Неточные совпадения
Ехали
в тумане осторожно и медленно, остановились у одноэтажного дома
в четыре окна с парадной дверью; под новеньким железным навесом,
в медальонах между окнами, вылеплены были гипсовые птицы странного вида, и весь фасад украшен аляповатой лепкой, гирляндами
цветов. Прошли во двор; там к дому примыкал деревянный флигель
в три окна с чердаком;
в глубине двора, заваленного сугробами снега, возвышались снежные деревья сада. Дверь флигеля открыла маленькая старушка
в очках,
в коричневом платье.
Он сам называл себя человеком «неблагоустроенным», но его лицо освещали очень красивые большие глаза синеватого
цвета с неопределимой усмешечкой
в глубине их.
Один только старый дом стоял
в глубине двора, как бельмо
в глазу, мрачный, почти всегда
в тени, серый, полинявший, местами с забитыми окнами, с поросшим травой крыльцом, с тяжелыми дверьми, замкнутыми тяжелыми же задвижками, но прочно и массивно выстроенный. Зато на маленький домик с утра до вечера жарко лились лучи солнца, деревья отступили от него, чтоб дать ему простора и воздуха. Только цветник, как гирлянда, обвивал его со стороны сада, и махровые розы, далии и другие
цветы так и просились
в окна.
Плохонький зал, переделанный из какой-то оранжереи, был скупо освещен десятком ламп; по стенам висели безобразные гирлянды из еловой хвои, пересыпанной бумажными
цветами. Эти гирлянды придавали всему залу похоронный характер. Около стен, на вытертых диванчиках, цветной шпалерой разместились дамы;
в глубине,
в маленькой эстраде, заменявшей сцену, помещался оркестр; мужчины жались около дверей. Десятка два пар кружились по залу, подымая облако едкой пыли.
Здесь река Арму имеет до 6 м ширины и около 45 см
глубины. Вода
в ней красноватого
цвета и не имеет той низкой температуры, которая свойственна быстрым горным речкам. Русло Арму завалено колодником, что при сравнительно тихом течении вполне понятно: дерево остается лежать там, где оно упало.
Местами брусники было так много, что целые площади казались как будто окрашенными
в бордовый
цвет. Подбирая ягоды, мы понемногу подвигались вперед и незаметно поднялись на вершину, высота которой равнялась 1290 м. Здесь мы впервые ступили
в снег, он был
глубиной около 15 сантиметров.
Ярилина долина: слева (от зрителей) отлогая покатость, покрытая невысокими кустами; справа сплошной лес;
в глубине озеро, поросшее осокой и водяными растениями с роскошными
цветами; по берегам цветущие кусты с повисшими над водой ветвями; с правой стороны озера голая Ярилина гора, которая оканчивается острою вершиной. Утренняя заря.
Но тогда я отчетливо видел все эти звезды, различал их переменные
цвета и, главное, ощутил взволнованной детской душой
глубину этой бездны и бесконечное число ее живых огней, уходящих
в неведомую, таинственную синюю даль…
7) Водяной дрозд, почти такой же величины, как певчий, или немного его поменьше, темно-пепельного
цвета; ножки очень черны; под горлом имеет белое пятно; он держится по маленьким речкам и ручьям и бегает по их бережкам; он нередко перебегает по дну речки с одного берега на другой, погружаясь
в воду на аршин и более
глубиною, даже ловит мелкую рыбешку; нос имеет прямой и жесткий, светло-рогового
цвета.
Природа медленно производит эту работу, и я имел случай наблюдать ее: первоначальная основа составляется собственно из водяных растений, которые, как известно, растут на всякой
глубине и расстилают свои листья и
цветы на поверхности воды; ежегодно согнивая, они превращаются
в какой-то кисель — начало черноземного торфа, который, слипаясь, соединяется
в большие пласты; разумеется, все это может происходить только на водах стоячих и предпочтительно
в тех местах, где мало берет ветер.
— Нет, — задумчиво ответил старик, — ничего бы не вышло. Впрочем, я думаю, что вообще на известной душевной
глубине впечатления от
цветов и от звуков откладываются уже, как однородные. Мы говорим: он видит все
в розовом свете. Это значит, что человек настроен радостно. То же настроение может быть вызвано известным сочетанием звуков. Вообще звуки и
цвета являются символами одинаковых душевных движений.
— Друг, я погибаю… — трагически прошептал Пепко, порываясь идти за ней. — О ты, которая
цветка весеннего свежей и которой черных глаз
глубина превратила меня
в чернила… «Гафиз убит, а что его сгубило? Дитя, свой черный глаз бы ты спросила»… Я теперь
в положении священной римской империи, которая мало-помалу, не вдруг, постепенно, шаг за шагом падала, падала и, наконец, совсем разрушилась. О, моя юность, о, мое неопытное сердце…
Вошли
в какой-то двор, долго шагали
в глубину его, спотыкаясь о доски, камни, мусор, потом спустились куда-то по лестнице. Климков хватался рукой за стены и думал, что этой лестнице нет конца. Когда он очутился
в квартире шпиона и при свете зажжённой лампы осмотрел её, его удивила масса пёстрых картин и бумажных
цветов; ими были облеплены почти сплошь все стены, и Мельников сразу стал чужим
в этой маленькой, уютной комнате, с широкой постелью
в углу за белым пологом.
Бедная, но чистенькая комната.
В глубине дверь
в переднюю; слева от зрителей дверь во внутренние комнаты; с той же стороны, ближе к зрителям, диван; перед ним стол, покрытый цветною скатертью; два кресла. На правой стороне два окна с чистыми белыми занавесками; на окнах
цветы, между окон зеркало; ближе к зрителям пяльцы.
Во многих окнах стоял желтый свет, но одно во втором этаже вдруг закраснело и замутилось, замигало, как глаз спросонья, и вдруг широко по-праздничному засветилось. Забелели крашенные
в белую краску стволы яблонь и побежали
в глубину сада; на клумбах нерешительно глянули белые
цветы, другие ждали еще очереди
в строгом порядке огня. Но помаячило окно с крестовым четким переплетом и — сгасло.
Минут через десять экипажи остановились у решетки двора или, вернее, лужайки, полной
цветов,
в глубине которой возвышался двухэтажный, не особенно большой дом, похожий на дом какого-нибудь зажиточного европейца. Это и был дворец, на крыше которого развевался гавайский флаг.
Она отворила ворота, и Николай взял лошадь под уздцы. Долгуша въехала на крытый глухой двор, где Теркина охватила прохлада вместе с запахом стойл и коровника, помещавшихся
в глубине. Стояли тут две телеги и еще одна долгуша, лежало и много всякой другой рухляди. Двор смотрел зажиточно. Изба — чистая, с крылечком. На ставнях нарисованы горшки с
цветами, из окон видны занавески.
Палтусов дал карточку. Старик пошел медленной походкой. Галерея стояла нетопленой.
В глубине ее, на площадке, куда вели пять ступеней, виднелся камин с зеркалом и боковая стена, расписанная деревьями и
цветами.
Гости у Коромыслова. Кое-что изменено
в обычной обстановке, кое-что добавлено: взятый напрокат рояль, живые
цветы на столе и
в вазах.
В стороне стол с вином, закусками и фруктами. Большое окно на улицу наполовину занавешено.
В задней части мастерской — ближайшей к авансцене — высокий занавес отделяет угол с диваном: здесь одна только лампочка
в синем стекле, полутемно. Весь свет сосредоточен
в глубине мастерской: там все ярко, колоритно, богато.
Когда-то я была сама больна ею еще
в институте и помню весь ужас этой болезни. И теперь эту чашу страданий придется выпить ему — маленькому драгоценному для меня существу, на пути которого, по моему мнению, должны были
цвести одни только розы. Что-то словно надорвалось
в глубине моего сердца.
С левой стороны находилась громадная арка с приподнятой на толстых шнурах портьерой, открывавшей вид
в следующую комнату-альков, всю обитую белой шелковой материей.
В глубине ее виднелась пышная кровать, а справа роскошный туалет, с большим овальным зеркалом
в рамке из слоновой кости. Альков освещался молочного
цвета фонарем, спускавшимся из центра искусно задрапированного белоснежным шатром потолка. Пол был устлан белым ангорским ковром.
Дом-дворец, убранный с царскою роскошью и стоявший
в глубине роскошного парка с вековыми деревьями, окруженный цветником, где сочетание
цветов ласкало взор, а их аромат разносился на далекое пространство.