Неточные совпадения
И ровно в ту минуту, как середина между колесами поравнялась
с нею, она откинула красный мешочек и, вжав в плечи голову, упала под вагон на руки и легким движением, как бы готовясь тотчас же
встать, опустилась на
колена.
Он стал на
колени среди площади, поклонился до земли и поцеловал эту грязную землю
с наслаждением и счастием. Он
встал и поклонился в другой раз.
Тогда извозчик мешком свалился
с козел под ноги людей,
встал на
колени и завыл женским голосом...
Ему протянули несколько шапок, он взял две из них, положил их на голову себе близко ко лбу и, придерживая рукой, припал на
колено. Пятеро мужиков, подняв
с земли небольшой колокол, накрыли им голову кузнеца так, что края легли ему на шапки и на плечи, куда баба положила свернутый передник. Кузнец закачался, отрывая
колено от земли,
встал и тихо, широкими шагами пошел ко входу на колокольню, пятеро мужиков провожали его, идя попарно.
«Мама, а я еще не сплю», — но вдруг Томилин, запнувшись за что-то, упал на
колени, поднял руки, потряс ими, как бы угрожая, зарычал и охватил ноги матери. Она покачнулась, оттолкнула мохнатую голову и быстро пошла прочь, разрывая шарф. Учитель, тяжело перевалясь
с колен на корточки,
встал, вцепился в свои жесткие волосы, приглаживая их, и шагнул вслед за мамой, размахивая рукою. Тут Клим испуганно позвал...
Протянув руку за очками, Самгин наклонился так, что она съехала
с его
колен; тогда он
встал и, шагая по комнате со стаканом вина в руке, заговорил, еще не зная, что скажет...
Он не забыл о том чувстве,
с которым обнимал ноги Лидии, но помнил это как сновидение. Не много дней прошло
с того момента, но он уже не один раз спрашивал себя: что заставило его
встать на
колени именно пред нею? И этот вопрос будил в нем сомнения в действительной силе чувства, которым он так возгордился несколько дней тому назад.
Из переулка шумно вывалилось десятка два возбужденных и нетрезвых людей. Передовой, здоровый краснорожий парень в шапке
с наушниками, в распахнутой лисьей шубе, надетой на рубаху без пояса,
встал перед гробом, широко расставив ноги в длинных, выше
колен, валенках, взмахнул руками так, что рубаха вздернулась, обнажив сильно выпуклый, масляно блестящий живот, и закричал визгливым, женским голосом...
Рядом
с рассказчиком
встал другой, выше его, глазастый, лысый, в толстой ватной куртке и серых валенках по
колено,
с длинным костлявым лицом в рыжеватой, выцветшей бороде. Аккуратный старичок воодушевленно действовал цифрами...
Из комнаты Анфимьевны вышли студент Панфилов
с бинтом в руках и горничная Настя
с тазом воды; студент
встал на
колени, развязывая ногу парня, а тот, крепко зажмурив глаза, начал выть.
— Ну да, понятно! Торговать деньгами легче, спокойней, чем строить заводы, фабрики, возиться
с рабочими, — проговорила Марина,
вставая и хлопая портфелем по своему
колену. — Нет, Гриша, тут банкира мало, нужен крупный чиновник или какой-нибудь придворный… Ну, мне — пора, если я не смогу вернуться через час, — я позвоню вам… и вы свободны…
В голове еще шумел молитвенный шепот баб, мешая думать, но не мешая помнить обо всем, что он видел и слышал. Молебен кончился. Уродливо длинный и тонкий седобородый старик
с желтым лицом и безволосой головой в форме тыквы, сбросив
с плеч своих поддевку, трижды перекрестился, глядя в небо,
встал на
колени перед колоколом и, троекратно облобызав край, пошел на
коленях вокруг него, крестясь и прикладываясь к изображениям святых.
Встал какой-то небольшого роста плотный человек
с круглым, добродушным лицом,
с растрепанной головой, одетый в черную суконную рубаху, в сапогах до
колен, — проходя мимо Самгина, он звонко сказал...
— Обожаю Москву! Горжусь, что я — москвич! Благоговейно — да-с! — хожу по одним улицам со знаменитейшими артистами и учеными нашими! Счастлив снять шапку пред Васильем Осиповичем Ключевским, Толстого, Льва — Льва-с! — дважды встречал. А когда Мария Ермолова на репетицию едет, так я на
колени среди улицы
встать готов, — сердечное слово!
Не желая, чтоб она увидала по глазам его, что он ей не верит, Клим закрыл глаза. Из книг, из разговоров взрослых он уже знал, что мужчина становится на
колени перед женщиной только тогда, когда влюблен в нее. Вовсе не нужно
вставать на
колени для того, чтоб снять
с юбки гусеницу.
В горькие минуты он страдает от забот, перевертывается
с боку на бок, ляжет лицом вниз, иногда даже совсем потеряется; тогда он
встанет с постели на
колени и начнет молиться жарко, усердно, умоляя небо отвратить как-нибудь угрожающую бурю.
Мазепа мрачен. Ум его
Смущен жестокими мечтами.
Мария нежными очами
Глядит на старца своего.
Она, обняв его
колени,
Слова любви ему твердит.
Напрасно: черных помышлений
Ее любовь не удалит.
Пред бедной девой
с невниманьем
Он хладно потупляет взор
И ей на ласковый укор
Одним ответствует молчаньем.
Удивлена, оскорблена,
Едва дыша,
встает она
И говорит
с негодованьем...
Воцарилось глубочайшее молчание. Губернатор вынул из лакированного ящика бумагу и начал читать чуть слышным голосом, но внятно. Только что он кончил, один старик лениво
встал из ряда сидевших по правую руку, подошел к губернатору, стал, или, вернее, пал на
колени,
с поклоном принял бумагу, подошел к Кичибе, опять пал на
колени, без поклона подал бумагу ему и сел на свое место.
Вдруг из дверей явились, один за другим, двенадцать слуг, по числу гостей; каждый нес обеими руками чашку
с чаем, но без блюдечка. Подойдя к гостю, слуга ловко падал на
колени, кланялся, ставил чашку на пол, за неимением столов и никакой мебели в комнатах,
вставал, кланялся и уходил. Ужасно неловко было тянуться со стула к полу в нашем платье. Я протягивал то одну, то другую руку и насилу достал. Чай отличный, как желтый китайский. Он густ, крепок и ароматен, только без сахару.
Все тогда
встали с мест своих и устремились к нему; но он, хоть и страдающий, но все еще
с улыбкой взирая на них, тихо опустился
с кресел на пол и стал на
колени, затем склонился лицом ниц к земле, распростер свои руки и, как бы в радостном восторге, целуя землю и молясь (как сам учил), тихо и радостно отдал душу Богу.
Нигде на земле нет другого растения, вокруг которого сгруппировалось бы столько легенд и сказаний. Под влиянием литературы или под влиянием рассказов китайцев, не знаю почему, но я тоже почувствовал благоговение к этому невзрачному представителю аралиевых. Я
встал на
колени, чтобы ближе рассмотреть его. Старик объяснил это по-своему: он думал, что я молюсь.
С этой минуты я совсем расположил его в свою пользу.
Дойдя до места, старик опустился на
колени, сложил руки ладонями вместе, приложил их ко лбу и дважды сделал земной поклон. Он что-то говорил про себя, вероятно, молился. Затем он
встал, опять приложил руки к голове и после этого принялся за работу. Молодой китаец в это время развешивал на дереве красные тряпицы
с иероглифическими письменами.
И вмиг вбежал
с трубкой на длиннейшем черешневом чубуке человек
с проседью, в подстриженных баках, на одной ноге опорок, на другой — туфля. Подал барину трубку, а сам
встал на
колени, чиркнул о штаны спичку, зажег бумагу и приложил к трубке.
Мальчик
встал, весь красный, на
колени в углу и стоял очень долго. Мы догадались, чего ждет от нас старик Рыхлинский. Посоветовавшись, мы выбрали депутацию, во главе которой стал Суханов, и пошли просить прощения наказанному. Рыхлинский принял депутацию
с серьезным видом и вышел на своих костылях в зал. Усевшись на своем обычном месте, он приказал наказанному
встать и предложил обоим противникам протянуть друг другу руки.
Я сидел на лежанке ни жив ни мертв, не веря тому, что видел: впервые при мне он ударил бабушку, и это было угнетающе гадко, открывало что-то новое в нем, — такое,
с чем нельзя было примириться и что как будто раздавило меня. А он всё стоял, вцепившись в косяк, и, точно пеплом покрываясь, серел, съеживался. Вдруг вышел на середину комнаты,
встал на
колени и, не устояв, ткнулся вперед, коснувшись рукою пола, но тотчас выпрямился, ударил себя руками в грудь...
Марья Дмитриевна очень встревожилась, когда ей доложили о приезде Варвары Павловны Лаврецкой; она даже не знала, принять ли ее: она боялась оскорбить Федора Иваныча. Наконец любопытство превозмогло. «Что ж, — подумала она, — ведь она тоже родная, — и, усевшись в креслах, сказала лакею: — Проси!» Прошло несколько мгновений; дверь отворилась; Варвара Павловна быстро, чуть слышными шагами приблизилась к Марье Дмитриевне и, не давая ей
встать с кресел, почти склонила перед ней
колени.
Затем он спокойно
встал, потер ладонями пересиженные
колени, собрал все отпечатанные литографии и приготовленные листки, сложил их вместе
с губкою и вальком в большую тряпку и пронес мимо Персиянцева в большую комнату.
— Знаешь, — тихо заметила Тамара, — я об этом почти догадывалась, а в особенности тогда, когда ты
встала на
колени перед певицей и о чем-то говорила
с ней тихо. Но все-таки, милая Женечка, ведь надо бы полечиться.
Я тоже
встал и, положив связку шерсти и клубок на оконницу, вышел в гостиную и остановился в недоумении. Посредине комнаты лежал, растопыря лапки, полосатый котенок; Зинаида стояла перед ним на
коленях и осторожно поднимала ему мордочку. Возле княгини, заслонив почти весь простенок между окнами, виднелся белокурый и курчавый молодец, гусар
с румяным лицом и глазами навыкате.
Она
встала и, не умываясь, не молясь богу, начала прибирать комнату. В кухне на глаза ей попалась палка
с куском кумача, она неприязненно взяла ее в руки и хотела сунуть под печку, но, вздохнув, сняла
с нее обрывок знамени, тщательно сложила красный лоскут и спрятала его в карман, а палку переломила о
колено и бросила на шесток. Потом вымыла окна и пол холодной водой, поставила самовар, оделась. Села в кухне у окна, и снова перед нею
встал вопрос...
— Взять их! — вдруг крикнул священник, останавливаясь посреди церкви. Риза исчезла
с него, на лице появились седые, строгие усы. Все бросились бежать, и дьякон побежал, швырнув кадило в сторону, схватившись руками за голову, точно хохол. Мать уронила ребенка на пол, под ноги людей, они обегали его стороной, боязливо оглядываясь на голое тельце, а она
встала на
колени и кричала им...
Мать
встала рядом
с Павлом у стены, сложила руки на груди, как это сделал он, и тоже смотрела на офицера. У нее вздрагивало под
коленями и глаза застилал сухой туман.
Софья Матвеевна в ужасном смущении
встала наконец
с дивана; он даже сделал попытку опуститься пред нею на
колени, так что она заплакала.
Добрый властитель Москвы по поводу таких толков имел наконец серьезное объяснение
с обер-полицеймейстером; причем оказалось, что обер-полицеймейстер совершенно не знал ничего этого и, возвратясь от генерал-губернатора, вызвал к себе полицеймейстера, в районе которого случилось это событие, но тот также ничего не ведал, и в конце концов обнаружилось, что все это устроил без всякого предписания со стороны начальства толстенький частный пристав, которому обер-полицеймейстер за сию проделку предложил подать в отставку; но важеватый друг актеров, однако, вывернулся: он как-то долез до генерал-губернатора,
встал перед ним на
колени, расплакался и повторял только: «Ваше сиятельство!
Как ни сдерживал себя Иудушка, но ругательства умирающего до того его проняли, что даже губы у него искривились и побелели. Тем не менее лицемерие было до такой степени потребностью его натуры, что он никак не мог прервать раз начатую комедию.
С последними словами он действительно
встал на
колени и
с четверть часа воздевал руки и шептал. Исполнивши это, он возвратился к постели умирающего
с лицом успокоенным, почти ясным.
— А страшно, так
встану на
колени, помолюсь — и все как рукой снимет! Да и чего бояться? днем — светло, а ночью у меня везде, во всех комнатах, лампадки горят!
С улицы, как стемнеет, словно бал кажет! А какой у меня бал! Заступники да угодники Божии — вот и весь мой бал!
Я не мог не ходить по этой улице — это был самый краткий путь. Но я стал
вставать раньше, чтобы не встречаться
с этим человеком, и все-таки через несколько дней увидел его — он сидел на крыльце и гладил дымчатую кошку, лежавшую на
коленях у него, а когда я подошел к нему шага на три, он, вскочив, схватил кошку за ноги и
с размаху ударил ее головой о тумбу, так что на меня брызнуло теплым, — ударил, бросил кошку под ноги мне и
встал в калитку, спрашивая...
Тогда он наклонился к пещере, быстро прикрыл ее доской, железом, втиснул в землю кирпичи,
встал на ноги и, очищая
с колен грязь, строго спросил...
«Господу, — говорю, — было угодно меня таким создать», — да
с сими словами и опять заплакал; опять сердце, знаете, сжалось: и сержусь на свои слезы и плачу. Они же, покойница, глядели, глядели на меня и этак молчком меня к себе одним пальчиком и поманули: я упал им в ноги, а они положили мою голову в
колени, да и я плачу, и они изволят плакать. Потом
встали, да и говорят...
Хаджи-Мурат при входе князя снял
с колена удивленного и обиженного этим Бульку и
встал, тотчас же переменив игривое выражение лица на строгое и серьезное. Он сел только тогда, когда сел Воронцов. Продолжая разговор, он ответил на слова Марьи Васильевны тем, что такой их закон, что всё, что понравилось кунаку, то надо отдать кунаку.
— Да всякие, и большие, и маленькие, — бойко сказал Саша и
встал с ее
колен ловким мальчишеским движением.
— И было ему тридцать шесть годов о ту пору, как отец послал его в Питер
с партией сала, и надумал он отца обойти, прибыл в Питер-то да депеш отцу и пошли: тятенька-де, цены на сало нет никакой! Получил старый-то Аржанов депеш, взял медный таз, вышел в прихожую горницу,
встал на
колени да, наклоня голову-то над тазом, — чирк себя ножиком по горлу, тут и помер.
Доктор Сергей Борисыч был дома; полный, красный, в длинном ниже
колен сюртуке и, как казалось, коротконогий, он ходил у себя в кабинете из угла в угол, засунув руки в карманы, и напевал вполголоса: «Ру-ру-ру-ру». Седые бакены у него были растрепаны, голова не причесана, как будто он только что
встал с постели. И кабинет его
с подушками на диванах,
с кипами старых бумаг по углам и
с больным грязным пуделем под столом производил такое же растрепанное, шершавое впечатление, как он сам.
Далеко оно было от него, и трудно старику достичь берега, но он решился, и однажды, тихим вечером, пополз
с горы, как раздавленная ящерица по острым камням, и когда достиг волн — они встретили его знакомым говором, более ласковым, чем голоса людей, звонким плеском о мертвые камни земли; тогда — как после догадывались люди —
встал на
колени старик, посмотрел в небо и в даль, помолился немного и молча за всех людей, одинаково чужих ему, снял
с костей своих лохмотья, положил на камни эту старую шкуру свою — и все-таки чужую, — вошел в воду, встряхивая седой головой, лег на спину и, глядя в небо, — поплыл в даль, где темно-синяя завеса небес касается краем своим черного бархата морских волн, а звезды так близки морю, что, кажется, их можно достать рукой.
— А ты, — вдруг раздался сухой и спокойный голос Ильи, — прежде чем
с господами в разговор вступать, спроси: «Позвольте, мол, поговорить, сделайте милость…» На
колени встань…
Илья,
встав на
колени, поил Якова водой,
с тяжёлой жалостью глядя на разбитые, распухшие губы товарища. А Яков глотал воду и шёпотом говорил...
Климков хотел
встать на
колени, — он уже согнул ноги, — но парень подхватил его под мышку и потащил
с собой куда-то вниз по каменной лестнице.
Он спрыгнул
с постели,
встал на
колени и, крепко прижимая руки к груди, без слов обратился в тёмный угол комнаты, закрыл глаза и ждал, прислушиваясь к биению своего сердца.
Весь мокрый,
встал он на ноги и вышел на улицу. Темно было. Фонари были загашены, улицы совершенно опустели. Не отдавая себе хорошенько отчета, Колесов пустился идти скорым шагом. Прошел одну улицу, другую… Прохожие и дворники смотрели
с удивлением и сторонились от него, мокрого, грязного… Он шел быстро, а куда — сам не знал… Колесил без разбору по Москве… Наконец, дошел до какой-то церкви, где служили заутреню… Он машинально вошел туда, и
встав в самый темный угол церкви, упал на
колени и зарыдал.
— Ну, не извольте дуться, извольте быть веселым! — проговорила она,
вставая с своего места и садясь князю на
колени. — Говорят вам, улыбнитесь! — продолжала она, целуя и теребя его за подбородок.