Неточные совпадения
Ну вот!
великая беда,
Что выпьет лишнее мужчина!
Ученье — вот чума, ученость — вот причина,
Что нынче, пуще, чем когда,
Безумных развелось людей, и дел, и мнений.
— Так вот, значит: у одних — обман зрения, у других — классовая интуиция. Ежели рабочий воспринимает
учение, ядовитое для хозяина, хозяин — буде он не дурак — обязан несколько ознакомиться с этим
учением. Может быть, удастся подпортить его. В Европах весьма усердно стараются подпортить, а наши юные буржуйчики тоже не глухи и не слепы. Замечаются попыточки организовать классовое самосознание, сочиняют какое-то неославянофильство, Петра
Великого опрокидывают и вообще… шевелятся.
Чувствуется, что человечество вступает в новый исторический и даже космический период, в какую-то
великую неизвестность, совершенно не предвиденную никакими научными прогнозами, ниспровергающую все доктрины и
учения.
Рассказывали, что как-то на
ученье великий князь до того забылся, что хотел схватить за воротник офицера.
Тема о власти. Анархизм. Русское отношение к власти. Русская вольница. Раскол. Сектантство. Отношение интеллигенции к власти: у либералов, у славянофилов. Анархизм. Бакунин. Страсть к разрушению есть творческая страсть. Кропоткин. Религиозный анархизм: религиозный анархизм Л. Толстого.
Учение о непротивлении. Анархия и анархизм. Анархический элемент у Достоевского. Легенда о
Великом Инквизиторе.
Вот с этим Л. Толстой не мог примириться, и это делает ему
великую честь, хотя бы его религиозная философия была слабой и его
учение практически неосуществимым.
Уже мучитель Константин,
Великим названный, следуя решению Никейского собора, предавшему Ариево
учение проклятию, запретил его книги, осудил их на сожжение, а того, кто оные книги иметь будет, — на смерть.
— Нет, вы лучше хорошенько поговейте; вам лучше бог поможет в
учении, — вмешалась в разговор Евлампия Матвеевна, немного жеманничая. Она всегда, говоря с Павлом, немного жеманилась:
велик уж он очень был; совершенно на мальчика не походил.
Он, в подтверждение чистоты исповедуемого им
учения об изящном, призывал тень Байрона, ссылался на Гете и на Шиллера. Героем, возможным в драме или в повести, он воображал не иначе как какого-нибудь корсара или
великого поэта, артиста и заставлял их действовать и чувствовать по-своему.
Тут Вибель взял со стола тетрадку, так же тщательно и красиво переписанную, как и ритуал, и начал ее читать: — «Из числа учреждений и союзов, с коими масоны приводятся в связь, суть следующие: а) мистерии египтян, b) древние греческие элевзинские таинства, с) пифагорейский союз, d) иудейские секты терапевтов и ессеев, е) строительные корпорации римлян; но не думаю, чтобы это было справедливо; разгром, произведенный
великим переселением народов, был столь силен и так долго тянулся, что невозможно даже вообразить, чтобы в продолжение этого страшного времени могла произойти передача каких-либо тайных
учений и обрядов.
— Это несомненно, что
великий маг и волшебник Калиостро масон был, — продолжал между тем настоящую беседу Ченцов, — нам это сказывал наш полковой командир, бывший прежде тоже ярым масоном; и он говорил, что Калиостро принадлежал к секте иллюминатов [Иллюминаты — последователи религиозно-мистического
учения Адама Вейсгаупта (1748—1830), основавшего тайное общество в 1776 г.]. Есть такая секта?
— С
великим удовольствием! — произнес, слегка улыбнувшись, Мартын Степаныч. — Мистицизм есть известного рода философско-религиозное
учение, в котором поэтому два элемента: своя философия и свое вероучение.
Но пришло время для дикаря, когда, с одной стороны, он, хотя и смутно, но понял значение общественной жизни, значение главного двигателя ее, общественного одобрения или осуждения — славы; с другой стороны, когда страдания его личной жизни стали так
велики, что он не мог уже продолжать верить в истинность своего прежнего понимания жизни, и он принял
учение общественное, государственное и подчинился ему.
Среди разработанности религиозных правил еврейства, где, по словам Исаии, было правило на правиле, и среди римского, выработанного до
великой степени совершенства, законодательства явилось
учение, отрицавшее не только всякие божества, — всякий страх перед ними, всякие гадания и веру в них, — но и всякие человеческие учреждения и всякую необходимость в них.
— Апостол Павел говорит: на
учения странна и различна не прилагайтеся. Конечно, если чернокнижие, буесловие или духов с того света вызывать, как Саул, или такие науки учить, что от них пользы ни себе, ни людям, то лучше не учиться. Надо воспринимать только то, что бог благословил. Ты соображайся… Святые апостолы говорили на всех языках — и ты учи языки; Василий
Великий учил математику и философию — и ты учи, святый Нестор писал историю — и ты учи и пиши историю. Со святыми соображайся…
Зато если ошибались в сигналах — беда. Нос его багровел больше прежнего, ноздри раздувались, и половина взвода назначалась не в очередь на работу или «удила рыбу». Так называлось двухчасовое стоянье «на прицелке» с мешком песку на штыке. Воронов ни разу не был наказан ни за сигналы, ни за словесность, ни за фронтовое
ученье. В гимнастике и ружейных приемах он был первым в роте, а в фехтовании на штыках побивал иногда «в вольном бою» самого Ермилова, учебного унтер-офицера,
великого мастера своего дела.
На этот раз она, слава богу, о Петре не вспомнила, может быть потому, что в голове ее вдруг мелькнула мысль, что нельзя ли Бегушева обратить к спиритизму, так как он перед тем только сказал, что это
учение есть
великое открытие нашего времени!
Я очень этому обрадовался, а Манасеины — напротив, особенно меньшой брат Ельпидифор, славный мальчик, но
великий шалун, не принявшийся еще за
ученье, шалун, из которого вышел впоследствии весьма дельный человек.
Приходит время
ученья, и мальчику сейчас — геройские внушения и
великие исторические примеры.
Современная буржуазная мысль, выработавшаяся выродившаяся и бесталанная, предвидя
великие события, бороться с коими она не силах, идет к Востоку, пытается оживить умирающие идеи и
учения о призрачности мира, о бессмыслии жизни, об анархическом своеволии личности, оправдывающем ее фантазии и капризы, ее жестокость и деспотизм.
Главное в
учении Христа это то, что он всех людей признавал братьями. Он видел в человеке брата и потому любил всякого, кто бы он ни был и какой бы он ни был. Он смотрел не на внешнее, а на внутреннее. Он не смотрел на тело, а сквозь наряды богатого и лохмотья нищего видел бессмертную душу. В самом развращенном человеке он видел то, что могло этого самого падшего человека превратить в самого
великого и святого человека, такого же
великого и святого, каким был он сам.
Такова основная мысль Климента и Оригена, таково
учение святых Василия
Великого, Григория Богослова и Григория Нисского, Дионисия Ареопагита, Максима Исповедника, Иоанна Дамаскина, Григория Паламы, а также и Николая Кузанского.
Главным поводом для выражения идей апофатического богословия у св. Григория Нисского является полемика его с рационалистическим гностицизмом Евномия, которую он продолжал после смерти своего друга, св. Василия
Великого [Общефилософскую характеристику этого спора, см. в моем очерке «Смысл
учения св. Григория Нисского об именах Божиих» (Запросы Жизни.
Особой оригинальности или философской ясности суждения автора «Изложения православной веры» не имеют, сравнительно с
учениями св. Дионисия Ареопагита и Максима Исповедника, однако высокий вероучительный авторитет этого произведения заставляет с особенным вниманием относиться к его идеям, в частности и по вопросу об «апофатическом» богословии. Приведенные суждения даже текстуально близки к соответственным местам из сочинений Ареопагита, святых Максима, Василия
Великого и др.
Религиозный гений необходимо есть и
великий молитвенник, и, в сущности, искусству молитвы только и учит вся христианская аскетика, имеющая высшей целью непрестанную («самодвижную») молитву, «молитву Иисусову» или «умное делание» [
Учением о молитве полны произведения церковной аскетики, в частности творения св. Макария
Великого, Симеона Нового Богослова, Иоанна Лествичника, Исаака Сирина, Тихона Задонского, церковных писателей: еп.
Все блажные и блаженные окинули Висленева внимательным взглядом, и в дальних рядах, где расслышана была только часть этой рекомендации, прокатило имя monsieur Borné, нового медиума, нового адепта
великого нового
учения.
Кому же было заняться этим сводом, как не Горданову? Он за это и взялся, и в длинной речи отменил грубый нигилизм, заявленный некогда Базаровым в его неуклюжем саке, а вместо его провозгласил негилизм — гордановское
учение, в сути которого было понятно пока одно, что негилистам дозволяется жить со всеми на другую ногу, чем жили нигилисты. Дружным хором кружок решил, что Горданов
велик.
— Благодарю вас за вашу доброту, — сказал монах брамину, — я, действительно, измучен продолжительным путешествием. Не имея собственности, я не могу вознаградить вас деньгами, но может случиться, что я буду в состоянии воздать вам каким-либо духовным сокровищем из богатства знания, которое я приобрел, следуя
учению Сакия Муни, блаженного
великого Будды, учителя человечества.
С древнейших времен
учение о том, что признание своей жизни в личности есть уничтожение жизни и что отречение от блага личности есть единственный путь достижения жизни, было проповедуемо
великими учителями человечества.
То, что все
учения великих умов человечества так поражали людей своим величием, что грубые люди придавали им большей частью сверхъестественный характер и признавали основателей их полубогами, — то самое, что служит главным признаком значительности этих
учений, — это самое обстоятельство и служит для книжников лучшим, как им кажется, доказательством неправильности и отсталости этих
учений.
Ни в чем с такою яркостью не выражается то ложное направление знания, которому следует современное общество, как то место, которое занимают в этом обществе
учения тех
великих учителей жизни, по которым жило и образовывалось и продолжает жить и образовываться человечество.
Иринарх говорил словно пророк, только что осиянный высшею правдою, в неглядящем кругом восторге осияния. Да, это было в нем ново. Раньше он раздражал своим пытливо-недоверчивым копанием во всем решительно. Пришли
великие дни радости и ужаса. Со смеющимися чему-то глазами он совался всюду, смотрел, все глотал душою. Попал случайно в тюрьму, просидел три месяца. И вот вышел оттуда со сложившимся
учением о жизни и весь был полон бурлящею радостью.
Великие мистические
учения о человеке в наше время осознаются и возрождаются в слишком наукообразной форме Р. Штейнером, основателем антропософического общества.
У Вейнингера в болезненно искаженном виде отражается
учение великих мистиков об андрогине, о женщине и любви.
Новалис впитал в себя
великие мистические
учения — Каббалу и Я. Бёме.].
Далее и далее перебрал он
учение об эмансипации женщин,
великое учреждение коммун, уравнение состояний, говорил с жаром о труде.
— С самого раннего детства я питал любовь к
учению, — начал он таким тоном, как будто говорил не о себе, а о каком-то умершем
великом человеке.
Учение Великого Инквизитора, как и
учение Шигалева, порождены своеволием, богопротивлением.
Так это в шигалевщине и в планах Петра Верховенского, как и в
учении Великого Инквизитора, который ведь под маской католичества проповедует религию социализма, религию хлеба земного, социального муравейника.
Тут-то Петр и оказал
великую помощь своему народу, сокращая срок
учения, заставляя немедленно проходить практическую школу, не оставляя долго русских людей в страдальческом положении учеников, употребляя неимоверные усилия, чтобы относительно внешних, по крайней мере, средств не только уравнять свой народ с образованными соседями, но и дать ему превосходство над ними, что и было сделано устройством войска и флота, блестящими победами и внешними приобретениями, так как именно это вдруг дало русскому народу почетное место в Европе, подняло его дух, избавило от вредного принижения при виде опередивших его в цивилизации народов.
Пример Франции, доведенной этим
учением ее энциклопедистов до кровавой революции, был грозным кошмаром и для русского общества, и хотя государь Александр Павлович, мягкий по натуре, не мог, конечно, продолжать внутренней железной политики своего отца, но все-таки и в его царствовании были приняты некоторые меры, едва ли, впрочем, лично в нем нашедшие свою инициативу, для отвлечения молодых умов, по крайней мере, среди военных, от опасных
учений и идей, названных даже
великою Екатериной в конце ее царствования «энциклопедическою заразою».
Великое же благо их в том, что, приняв в извращенном виде христианство, включавшее в себя скрытую от них истину, они неизбежно приведены теперь к необходимости принятия христианского
учения уже не в извращенном, а в том истинном смысле, в котором оно всё более и более выяснялось и вполне уже выяснилось теперь и которое одно может спасти людей от того бедственного положения, в котором они находятся.
Повторялось это много раз в истории, но никогда, я думаю, этот разлад между образом жизни людей, отставших от религиозного уяснения смысла жизни и вытекающего из него руководства поведения, не был так
велик, каков он теперь среди христианских народов, не принявших открытого им христианского
учения в истинном его значении и вытекающего из этого
учения руководства поведения, а живущих и продолжающих жить прежней языческой жизнью.
Разлад этот в жизни христианских народов в особенности
велик, я думаю, потому, что объяснение понимания жизни, внесенное христианством в сознание народов, слишком далеко опередило склад жизни народов, принявших его, а потому и вытекающее из него руководство поведения было слишком противоположно не только личным привычкам людей, но и всему складу жизни языческих народов, принявших христианское
учение.
Как ни старались церковники скрыть от людей сущность этого
учения, выраженного в евангелиях, — ни запрещения переводов евангелия на всем понятный язык, ни лжетолкование их — ничто не могло затушить свет, прорывающийся сквозь церковные обманы и освещающий души людей, всё более и более ясно сознающих
великую истину, которая была в этом
учении.