Неточные совпадения
—
Великое отчаяние, — хрипло крикнул Дьякон и закашлялся. — Половодью подобен был ход этот по незасеянным, невспаханным полям. Как слепорожденные, шли, озимя топтали, свое добро. И вот наскакал на них
воевода этот, Сенахериб Харьковский…
Не безызвестно также вам, что
Великий Новгород, Псков и многие другие города стонут под тяжким игом свейского
воеводы Понтуса, что шайки Тушинского вора и запорожские казаки грабят и разоряют наше отечество и что доколе оно не изберет себе главы — не прекратятся мятежи, крамолы и междоусобия.
Дело раскрылось само собой, когда пришла к воеводше старуха, мать Терешки-писчика, и под
великим секретом сообщила, что
воевода испорчен волхитом, дьячком из Служней монастырской слободы, который через свое волшебство и из тюрьмы выпущен на соблазн всему городу.
Великий царь! Господь тебя услышал:
Твои враги разбиты в пух и прах!
Воейков я, твой Тарский
воевода,
Тебе привезший радостную весть,
Что хан Кучум, свирепый царь сибирский,
На Русь восстать дерзнувший мятежом,
Бежал от нас в кровопролитной битве
И пал от рук ногайских мурз. Сибирь,
Твоей опять покорная державе,
Тебе навек всецело бьет челом!
Благодаренье Господу! Да будет
В сей светлый день нам знамением добрым
Благая весть! Встань,
воевода Тарский,
И цепь сию, в знак милости
великой,
От нас прими!
Посадский. Какой тебе поруки? Через месяц, много через два услышишь о Дмитрии. Чем тебе здесь от Борисовых
воевод отстреливаться, иди ко Брянску лесными путями, становись под царский стяг!
Великий государь пожалует тебя; у него с тобой один супостат — вор Годунов!
Князья, и
воеводы, и бояре,
И все честные люди, посудите
Своим умом и разумом
великимМою простую речь!
А именины справлял князь на пятый день Покрова. Пиры бывали
великие; недели на две либо на три все окружное шляхетство съезжалось в Заборье, губернатор из Зимогорска,
воеводы провинциальные, генерал, что с драгунскими полками в Жулебине стоял, много и других чиновных. Из Москвы наезжали, иной раз из Питера. Всякому лестно было князя Алексея Юрьича с днем ангела поздравить.
И пошел от него ряд бояр,
воевод и думных людей: водили Заборовские московские полки на крымцев и других супостатов; бывали Заборовские в ответе [В послах.] у цесаря римского, у короля свейского, у польских панов Рады и у Галанских статов; сиживали Заборовские и в приказах московских, были Заборовские в городовых
воеводах, но только в городах первой статьи: в
Великом Новгороде, в Казани или в Смоленске…
С правой стороны — князь Симеон Ряполовский с суздальцами и юрьевцами, а с левой — брат
великого князя Андрей Меньшой и Василий Сабуров с ростовцами, ярославцами, угличанами и бежичанами; с ними шел
воевода матери
великого князя [У
великих княгинь были собственные дворы,
воеводы и часть войска.] Семен Пешков с ее двором.
Московские наместники были освобождены и жили спокойно на Городище. Им, конечно, не нравилась интрига Борецкой, но в правление новгородских посадников они не мешались и лишь отписывали обо всем
великому князю. Новгородцы продолжали их чествовать, как представителей Иоанна, и убеждали их, что от последнего зависит навсегда оставаться другом св. Софии, а между тем, в Двинскую землю был уже отправлен
воевода, князь суздальский Василий Шуйский-Гребенка, охранять ее от внезапного вторжения московской рати.
— Перед самым отъездом твоим,
великий государь, прибыл в слободу гонец из Костромы, от
воеводы князя Темникова, с грамотой; ты уж на коня садился, так я взялся тебе передать эту грамоту.
Многочисленное войско, предводимое самим
великим князем, выступило против Новгорода, Иоанн убедил князя тверского Михаила действовать с ним заодно, псковитянам приказал выступить с московским
воеводою Федором Юрьевичем Шуйским, по дороге к Новгороду, устюжанам же и вятчанам идти на Двинскую землю под начальством Василия Федоровича Образца и Бориса Слепого-Тютчева, а князю Даниилу Холмскому — на Рузу.
Вся местность, где теперь лежит Петергоф, при владычестве новгородцев принадлежала известному посаднику Захарию Овинову. Позднее, с упадком
Великого Новгорода, в 1478 году, весь этот край был завоеван московским царем и присоединен к Орешковскому уезду. В эти годы весь теперешний уезд Петергофский отошел во владение к московскому
воеводе Афоне Бестужеву.
— «Мы, бедные и опальные казаки, угрызаемые совестью, шли на смерть и присоединили знаменитую державу к России во имя Христа и
великого государя навеки веков, доколе Всевышний благословит стоять миру. Ждем твоего указа,
Великий Государь и
воевод твоих, сдадим им царство Сибирское без всяких условий, готовые умереть или в новых подвигах чести, или на плахе, как будет угодно тебе,
великий государь, и Богу».
В тот же день восемь таких записей, или поручных кабал, одни в полутретьесте рублях, другие и более, все в двух тысячах рублях, были даны именитыми московскими людьми, большею частию боярами, в том, что они обязывались заплатить
великому князю эту сумму в случае, если б
воевода вздумал отъехать или бежать в чужую сторону.
О матери Александра Васильевича Суворова известно только то, что ее звали Авдотьей Федосьевной и что вышла она замуж за Василия Ивановича в конце 20-х годов. Отец ее Федосий Мануков был дьяк и по указу Петра
Великого описывал Ингерманландию по урочищам. В 1718 году, во время празднования свадьбы князя-папы, он участвовал в потешной процессии, одетый по-польски, со скрипкою в руках; в 1737 году был петербургским
воеводою и в конце года судился за злоупотребления по службе.
Именем господина
великого князя спрашивают сына
воеводы, Симского-Хабара.
С своей стороны, Аристотель и дворский лекарь искусно объяснили властителю, что слух о несправедливом гневе его на знаменитого
воеводу может повредить ему в хорошем мнении, которое имеют об нем римский цесарь и другие государи; что гневом на
воеводу великий князь дает повод другим подданным своим быть изменниками отечеству; что Холмского не наказывать, а наградить надо за его благородный поступок и что эта награда возбудит в других желание подражать такой возвышенной любви к родине.
Сын князя Оболенского-Стриги, Василий, с татарской конницей спешил к берегам Мечи, с самим же
великим князем отправились прочие бояре, князья,
воеводы и татарский царевич Данияр, сын Касимов. Кроме того, молодой князь Василий Михайлович Верейский, предводительствовавший своими дружинами, пошел окольными путями к новгородским границам.
Кто на месте
великого князя тверского, бездетного, безнадежного, окруженного изменою, в его старых летах, не согласился бы на предложение московского
воеводы?
Сын князя Оболенского-Стриги, Василий, с татарскою конницей спешились к берегам Мечи, с самим же
великим князем отправились прочие бояре, князья,
воеводы и татарский царевич Данияр, сын Касимов. Кроме того, молодой князь Василий Михайлович Верейский, предводительствовавший своими дружинами, пошел окольными путями к новгородским границам.
Опасаясь крестьян, подозрительности станционных смотрителей и деятельности рогачёвского исправника Блохина, оба
великих ревнителя предпочли прямо ехать в Могилёв, где нет необразованных крестьян, что и было исполнено. Из Могилёва Оскерко нашел случай безопасно выпроводить
воеводу далее.
Костромской
воевода, князь Темников, уведомлял государя, что граждане и духовенство Костромы встретили его брата, князя Владимира Андреевича, с крестами, хлебом и солью,
великою честью и с изъявлением любви. Князь Владимир проезжал Кострому во главе войска, следовавшего для защиты Астрахани, начальство над которым было вверено ему самим царем.
— Поставить в каменные палаты
воеводы, — перебил Мамон радостным голосом, — отобрать у него лучшие клети, оружейную, постельную, сени… Немчин для него в доме хуже нечистого; того ладаном выкуришь да святой водой выгонишь, а этого, засадит раз Иван Васильевич, не выживешь никакою силою. Придется хозяину хоть в удавку! Но позволит ли
великий князь?
Вот я вам расскажу (здесь он начал считать по пальцам): во-первых — боярин, во-вторых —
воевода, в-третьих — окольничий,
великий дворецкий (заметьте, есть и младшие), переводчик и так далее: казначей, печатник, дьяк, постельничий, спальничий, сокольничий, конюший, ясельничий, приказчик, шатерничий и многое множество других чинов.
Заброшенные же судьбой или царской волей на северо-восток России бояре и дворяне московские еще далеко до
Великой Перми насмехались над «строгановским царством», как
воеводы лежащих по дороге в
Великую Пермь городов с злобной насмешкой называли «запермский край», сочувствуя
воеводе Великой Перми, лишенному власти во владениях братьев Строгановых.
—
Великий грех пал бы на твою голову, господине и сыну наш, — говорило одно духовное лицо, — коли б
воевода пролил кровь своих родичей.
Через несколько дней участь Холмского была решена. Образец прибегнул к ходатайству митрополита и других духовных властей. Такое посредничество должно было иметь успех тем более, что служебный князь отдавался сам в руки своего властелина. Ходатаи молили
великого князя умилостивиться над
воеводой, который был всегда верный слуга Ивана Васильевича, доставил ему и всему православному краю столько добра и чести, который готов и ныне идти всюду, кроме Твери, куда только укажет ему господарь его и всея Руси.
Еще был сын у
воеводы Иван Хабар-Симской (заметьте, в тогдашнее время дети часто не носили прозвания отца или, называемые так, впоследствии назывались иначе: эти прозвища давались или
великим князем, или народом, по случаю подвига или худого дела, сообразно душевному или телесному качеству).
Пили дружно за свободу отчизны,
великих союзников, за Чарторижского, Мерославского, Сераковского,
воеводу могилевского, хозяина, отсутствующих пулковников, был тост в честь польского знамени, водруженного на правом берегу Волги.
Новые, свежие семена ее ввезены потом в поезде Елены, дочери Стефана
Великого (как звали его у нас,
воеводы волошского).