Неточные совпадения
Второй нумер концерта Левин уже не мог слушать. Песцов, остановившись подле него, почти всё время говорил с ним, осуждая эту пиесу за ее излишнюю, приторную, напущенную простоту и сравнивая ее с простотой прерафаелитов в живописи. При выходе Левин встретил еще много знакомых, с которыми он поговорил и о политике, и о музыке, и об общих знакомых; между прочим встретил
графа Боля, про
визит к которому он совсем забыл.
От него я добился только — сначала, что кузина твоя — a pousse la chose trop loin… qu’elle a fait un faux pas… а потом — что после
визита княгини Олимпиады Измайловны, этой гонительницы женских пороков и поборницы добродетелей, тетки разом слегли, в окнах опустили шторы, Софья Николаевна сидит у себя запершись, и все обедают по своим комнатам, и даже не обедают, а только блюда приносятся и уносятся нетронутые, — что трогает их один Николай Васильевич, но ему запрещено выходить из дома, чтоб как-нибудь не проболтался, что
граф Милари и носа не показывает в дом, а ездит старый доктор Петров, бросивший давно практику и в молодости лечивший обеих барышень (и бывший их любовником, по словам старой, забытой хроники — прибавлю в скобках).
Вот уже сколько лет сряду, как каникулярное время посвящается преимущественно распространению испугов. Съезжаются, совещаются, пьют «молчаливые» тосты. «
Граф Кальноки был с
визитом у князя Бисмарка, а через полчаса князь Бисмарк отдал ему
визит»; «
граф Кальноки приехал в Варцин, куда ожидали также представителя от Италии», — вот что читаешь в газетах. Король Милан тоже ездит, кланяется и пользуется «сердечным» приемом. Даже черногорский князь удосужился и съездил в Вену, где тоже был «сердечно» принят.
— Слышали? — раздается в вагонах, —
граф Кальноки был с
визитом у Бисмарка?
Часа в два молодые обыкновенно садились в карету и отправлялись с
визитами, результатом которых в их мраморной вазе появились билетики: Comte Koulgacoff [
Граф Кулгаков (франц...
— Странно!.. — сказал он. —
Граф до сегодня был у губернатора всего один раз, отплачивая ему
визит.
— Если
графу так угодно понимать и принимать дворян, то я повинуюсь тому, — проговорил он, — но во всяком случае прошу вас передать
графу, что я приезжал к нему не с каким-нибудь пустым, светским
визитом, а по весьма серьезному делу: сегодня мною получено от моего управляющего письмо, которым он мне доносит, что в одном из имений моих какой-то чиновник господина ревизующего сенатора делал дознание о моих злоупотреблениях, как помещика, — дознание, по которому ничего не открылось.
Больше этого
графу уже никто не мог сказать приятного: он таял от слов княгини, и в то время, когда она сидела пред ним и молча думала: как ей быть с своими детьми, чтоб они, выросши, умели не только эполетами трясти и
визиты делать, а могли бы и к ставцу лицом сесть,
граф был уверен, что княгиня проводит мысленную параллель между им и теми, которые юродствовали да рассказывали друг про друга шутовские вести.
Граф по возвращении в Петербург не стеснялся рассказанною мною историей с Рогожиным; он, по-видимому, считал ее слишком ничтожною и делал вид, будто вовсе позабыл о ней. Как только он узнал о приезде княгини в Петербург, он один из первых сделал ей продолжительный
визит, причем был необыкновенно внимателен к княгине и даже осведомился не только о детях, но и о Дон-Кихоте.
Граф начал повторять свои
визиты чаще, а потом мало-помалу обратил их в дружеские посещения запросто: княгине это еще более нравилось. Любя в сношениях с людьми простоту, она находила удовольствие беседовать с
графом, который был толковит, определителен, не страдал ни мистицизмом, ни материализмом и держал себя с достоинством.
На этот раз Анна Павловна исполнила его желание почти с неудовольствием. Провожая ее до крыльца,
граф взял с нее честное слово приехать к нему через неделю и обещался сам у них быть после первого
визита Задор-Мановского.
Граф посмотрел на нее: не совсем скромное и хорошего тона кокетство ее, благодаря красивой наружности, начинало ему нравиться. В подобных разговорах день кончился.
Граф уехал поздно. Он говорил по большей части со вдовою. Предпочтение, которое оказал Сапега Клеопатре Николаевне, не обидело и не удивило прочих дам, как случилось это после оказанного им внимания Анне Павловне. Все давно привыкли сознавать превосходство вдовы. Она уехала вскоре после
графа, мечтая о завтрашнем его
визите.
Часов в шесть пополудни, это было в пятницу,
граф, принявши от всех соседей
визиты, сам никуда еще не выезжал, — и теперь, отобедавши, полулежал на широком канапе в своем кабинете.
Между тем
граф часу в первом пополудни был по-прежнему в своей гостиной: хотя туалет его был все так же изыскан, но он, казалось, в этот раз был в более спокойном состоянии духа, чем перед первым
визитом Анны Павловны: он не ходил по комнате тревожными шагами, не заглядывал в окно, а спокойно сидел на диване, и перед ним лежала раскрытая книга.
Вы с первого же раза не понравились мировому своим надменным видом, насмешливым тоном и дружбой с кутилой
графом, и вам не бывать бы у мирового, если бы вы сами не сделали ему
визита.
На третий день по приезде принцессы князь Карл Радзивил сделал ей пышный официальный
визит, в сопровождении блестящей свиты, и представил бывших с ним знатных поляков: своего дядю, князя Радзивила,
графа Потоцкого, стоявшего во главе польской генеральной конфедерации,
графа Пржездецкого, старосту Пинского, Чарномского, одного из деятельнейших членов генеральной конфедерации, и многих других.
Но я верно поняла, что это действует ее вера, и я разъяснила всем, что это из нее торчит
граф Толстой и сильно-державно показывает всем образованным людям свой огромный шиш. «Никаких-де
визитов не надо!
— Вы очень милы, — отвечала она и снова обвела комнату взглядом, в котором читалось ее желание, чтобы
визит посетителей сошел как можно короче. Когда же
граф сказал ей, что они только выпьют у нее чашку шоколада и сейчас же уедут, то она просияла и, забыв роль больной, живо вышла из комнаты отдать приказания служанке, а
граф в это время спросил своего спутника...
Еще ранее он решил после
визита к Наталье Федоровне заехать в Грузино к
графу Алексею Андреевичу, просившего его запискою заехать к нему для личного рассказа о пережитых им днях во время бунта.
«Это черт знает что такое! — сердился он, сидя в санях и приказав кучеру ехать на Миллионную, где жил
граф Петр Игнатьевич. — Это с его стороны просто невежливо… Не сделать
визита… Плохую дружескую услугу оказывает мне он… Если бы я не был в нем уверен, то мог бы подумать, что это с его стороны удачная тактика… Раздражая самолюбие девушки, он заставит ее в себя влюбиться окончательно…»
На другой же день
граф поехал с
визитом к княжне Людмиле Васильевне.
Во время
визитов к ней
графа, она только и говорила, что об этих делах, предостерегая
графа от тех или других сановников, указывая пути и, вообще, делала вид, искренно или нет — неизвестно, что она ни на минуту не сомневается, что
граф Джулио Литта ни о чем другом и не помышляет, как о своей священной миссии.
— Да, я пригласила вас, чтобы, во-первых, с вами познакомиться, — Наталья Федоровна подчеркнула это слово, как бы давая понять, что она даже сама позабыла о ночном
визите к ней Настасьи, — так как
граф сказал мне, что по нездоровью, вы не могли представиться мне в день нашего приезда и, кроме того, заявить вам, что с моим приездом ваши обязанности не изменяются, так как хозяйством я заниматься не буду… Надеюсь, что
граф будет по-прежнему вами доволен.
Граф не преминул сделать
визит единственному знакомому ему семейству в Петербурге — Похвисневым. И тут, однако, его постигла неудача.
И теперь мы застаем Федора Дмитриевича, с непривычным для него волнением обдумывающего вопрос: идти ли, или не идти ему к
графу Белавину с прощальным
визитом?
После памятного, вероятно, читателям последнего
визита к графине Наталье Федоровне Аракчеевой в доме матери последней на Васильевском острове и после обещания графини Натальи Федоровны оказать содействие браку ее с
графом Алексеем Андреевичем, Екатерина Петровна, довольная и радостная, вернулась к себе домой.
«Будь что будет!» — решил он и отправился с обычным утренним
визитом к
графу.
Граф Петр Васильевич Вельский при возобновлении знакомства с Федором Осиповичем обошелся с ним так холодно-вежливо, что о
визите к нему не могло появиться и мысли.
Мысль, роковая мысль стала работать в этом направлении в голове
графа Свянторжецкого по возвращении его с одного из ночных
визитов к княжне Людмиле Васильевне Полторацкой в его уютную квартирку на Невском проспекте, недалеко от Аничкова моста.
Первый
визит совершенно оправившийся и пришедший в себя
граф сделал Ирене Станиславовне, которой и возвратил, как было условлено, иглу.
Неволин объяснил ей, что видел
графа Петра Васильевича и что он с ним встретился так холодно, что о
визите в его дом не может быть и речи, а про жену свою сказал, что она никого не принимает.
Выдался случай, когда в одной из гостиных хозяйка занялась разговором с приехавшим с
визитом старцем. В гостиной, кроме этого гостя, были только княжна Людмила Васильевна и
граф Свянторжецкий. Они остались беседовать в стороне.
Теперь она для него потеряна. После происшедшей между ним и ею сцены немыслимо примирение. Он долго не мог представить себе, как встретится с ней в обществе. Он умышленно избегал делать
визиты в те дома, где мог встретить княжну Полторацкую. Теперь, конечно, она предпочтет ему князя Лугового или
графа Свиридова. Бессильная злоба душила
графа. Он воображал себе тот насмешливый взгляд, которым встретит его княжна Людмила в какой-нибудь великосветской гостиной или на приеме во дворце.
Весь строй его домашней жизни продолжал оставаться по своей внешности в той же заранее строго определенной им форме, всюду царил образцовый порядок, все исполняли возложенные на них обязанности, в приемные дни и часы гостиные графини были полны визитерами, принимаемыми по выбору
графа, графиня аккуратно отвечала на
визиты — все, следовательно, обстояло, по мнению Алексея Андреевича, совершенно благополучно.
Первые
визиты были сделаны к Бахметьевой на другой же день после того, как коляска могущественного
графа довольно долго простояла у подъезда ее квартиры.
— Опять целую вечность я вас не видела,
граф… Он положительно, как красное солнышко осенью, покажется и нет его… — обратилась она к сидевшим в гостиной хозяйке и другим дамам… — Приедет ко мне с
визитом, насмешит меня до слез и затем скроется на несколько недель.
Граф Алексей Андреевич очень быстро сдержал свое слово и не далее, как через день после встречи со стариком Хомутовым и его дочерью на Крестовском острове, приехал с
визитом на Васильевский остров.
Патер Билли подробно рассказал о
визите к Генриетте Ивана Павловича Кутайсова, желании его принять участие в
графе Свенторжецком и тех видах, которые Кутайсов имеет на
графа.
Графа, как своего, принимали в кабинете, куда вошел лакей с докладом, что в гостиной приехали с
визитом и ожидают несколько дам.
Граф заметил смущение князя и, отговорившись необходимостью делового
визита, уехал. Он отправился прямо домой. Ему необходимо было уединиться и сосредоточиться, чтобы составить план действий.
Такое восклицание вырвалось у княжны Людмилы Васильевны Полторацкой при виде стоявшего в ее будуаре нового роскошного букета из белых роз. Агаша поставила его в большую вазу на столике около кушетки, так как букет принесли в то время, когда княжны не было дома. Она сделала в этот день довольно много
визитов с затаенною мыслью узнать что-нибудь о происшедшем столкновении между
графом Свиридовым и князем Луговым.
В то утро, когда графиня Наталья Федоровна Аракчеева решилась сделать с ей одной известными целями, о которых Антон Антонович и Лидочка только догадывались,
визит своему мужу, после восемнадцатилетней разлуки, в период которой у них не было даже мимолетной встречи,
граф Алексей Андреевич находился в особенно сильном покаянном настроении.
— Посрамлен, уничтожен! — с отчаянием, схватившись за голову, воскликнул
граф Иосиф Янович Свянторжецкий, очнувшись у себя в кабинете после описанного нами
визита к княжне Людмиле Васильевне Полторацкой.
После описанного нами разговора
графа Иосифа Яновича Свянторжецкого с княжной Людмилой Васильевной Полторацкой в сердце
графа снова поселилась надежда. Через несколько дней, однако, решился он только сделать
визит на Фонтанку и вернулся после него окончательно очарованный и вместе с тем окончательно безумно влюбленный.
Граф Петр Антонович Переметьев съездил к полицеймейстеру, и этот
визит сделал то, что неправдоподобному показанию Акимыча о том, что ему неизвестно, каким образом поручик Костогоров очутился в охраняемом им доме, дали полную веру.
Граф Иосиф Янович сам помогал Сергею Семеновичу в его сдержанности. Он являлся в дом Зиновьевых только с официальными
визитами или по приглашению на даваемые изредка празднества. Но на особую близость не навязывался, совершенно погруженный в водоворот шумной светской жизни. За это ему был благодарен Сергей Семенович.
Но теперь эта мысль была отравлена ядом возникавших в ее уме сомнений. Она полагала, что
граф, добыв случайно доказательства ее самозванства, — конечно, случайно, она узнает непременно, как удалось ему это, — тотчас поспешит ими воспользоваться. Она ждала его на другой же день после
визита ее сообщника. Она в его власти, не станет же он медлить, он влюблен. При последнем условии сила была на ее стороне. Но
граф медлил.
И странное дело, очаровательная женственность этого «злодея в юбке», как называл ее сам
граф Свенторжецкий еще после
визита, во время которого она с таким дьявольским спокойствием подписала смертный приговор Зинаиды Владимировны Похвисневой, смягчала ужас ее преступности, облекала самое задуманное ею злодеяние в почти привлекательную форму.
Граф с невеселым духом собирался на этот
визит: в душе ему было страшно.