Неточные совпадения
Фрегат повели, приделав фальшивый руль, осторожно, как носят
раненого в госпиталь,
в отысканную
в другом заливе, верстах
в 60 от Симодо, закрытую бухту Хеда, чтобы там повалить на отмель, чинить — и опять плавать. Но все надежды оказались тщетными. Дня два плаватели носимы были бурным ветром по заливу и наконец должны были с неимоверными усилиями перебраться все (при морозе
в 4˚) сквозь буруны на шлюпках, по канату, на берег, у подошвы японского Монблана, горы Фудзи,
в противуположной стороне от бухты Хеда.
Всё те же были улицы, те же, даже более частые, огни, звуки, стоны, встречи с
ранеными и те же батареи, бруствера и траншеи, какие были весною, когда он был
в Севастополе; но всё это почему-то было теперь грустнее и вместе энергичнее, — пробоин
в домах больше, огней
в окнах уже совсем нету, исключая Кущина дома (
госпиталя), женщины ни одной не встречается, — на всем лежит теперь не прежний характер привычки и беспечности, а какая-то печать тяжелого ожидания, усталости и напряженности.
Раненого Авдеева снесли
в госпиталь, помещавшийся
в небольшом крытом тесом доме на выезде из крепости, и положили
в общую палату на одну из пустых коек.
Милый друг, представь себе самую смешную картину:
раненый Пепко лежит
в военном
госпитале в Белграде…
Бенни во время сражения находился
в лагере Гарибальди, куда он прибыл из Швейцарии,
в качестве корреспондента. Когда командир девятого полка был убит, тогда сын Гарибальди, Менотти, предложил Бенни команду, от которой он не отказался. Но командовать пришлось ему недолго, он был ранен
в правую руку около большого пальца.
В день 4 ноября он вместе с другими
ранеными был привезен
в госпиталь святого Онуфрия. Вот что он рассказывал мне о ночи на 5 ноября...
A наши женщины
в Белграде трудятся
в госпиталях, помогая
раненым, перевязывая их раны…
Охваченный всеми этими ощущениями от сцены, оркестра, залы, я нет-нет да и вспоминаю, что ведь злосчастная война не кончена, прошло каких-нибудь два-три месяца со взятия Севастополя, что там десятки тысяч мертвецов гниют
в общих ямах и тысячи
раненых томятся
в госпиталях. А кругом ни малейшего признака национального горя и траура! Все разряжено, все ликует, упивается сладкозвучным пением, болтает, охорашивается, глазеет и грызет конфеты.
В первом из боев, при Тюренчене,
раненые шли и ползли без помощи десятки верст, а
в это время сотни врачей и десятки
госпиталей стояли без дела.
Пришел от наместника адъютант справиться о здоровье
раненого. Пришли из
госпиталя Красного Креста и усиленно стали предлагать офицеру перейти к ним. Офицер согласился, и его унесли от нас
в Красный Крест, который все время брезгливо отказывал нам
в приеме больных.
В этой бумаге Султанов писал, что «по личному приказанию командира корпуса» он представляет сестер милосердия своего
госпиталя к наградам: сестер Новицкую и Буланину (Зинаиду Аркадьевну) — к золотым медалям на анненской ленте «за усердный и самоотверженный уход за
ранеными в бою на р.
Земский отряд получил от начальника санитарной части телеграмму: по приказанию главнокомандующего, всем учреждениям земским и Красного Креста, не имеющим собственных перевозочных средств, немедленно свернуться, идти
в Мукден, а оттуда по железной дороге уезжать на север. Но палаты земского отряда, как и наших
госпиталей, были полны
ранеными. Земцы прочли телеграмму, посмеялись — и остались.
Приехали наконец на Фушунскую ветку,
в Гудядзы. Там уже скопилась масса транспортов из окрестных
госпиталей, шла суетливая толчея, долго распределяли больных по
госпиталям. Принятые
раненые сейчас же засыпали мертвым сном. Их опять будили, чтобы переодеть
в госпитальное белье…
Когда
госпиталь полон
ранеными, высшее начальство очень усердно посещает его; когда
в госпитале больные, оно почти совсем не заглядывает.
— Вчера мне Давыдов говорит: «Вы слышали про
госпитали, которые сменили нас
в Мукдене? За время боя через них прошло десять тысяч
раненых. Если бы нас тогда оставили
в Мукдене, мы с вами были бы теперь богатыми людьми…» Я ему говорю: да-а, мы с вами…
К вечеру
в нашу деревню привезли огромный транспорт
раненых. Часть их приняли мы, часть — султановский
госпиталь и земский отряд.
В нашем
госпитале лежал один
раненый офицер из соседнего корпуса. Офицер был знатный, с большими связями. Его приехал проведать его корпусный командир. Старый, старый старик, — как говорили, с громадным влиянием при дворе.
Вдруг,
в девять часов вечера, телеграмма от корпусного врача по приказанию командира корпуса: немедленно эвакуировать из
госпиталей всех
раненых, лишнее казенное имущество уложить и отвезти на север,
в деревню Хуньхепу.
В султановеком
госпитале дело было поставлено еще шире. Султанов представил Новицкую к золотой медали на георгиевской ленте, остальных сестер — к серебряным медалям на георгиевской ленте. Обо всех, разумеется, также было написано, что они перевязывали
раненых под огнем неприятеля и что при этом особенно отличилась своею самоотверженностью сестра Новицкая.
Каждый день
в наш
госпиталь привозили с позиций
раненых. Поражало, какая масса их ранена
в кисти рук, особенно правой. Сначала мы принимали это за случайность, но чрезмерное постоянство таких ран вскоре бросилось
в глаза. Приходит дежурный фельдшер, докладывает...
Шли дни. Случилось как-то так, что назначение смотрителя
в полк замедлилось, явились какие-то препятствия, оказалось возможным сделать это только через месяц; через месяц сделать это забыли. Смотритель остался
в госпитале, а
раненый офицер, намеченный на его место, пошел опять
в строй.
За свою работу
в госпитале я тоже с особенно теплым чувством вспоминаю не о сестрах, хотя ничего не могу сказать против них, а о фельдшерах и палатных служителях, так удивительно добросовестно исполнявших свое дело, так тепло и товарищески участливо относившихся к
раненым и больным.
В тот же день, 19-го февраля, мы получили приказ:
раненых больше не принимать,
госпиталь свернуть, уложиться и быть готовыми выступить по первому извещению. Пришел вечер, все у нас было разорено и уложено, мы не ужинали. Рассказывали, что на правом фланге японцы продолжают нас теснить.
В наш
госпиталь шли больные, изредка попадали и
раненые.
— Когда меня,
раненого, принесут к вам
в госпиталь…
Иных
раненых более или менее серьёзно начальство убеждает идти
в госпиталь.
Генерал Ренненкампф,
раненый как известно,
в ногу
в деле у деревни Фанцзяпуцзы и находящийся
в бараках Красного Креста под Ляояном, уезжает для окончательного излечения
в госпиталь в Харбин.
В числе
раненых, уже перевязанных и готовых к отправке
в госпиталь, японец, взятый
в плен.
— Применять консервативный метод лечения, т. е. ограничиваться асептической повязкой и сравнительным покоем
раненой части. Желательно было, конечно, при этом достаточное количество благоустроенных
госпиталей не только
в тылу армии, но и ближе к самому театру войны и возможно удобное и покойное транспортирование
раненых. Последнее оставляет
в настоящее время желать многого. Вы, конечно, знакомы с арбами и двуколками?
Раненые в боях при Вафангоу, предназначавшиеся
в подвижной
госпиталь Красного Креста
в Мукдене, все доставлены туда.
За больными и
ранеными в сводных военных
госпиталях особый тщательный уход и большая строгость при выпуске, чего, к сожалению, нельзя сказать о
госпиталях «Красного Креста» и дворянских и земских отрядов.
Еще при жизни родителя Андрей Тихоныч получил регистраторский чин и получал жалованья по девяноста по восьми копеек
в месяц, без вычета на
госпитали и
раненых. Он уж обзавелся тросточкой и важно ею помахивал, прогуливаясь по дырявым тротуарам Бобылева, обзавелся зелеными замшевыми перчатками и на кровные денежки справил суконную шинель горохового цвета «с семидесятью семью воротниками» — верх щегольства того времени.
Князь Андрей не помнил ничего дальше: он потерял сознание от страшной боли, которую причинили ему укладывание на носилки, толчки во время движения и сондирование раны на перевязочном пункте. Он очнулся уже только
в конце дня, когда его, соединив с другими русскими
ранеными и пленными офицерами, понесли
в госпиталь. На этом передвижении он чувствовал себя несколько свежее и мог оглядываться и даже говорить.
Несмотря на то, что войска были раздеты, изнурены, на одну треть ослаблены отсталыми,
ранеными, убитыми и больными; несмотря на то, что на той стороне Дуная были оставлены больные и
раненые с письмом Кутузова, поручавшим их человеколюбию неприятеля; несмотря на то, что большие
госпитали и дома
в Кремсе, обращенные
в лазареты, не могли уже вмещать
в себе всех больных и
раненых, — несмотря на всё это, остановка при Кремсе и победа над Мортье значительно подняли дух войска.