Неточные совпадения
Вылезли из нор все тюрюки и байбаки, которые позалеживались в халатах по нескольку лет
дома, сваливая вину то на сапожника, сшившего узкие сапоги, то на портного, то на пьяницу кучера.
Кибитка подъехала к крыльцу комендантского
дома. Народ узнал колокольчик Пугачева и толпою бежал за нами. Швабрин встретил самозванца на крыльце. Он был одет казаком и отрастил себе бороду. Изменник помог Пугачеву
вылезть из кибитки, в подлых выражениях изъявляя свою радость и усердие. Увидя меня, он смутился, но вскоре оправился, протянул мне руку, говоря: «И ты наш? Давно бы так!» — Я отворотился от него и ничего не отвечал.
Толпа прошла, но на улице стало еще более шумно, — катились экипажи, цокали по булыжнику подковы лошадей, шаркали по панели и стучали палки темненьких старичков, старушек, бежали мальчишки. Но скоро исчезло и это, — тогда из-под ворот
дома вылезла черная собака и, раскрыв красную пасть, длительно зевнув, легла в тень. И почти тотчас мимо окна бойко пробежала пестрая, сытая лошадь, запряженная в плетеную бричку, — на козлах сидел Захарий в сером измятом пыльнике.
— Домовладелец здешний, сын советника губернского правления, уважаемого человека. Семью отправил на Волгу,
дом выгодно сдал военному ведомству.
Из войны жив не
вылезет — порок сердца нажил.
Барон ушел в комнаты, ученая партия нехотя, лениво
вылезла из повозки, а я пошел бродить около
дома.
— Вот, слава богу, мы и
дома! — весело сказал Кишкин,
вылезая из саней в снег. — А вон и дворец…
— Наконец это и интересно очень: война, ружья, пальба, может быть, убьют меня. Сегодня же напишите! — заключила она,
вылезая, наконец,
из экипажа перед своим
домом.
—
Дома? — спросил я,
вылезая из кибитки у подъезда серенького деревянного домика, в котором обитал мой добрый приятель, Владимир Константиныч Буеракин, владелец села Заовражья, живописно раскинувшегося в полуверсте от господской усадьбы.
— Ваше высокоблагородие немедленно приступить изволите? — спросил меня исправник Маслобойников в ту самую минуту, как я
вылезал из тарантаса с намерением направиться к станционному
дому, расположенному в самом центре города С ***.
А в городе между тем во всех окнах горят уж огни; по улицам еще бродят рассеянные группы гуляющих; вы чувствуете себя
дома и, остановив ямщика,
вылезаете из экипажа и сами идете бродить.
Мелкая торговля, бьющаяся изо всех сил
вылезти в магазины, так и стала ему кидаться в глаза со всех сторон; через каждые почти десять шагов ему попадался жид, и
из большей части
домов несло жареным луком и щукой; но еще более безобразное зрелище ожидало его на Садовой: там
из кабака вывалило по крайней мере человек двадцать мастеровых; никогда и нигде Калинович не видал народу более истощенного и безобразного: даже самое опьянение их было какое-то мрачное, свирепое; тут же, у кабака, один
из них, свалившись на тротуар, колотился с ожесточением головой о тумбу, а другой, желая, вероятно, остановить его от таких самопроизвольных побоев, оттаскивал его за волосы от тумбы, приговаривая...
И он наставил Кириллову револьвер прямо в лоб; но почти в ту же минуту, опомнившись наконец совершенно, отдернул руку, сунул револьвер в карман и, не сказав более ни слова, побежал
из дому. Липутин за ним.
Вылезли в прежнюю лазейку и опять прошли откосом, придерживаясь за забор. Петр Степанович быстро зашагал по переулку, так что Липутин едва поспевал. У первого перекрестка вдруг остановился.
Иногда, уходя от душных испарений куриного помета, я
вылезал из дровяника, забирался на крышу его и следил, как в
доме просыпались безглазые люди, огромные, распухшие во сне.
Отец протопоп
вылез из кибитки важный, солидный; вошел в
дом, помолился, повидался с женой, поцеловал ее при этом три раза в уста, потом поздоровался с отцом Захарией, с которым они поцеловали друг друга в плечи, и, наконец, и с дьяконом Ахиллой, причем дьякон Ахилла поцеловал у отца протопопа руку, а отец протопоп приложил свои уста к его темени.
Сдерживая лошадь, — точно на воровство ехал, — он тихо остановился у ворот
дома,
вылез из шарабана и стал осторожно стучать железным кольцом калитки. В темноте бросились в глаза крупно написанные мелом на воротах бесстыдные слова.
Весь порядок шествия нарушился: одни
вылезли из саней, другие окружили колдуна, и все крестьяне, вместо того чтоб разойтись по
домам, пустились вслед за молодыми; а колдун важно выступил вперед и, ободряя приказчика, повел за собою всю толпу к
дому новобрачных.
Он уж заранее облизывался при мысли, что еще три-четыре недели — и наступит молотьба, как вдруг, в самый разгар его страдных мечтаний, у батюшкинова
дома остановился тарантас,
из которого на этот раз
вылез уже целый статский советник.
У нее оставались еще сомнения. Чтобы окончательно рассеять их, я приказал извозчику ехать по Сергиевской; остановивши его у подъезда Пекарского, я
вылез из пролетки и позвонил. Когда вышел швейцар, я громко, чтобы могла слышать Зинаида Федоровна, спросил,
дома ли Георгий Иваныч.
Мы с Панаевым занялись генеральною пробою нашего механического спектакля, а как некоторые явления не удавались, то есть молния не попадала в то дерево, которое должна была разбить и зажечь, месяц не
вылезал из облаков и падение водопада иногда внезапно прекращалось, то я так завлекся устройством явлений природы, что пропустил назначенный срок, и хотя, вспомнивши его, бежал бегом до самого
дома, но опоздал четверть часа.
Окончательно растерявшийся Иосаф начал
вылезать из телеги, и странная, совершенно неожиданная сцена представилась его глазам: на задней галерее господского
дома, тоже какого-то обглоданного, сидела пожилая, толстая и с сердитым лицом дама и вязала чулок; а на рундучке крыльца стоял сам майор Одинцов, в отставном военном сюртуке, в широких шальварах и в спальных сапогах.
Котят было пять. Когда они выросли немножко и стали
вылезать из-под угла, где вывелись, дети выбрали себе одного котенка, серого с белыми лапками, и принесли в
дом. Мать раздала всех остальных котят, а этого оставила детям. Дети кормили его, играли с ним и клали с собой спать.
— Так не то? — шутливо спросил Борис Андреич Петра Васильича,
вылезая, с помощью лакея,
из саней и взбираясь на крыльцо своего
дома, — а, Петр Васильич?
Очей не сводя, мрачно смотрел, как тот сряжался в дорогу, как прощался с Пантелеем и с работниками, как, помолившись Богу на три стороны, низко поклонился покидаемому
дому, а выехав за околицу, сдержал саврасок,
вылез из тележки, еще раз помолился, еще раз поклонился деревне…
—
Дома! — сказал Гришуткин,
вылезая из тарантаса и глядя на окна
дома, которые светились. — Это хорошо, что
дома. И напьемся, и наедимся, и выспимся… Хоть и дрянной человечишка, но гостеприимен, надо отдать справедливость.
Кончилось представление. Господа офицеры с барыньками в собрание повзводно тронулись, окончательно вечер пополировать. Гусаков Алешка земляков, которые уж очень руками распространялись, пораспихал. «Не мыльтесь, братцы, бриться не будете». И, дамской сбруи не сменивши, узелок с военной шкуркой под мышку, да и к себе. Батальонный евонный через три квартала жил, —
дома, не торопясь,
из юбок
вылезать способней…
Остановились у какого-то забора. Домбрович
вылез, вошел в калитку и, кажется, сам отпер ворота или, по крайней мере, растворил их. Карета въехала на длинный двор. Я выглянула
из окна: каменный двухэтажный
дом стоит в левом углу двора и загибается глаголем. Но ни в одном окне не было огня.
Егор Никифоров, между тем, думая, что Марья Петровна спит,
вылез в окно
из своей каморки и пошел к саду, полукругом окаймлявшему высокий
дом.