Неточные совпадения
Но пастух
на все вопросы отвечал мычанием, так что путешественники вынуждены были, для дальнейших расспросов,
взять его с
собою и в таком
виде приехали в другой угол выгона.
— Смотрел я однажды у пруда
на лягушек, — говорил он, — и был смущен диаволом. И начал
себя бездельным обычаем спрашивать, точно ли один человек обладает душою, и нет ли таковой у гадов земных! И,
взяв лягушку, исследовал. И по исследовании нашел: точно; душа есть и у лягушки, токмо малая
видом и не бессмертная.
Он нарочно пошевелился и что-то погромче пробормотал, чтоб и
виду не подать, что прячется; потом позвонил в третий раз, но тихо, солидно и без всякого нетерпения. Вспоминая об этом после, ярко, ясно, эта минута отчеканилась в нем навеки; он понять не мог, откуда он
взял столько хитрости, тем более что ум его как бы померкал мгновениями, а тела своего он почти и не чувствовал
на себе… Мгновение спустя послышалось, что снимают запор.
Тут Море,
на себя взяв Амфитриды
вид,
Пловцу, явяся, говорит:
«
На что винишь меня напрасно!
Я прервал его речь вопросом: сколько у меня всего-на-все денег? «Будет с тебя, — отвечал он с довольным
видом. — Мошенники как там ни шарили, а я все-таки успел утаить». И с этим словом он вынул из кармана длинный вязаный кошелек, полный серебра. «Ну, Савельич, — сказал я ему, — отдай же мне теперь половину; а остальное
возьми себе. Я еду в Белогорскую крепость».
Обломов, видя участие хозяйки в его делах, предложил однажды ей, в
виде шутки,
взять все заботы о его продовольствии
на себя и избавить его от всяких хлопот.
Десерт состоял из апельсинов, варенья, бананов, гранат; еще были тут называемые по-английски кастард-эппльз (custard apples) плоды, похожие
видом и
на грушу, и
на яблоко, с белым мясом, с черными семенами. И эти были неспелые. Хозяева просили нас
взять по нескольку плодов с
собой и подержать их дня три-четыре и тогда уже есть. Мы так и сделали.
Девушка ответила не сразу. Она положила к
себе на колени свою работу, разгладила ее руками и, слегка наклонив голову, стала рассматривать ее с задумчивым
видом. Трудно было разобрать, думала ли она о том, что ей следовало
взять для вышивки канву покрупнее, или же обдумывала свой ответ.
И это там, где сам же он скопил
себе «домишко», где во второй раз женился и
взял за женой деньжонки, где, может быть,
на сто верст кругом не было ни одного человека, начиная с него первого, хоть бы с
виду только похожего
на будущего члена «всемирно-общечеловеческой социальной республики и гармонии».
Она прибавила, что теперь раскаялась в тех словах, которые вырвались у нее при первом свидании с Михайлом Максимовичем в Парашине, и что ни под каким
видом она не хочет жаловаться
на него губернатору; но, считая за долг избавить от его жестокости крепостных людей своих, она хочет уничтожить доверенность
на управление ее имением и просит Степана Михайловича
взять это управление
на себя; просит также сейчас написать письмо к Михайлу Максимовичу, чтоб он возвратил доверенность, а если же он этого не сделает, то она уничтожит ее судебным порядком.
Ее взгляд упал
на подсунутый уличным торговцем стакан прохладительного питья; так как было действительно жарко, она, подумав,
взяла стакан, напилась и вернула его с тем же
видом присутствия у
себя дома, как во всем, что делала.
Он не переставал хвастать перед женою; говорил, что плевать теперь хочет
на старика, в грош его не ставит и не боится настолько — при этом он показывал кончик прута или соломки и отплевывал обыкновенно точь-в-точь, как делал Захар; говорил, что сам стал
себе хозяин, сам обзавелся семьею, сам над
собой властен, никого не уважит, и покажи ему только
вид какой, только его и знали:
возьмет жену, ребенка, станет жить своей волей; о местах заботиться нечего: местов не оберешься — и не здешним чета!
— Да, убили… — сказал нехотя Дымов. — Купцы, отец с сыном, ехали образа продавать. Остановились тут недалече в постоялом дворе, что теперь Игнат Фомин держит. Старик выпил лишнее и стал хвалиться, что у него с
собой денег много. Купцы, известно, народ хвастливый, не дай бог… Не утерпит, чтоб не показать
себя перед нашим братом в лучшем
виде. А в ту пору
на постоялом дворе косари ночевали. Ну, услыхали это они, как купец хвастает, и
взяли себе во внимание.
— Скажите, какое происшествие! — и затем торопливо прочел: «Третьего мая в номера трактира «Дон» приехал почетный гражданин Олухов с девицею Глафирою Митхель. Оба они были в нетрезвом
виде и,
взяв номер, потребовали
себе еще вина, после чего раздался крик девицы Митхель. Вбежавший к ним в номер лакей увидел, что Олухов, забавляясь и выставляясь из открытого окна, потерял равновесие и, упав с высоты третьего этажа, разбил
себе череп
на три части. Он был найден
на тротуаре совершенно мертвым».
На возвратном пути я старался растолковать Писареву, что я истинный рыбак, что охота для меня не шутка, а серьезное дело, что я или предаюсь ей вполне, или вовсе ею не занимаюсь, что охотничьих parties de piaisir я терпеть не могу и что завтра, когда все собираются удить рано утром (то есть часов в восемь, а не в два, как следует), я решительно с ними не поеду под предлогом, что хочу удить с берега; выберу
себе местечко под тенью дерев, для
виду закину удочки, хотя знаю, что там ни одна рыбка не
возьмет, и буду сидеть, курить, наслаждаться весенним утром, свежим воздухом и молодою пахучею зеленью недавно распустившихся деревьев.
— Известно, братец ты мой, надо настоящим делом рассуждать, — отозвался седой старик, — за что ему
на тебя злобу иметь, за что? (Он указал хозяину
на ярославца.) Он ему не сват, не брат… может статься, так, слово какое в пронос сказал, а ты
на себя взял; что про то говорить, может, и взаправду конь-то у него краденый, почем нам знать? Иной с виду-то таким-то миряком прикидывается, а поглядишь — бядовый! вор какой али мошенник…
Я стоял сконфуженный. Однако и бумажки принесли некоторую пользу. После долгих увещеваний хозяин согласился
на раздел: он оставил
себе в
виде залога мой прекрасный новый английский чемодан из желтой кожи, а я
взял белье, паспорт и, что было для меня всего дороже, мои записные книжки.
На прощанье хохол спросил меня...
Тотчас же выбежали малайцы-слуги, одетые в белые кобайо и пестрые соронго, опускающиеся красивыми складками от бедер до ступней ног, обутых в плетеные туфли, с тюрбанами
на головах, и,
взяв багаж, провели приехавших в ворота гостиницы, представляющей
собой обширное здание в один этаж, расположенное в
виде буквы «П».
Старик надел
на себя пояс с позвонками, в левую руку
взял большой бубен, а в правую колотушку, имеющую
вид выгнутой пластинки, обтянутой мехом выдры и оканчивающейся ручкой, украшенной
на конце резной головой медведя.
«Удивительно мерзкое положение! — думал он, стараясь придать
себе равнодушный
вид. — Коллежский асессор с младенцем идет по улице! О, господи, ежели кто увидит и поймет, в чем дело, я погиб… Положу-ка я его
на это крыльцо… Нет, постой, тут окна открыты и, может быть, глядит кто-нибудь. Куда бы его? Ага, вот что, снесу-ка я его
на дачу купца Мелкина… Купцы народ богатый и сердобольный; может быть, еще спасибо скажут и
на воспитание его к
себе возьмут».
Так они и не справились до появления Кузьмичева, что случилось часа через полтора, когда красная полоса заката совсем побледнела и пошел девятый час. Сорвать пароход с места паром не удалось помощнику и старшему судорабочему, а завозить якорь принимались они до двух раз так же неудачно.
На все это глядел Теркин и повторял при
себя: «Помощника этого я к
себе не
возьму ни под каким
видом, да и Андрей-то Фомич слишком уж с прохладцей капитанствует».
— К приварку — не в
виде мяса, а презренного металла — ныне все получили пристрастие… Уж не знаю, кого вы
возьмете на службу компании, Василий Иваныч, только специалиста все-таки не мешает… Про
себя скажу — кое-чему я, путем практики, научился и жизнь российских лесных пространств чую и умом, и сердцем… Но никогда я не позволю
себе против высшей науки бунтовать.
И мы с Наке,
взявши себе в учителя испанского языка молодого студента, ходили с ним всюду, вплоть до самых простонародных кафе, куда ходят агвадоры, то есть носильщики воды — очень популярный тогда класс рабочих, так как водоснабжение Мадрида было еще в первобытном
виде и
на дом воду доставляли поденщики, носившие ее в небольших бочках, которые они носили
на одном плече.
Дарья Николаевна сама
взяла его за плечи и усадила совсем близко около
себя. Прикосновение ее к нему заставило его вздрогнуть и отшатнуться. Дарья Николаевна заметила это, но сделала
вид, что не обратила
на это внимание.
Для того же, чтобы дать всему такому соединению приличный
вид, он
взял себе на воспитание золотушную племянницу шести годов и, как бы для ее образования, под тем предлогом содержал соответствующих особ, к исполнению всех смешанных женских обязанностей в доме.
Чиновник должен был выпить водку и потом
взять себе на «закуску» пятьдесят рублей (хлеба-соли в их натуральном
виде чиновникам в доме Вишневского не предлагали).
— Да вот я
взял эту дощечку с
собой и говорю: «Это, должно быть, святой образок, я его, глядите-ка, в конюшне нашел; да еще его и ласточкиным гнездом закрыло, прости господи! А от того или нет, мне вдруг стали сны сниться такие, что быть какому-то неожиданью, и вот в грозу как раз гнездо неожиданно упало, а этот образок и провещился, но только теперь
на нем уже никакого знаку нет, потому что весь
вид сошел. Я просил попа: нельзя ли святой водой поновить?»
Марья Дмитриевна продолжала еще несколько времени усовещивать Наташу и внушать ей, что всё это надо скрыть от графа, что никто не узнает ничего, ежели только Наташа
возьмет на себя всё забыть и не показывать ни перед кем
вида, что что-нибудь случилось. Наташа не отвечала. Она и не рыдала больше, но с ней сделались озноб и дрожь. Марья Дмитриевна подложила ей подушку, накрыла ее двумя одеялами и сама принесла ей липового цвета, но Наташа не откликнулась ей.