Неточные совпадения
— Ну, хлопцы, полно спать! Пора, пора! Напойте коней! А где стара́? (Так он обыкновенно называл жену свою.) Живее, стара, готовь нам есть;
путь лежит
великий!
Игрою и ремеслом находил Клим и суждения о будущем
Великого сибирского
пути, о выходе России на берега океана, о политике Европы в Китае, об успехах социализма в Германии и вообще о жизни мира.
Говорили о будущем
Великого сибирского
пути, о маслоделии, переселенцах, о работе крестьянского банка, о таможенной политике Германии.
— Это, конечно, главная линия раскола, — продолжал Радеев еще более певуче и мягко. — Но намечается и еще одна, тоже полезная: заметны юноши, которые учатся рассуждать не только лишь о печалях народа, а и о судьбах российского государства, о
Великом сибирском
пути к Тихому океану и о прочем, столь же интересном.
Время сняло с вас много оков, наложенных лукавой и грубой тиранией: снимет и остальные, даст простор и свободу вашим
великим, соединенным силам ума и сердца — и вы открыто пойдете своим
путем и употребите эту свободу лучше, нежели мы употребляем свою!
— Самая
великая? Нет, взаправду, вы указали целый
путь; скажите же: самая
великая?
Это
путь к самосознанию, к осознанию того, что нужно России для раскрытия ее
великих духовных потенций, для осуществления ее мировых задач.
Если Россия хочет быть
великой империей и играть роль в истории, то это налагает на нее обязанность вступить на
путь материального технического развития.
И эти притязания германско-европейского централизма являются
великим препятствием на
путях соединения Востока и Запада, т. е. решения основной задачи всемирной истории.
— Экая она у меня вольница! — промолвил Гагин. — Хотите, я пойду провожать вас? Мы по
пути завернем к фрау Луизе; я спрошу, там ли она? Крюк не
велик.
И как, должно быть, щемящи,
велики нужды, которые привели их к начальнику тайной полиции; вероятно, предварительно были исчерпаны все законные
пути, — а человек этот отделывается общими местами, и, по всей вероятности, какой-нибудь столоначальник положит какое-нибудь решение, чтобы сдать дело в какую-нибудь другую канцелярию.
„Человекобог, — отвечает Кириллов, — в этом разница“.»
Путь человекобожества ведет, по Достоевскому, к системе Шигалева и
Великого Инквизитора, т. е. к отрицанию человека, который есть образ и подобие Божье, к отрицанию свободы.
Только христианская метафизика утверждает реальность бытия и реальность
путей к бытию, постигает
великую тайну свободы, ни на что не разложимой и ни к чему не сводимой, и признает субстанцию конкретной личности, заложенной в вечности.
И наука, и философия подводят к
великой тайне; но та лишь философия хороша, которая проходит
путь до последней тайны, раскрывающейся в религиозной жизни, в мистическом опыте.
Если зло и страдания жизни, смерть и ужас бытия не являются результатом предмирного преступления богоотступничества,
великого греха всего творения, свободного избрания злого
пути, если нет коллективной ответственности всего творения за зло мира, нет круговой поруки, то теодицея [Теодицеей называется проблема оправдания Бога, но само это словосочетание вызывает возражение.
Великое событие отъезда Ефима Андреича совершилось по последнему санному
пути. Он прощался с женой, точно ехал на медвежью охоту или на дуэль. Мало ли что дорогой может приключиться!
Благодаря земству нам некогда был открыт широкий
путь в Константинополь;
великий князь Олег прибил свой щит к вратам древней Византии; Россия вела обширный торг медом, воском, пушным товаром.
— Да, вероятно; но все это будет мелко, бесплодно, и, поверьте мне, что все истинно
великое и доброе, нужное для человека, подсказывалось синтетическим
путем.
А потому опять-таки лишь одною лаской и непосредственным теплым участием всего общества мы могли бы направить это
великое общее дело на истинный
путь.
— Это, как впоследствии я узнала, — продолжала та, — означало, что
путь масонов тернист, и что они с первых шагов покрываются ранами и кровью; но, кроме того, я вижу, что со всех сторон братья и сестры держат обнаженные шпаги, обращенные ко мне, и тут уж я не в состоянии была совладать с собой и вскрикнула; тогда
великий мастер сказал мне...
— О, ритор — лицо очень важное! — толковала ей gnadige Frau. — По-моему, его обязанности трудней обязанностей
великого мастера. Покойный муж мой, который никогда не был
великим мастером, но всегда выбирался ритором, обыкновенно с такою убедительностью представлял трудность
пути масонства и так глубоко заглядывал в душу ищущих, что некоторые устрашались и отказывались, говоря: «нет, у нас недостанет сил нести этот крест!»
Когда вскоре за тем пани Вибель вышла, наконец, из задних комнат и начала танцевать французскую кадриль с инвалидным поручиком, Аггей Никитич долго и пристально на нее смотрел, причем открыл в ее лице заметные следы пережитых страданий, а в то же время у него все более и более созревал задуманный им план, каковый он намеревался начать с письма к Егору Егорычу, написать которое Аггею Никитичу было нелегко, ибо он заранее знал, что в письме этом ему придется много лгать и скрывать; но могущественная властительница людей — любовь — заставила его все это забыть, и Аггей Никитич в продолжение двух дней, следовавших за собранием, сочинил и отправил Марфину послание, в коем с разного рода экивоками изъяснил, что, находясь по отдаленности места жительства Егора Егорыча без руководителя на
пути к масонству, он, к
великому счастию своему, узнал, что в их городе есть честный и добрый масон — аптекарь Вибель…
— Каст тут не существует никаких!.. — отвергнул Марфин. — Всякий может быть сим избранным, и
великий архитектор мира устроил только так, что ина слава солнцу, ина луне, ина звездам, да и звезда от звезды различествует. Я, конечно, по гордости моей, сказал, что буду аскетом, но вряд ли достигну того: лествица для меня на этом
пути еще нескончаемая…
«Я замедлил Вам ответом, ибо Екатерина Филипповна весь сегодняшний день была столь ослабшею после вчерашнего, довольно многолюдного, у нас собрания, что вечером токмо в силах была продиктовать желаемые Вами ответы. Ответ о Лябьевых: благодарите за них бога;
путь их хоть умален, но они не погибнут и в конце жизни своей возрадуются, что
великим несчастием господь смирил их. Ответ о высокочтимой Сусанне Николаевне: блюдите о ней, мните о ней каждоминутно и раскройте к ней всю Вашу душевную нежность».
И она с восторгом подумала о
великих словах, о глубоких мыслях, о бессмертных книгах, оставленных потомству: «Разве это не те же вешки на загадочном
пути человечества?»
Воротились мы в домы и долго ждали, не передумает ли царь, не вернется ли? Проходит неделя, получает высокопреосвященный грамоту; пишет государь, что я-де от
великой жалости сердца, не хотя ваших изменных дел терпеть, оставляю мои государства и еду-де куда бог укажет
путь мне! Как пронеслася эта весть, зачался вопль на Москве: «Бросил нас батюшка-царь! Кто теперь будет над нами государить!»
—
Велика Россия, Матвей, хороша, просторна! Я вот до Чёрного моря доходил, на новые места глядеть шарахались мы с Сазаном, —
велика матушка Русь! Теперь, вольная, как начнёт она по-новому-то жить, как пойдёт по всем
путям — ой-гой…
Когда в кругу учинен был о том доклад, тогда дьяк его, или писарь, выступя, стал представлять, коль отважно и не сходно оное их предприятие, изъясняя, что
путь будет степной, незнакомый, провианта с ними не довольно, да и самих их на такое
великое дело малолюдно.
— В тебе говорит зависть, мой друг, но ты еще можешь проторить себе
путь к бессмертию, если впоследствии напишешь свои воспоминания о моей бурной юности. У всех
великих людей были такие друзья, которые нагревали свои руки около огня их славы… Dixi. [Я кончил (лат.).] Да, «песня смерти» — это вся философия жизни, потому что смерть — все, а жизнь — нуль.
Для большего успеха в своем предприятии Елена, несмотря на прирожденные ей откровенность и искренность, решилась употребить некоторые обольщающие средства: цель, к которой она стремилась, казалась ей так
велика, что она считала позволительным употребить для достижения ее не совсем, может быть, прямые
пути, а именно...
— Я разумею
великим человеком только того, — отвечала Елена, — кто создал что-нибудь новое, избрал какой-нибудь новый
путь, неизвестный, по крайней мере, в его народе; а кто идет только искусно по старым дорожкам — это, пожалуй, люди умные… ловкие в жизни…
Благодаря
великому онего-устьсысольско-верхотурскому железному
пути, Прокоп очень комфортабельно совершил свое путешествие и теперь, совершенно как дома, расположился в верхотурской гостинице для приезжающих под фирмою"Удовлетворенный обыватель", из которой, стараниями местного"излюбленного человека", навсегда были изгнаны блохи и клопы.
Это был апофеоз стихийной работы
великого труженика, для которого тесно было в этих горах и который точил и рвал целые скалы, неудержимо прокладывая широкий и вольный
путь к теплому, южному морю.
Но
великий 1917 год, переломивший карьеру многих людей, и Александра Семеновича повел по новым
путям.
На Керчь мы шли уже не берегом, а степью, в видах сокращения
пути, в котомке у нас была всего только одна ячменная лепёшка фунта в три, купленная у татарина на последний наш пятак. Попытки Шакро просить хлеба по деревням не приводили ни к чему, везде кратко отвечали: «Много вас!..» Это была
великая истина: действительно, до ужаса много было людей, искавших куска хлеба в этот тяжёлый год.
Величественное в жизни человека встречается не беспрестанно; но сомнительно, согласился ли бы сам человек, чтобы оно было чаще:
великие минуты жизни слишком дорого обходятся человеку, слишком истощают его; а кто имеет потребность искать и силу выносить их влияние на душу, тот может найти случаи к возвышенным ощущениям на каждом шагу:
путь доблести, самоотвержения и высокой борьбы с низким и вредным, с бедствиями и пороками людей не закрыт никому и никогда.
Чусовой; случайные гости на прииске — вороняки, т. е. переселенцы из Воронежской губернии, которые попали сюда, чтобы заработать себе необходимые деньги на далекий
путь в Томскую губернию; несколько десятков башкир, два вогула и та специально приисковая рвань, какую вы встретите на каждом прииске, на всем пространстве от Урала до
Великого океана.
Беспокойным и пытливым умом жаждал он той высшей мудрости, которую Господь имел на своем
пути прежде всех созданий своих искони, от начала, прежде бытия земли, той мудрости, которая была при нем
великой художницей, когда он проводил круговую черту по лицу бездны.
Вспоминая теперь Ларионовы слова, кажется мне, что видел он бога
великим мастером прекраснейших вещей, и человека считал неумелым существом, заплутавшимся на
путях земных, и жалел его, бесталанного наследника
великих богатств, богом ему отказанных на сей земле.
… И — по сём возвращаюсь туда, где люди освобождают души ближних своих из плена тьмы и суеверий, собирают народ воедино, освещают пред ним тайное лицо его, помогают ему осознать силу воли своей, указывают людям единый и верный
путь ко всеобщему слиянию ради
великого дела — всемирного богостроительства ради!
В то самое время, как «Морской сборник» поднял вопрос о воспитании и Пирогов произнес
великие слова: «Нужно воспитать человека!», — в то время, как университеты настежь распахнули двери свои для жаждущих истины, в то время, как умственное движение в литературе, преследуя титаническую работу человеческой мысли в Европе, содействовало развитию здравых понятий и разрешению общественных вопросов: — в это самое время сеть железных дорог готовилась уже покрыть Россию во всех направлениях и начать новую эру в истории ее
путей сообщения; свободная торговля получила могущественное развитие с понижением тарифа; потянулась к нам вереница купеческих кораблей и обозов; встрепенулись и зашумели наши фабрики; пришли в обращение капиталы; тучные нивы и благословенная почва нашей родины нашли лучший сбыт своим богатым произведениям.
Сравните это хоть с рассказом Карамзина, который говорит: «Аскольд и Дир, может быть недовольные Рюриком, отправились искать счастья…» В примечании же Карамзин прибавляет: «У нас есть новейшая сказка о начале Киева, в коей автор пишет, что Аскольд и Дир, отправленные Олегом послами в Царьград, увидели на
пути Киев», и пр… Очевидно, что г. Жеребцову понравилась эта сказка, и он ее еще изменил по-своему для того, чтобы изобразить Аскольда и Дира ослушниками
великого князя и оправдать поступок с ними Олега.
Это явление произвело на нас с Константином, особенно на меня, такое сильное впечатление, что я во всю остальную жизнь Гоголя никогда не смущался черными тучами, которые не только затемняли его
путь, но даже грозили пресечь его существование, не дав ему кончить
великого труда.
Посадский. Какой тебе поруки? Через месяц, много через два услышишь о Дмитрии. Чем тебе здесь от Борисовых воевод отстреливаться, иди ко Брянску лесными
путями, становись под царский стяг!
Великий государь пожалует тебя; у него с тобой один супостат — вор Годунов!
Ввечеру многочисленные стражи явились на стогнах и повелели гражданам удалиться, но любопытные украдкою выходили из домов и видели, в глубокую полночь, Иоанна и Холмского, в тишине идущих к Софийскому храму; два воина освещали их
путь факелом, остановились в ограде, и
великий князь наклонился на могилу юного Мирослава; казалось, что он изъявлял горесть и с жаром упрекал Холмского смертию сего храброго витязя…
Мать твоя спешила к нему из
великого града, и когда мы разили немецких рыцарей — когда родитель твой, еще бледный и слабый, мечом своим указывал нам
путь к их святому прапору, ты родилась.
Или он откроет новые начала философии и проложит новые
пути для мысли; или радикально преобразует существующие педагогические методы, и после него человечество будет воспитываться на новых основаниях; или он будет
великим композитором, поэтом, художником…
Итак, скромный
путь моей жизни озарился последними лучами заходящего светила, последними днями
великого поэта!
«Идуще же ми
путем, — читала среди глубокой тишины канонница, — видех мужа, высока ростом и нага до конца, черна видением, гнусна образом, мала главою, тонконога, несложна, бесколенна, грубосоставлена, железнокоготна, черноока, весь зверино подобие имея, бяше же женомуж, лицем черн, дебелоустнат, вели… вели…
великому…»
Рославлев-старший. Стойте, я ни за что не отвечаю. Добрый
путь! Вы
великий импровизатор! Я ни за что не ручаюсь, полчаса бывают иногда важнее года в судьбе человека, решают ее на всю жизнь, и самые твердые, неломкие намерения разбиваются вдребезги, как детские игрушки. Прах и дым — всё наше мужество. Еще два слова об вашей сестре!