Неточные совпадения
Кто видывал, как слушает
Своих захожих странников
Крестьянская семья,
Поймет, что ни работою
Ни вечною заботою,
Ни игом рабства долгого,
Ни кабаком самим
Еще народу русскому
Пределы не поставлены:
Пред ним широкий
путь.
Когда изменят пахарю
Поля старозапашные,
Клочки в лесных окраинах
Он пробует пахать.
Работы тут достаточно.
Зато полоски новые
Дают
без удобрения
Обильный урожай.
Такая почва добрая —
Душа народа русского…
О сеятель! приди!..
Словом сказать, в полчаса, да и то
без нужды, весь осмотр кончился. Видит бригадир, что времени остается много (отбытие с этого пункта было назначено только на другой день), и зачал тужить и корить глуповцев, что нет у них ни мореходства, ни судоходства, ни горного и монетного промыслов, ни
путей сообщения, ни даже статистики — ничего, чем бы начальниково сердце возвеселить. А главное, нет предприимчивости.
Но Прыщ был совершенно искренен в своих заявлениях и твердо решился следовать по избранному
пути. Прекратив все дела, он ходил по гостям, принимал обеды и балы и даже завел стаю борзых и гончих собак, с которыми травил на городском выгоне зайцев, лисиц, а однажды заполевал [Заполева́ть — добыть на охоте.] очень хорошенькую мещаночку. Не
без иронии отзывался он о своем предместнике, томившемся в то время в заточении.
Левин знал брата и ход его мыслей; он знал, что неверие его произошло не потому, что ему легче было жить
без веры, но потому, что шаг за шагом современно-научные объяснения явлений мира вытеснили верования, и потому он знал, что теперешнее возвращение его не было законное, совершившееся
путем той же мысли, но было только временное, корыстное, с безумною надеждой исцеления.
— Вы желаете, — не поднимая глаз, отвечал адвокат, не
без удовольствия входя в тон речи своего клиента, — чтобы я изложил вам те
пути, по которым возможно исполнение вашего желания.
— Приобретение нечестным
путем, хитростью, — сказал Левин, чувствуя, что он не умеет ясно определить черту между честным и бесчестным, — так, как приобретение банкирских контор, — продолжал он. — Это зло, приобретение громадных состояний
без труда, как это было при откупах, только переменило форму. Le roi est mort, vive le roi! [Король умер, да здравствует король!] Только что успели уничтожить откупа, как явились желевные дороги, банки: тоже нажива
без труда.
«И разве не то же делают все теории философские,
путем мысли странным, несвойственным человеку, приводя его к знанию того, что он давно знает и так верно знает, что
без того и жить бы не мог? Разве не видно ясно в развитии теории каждого философа, что он вперед знает так же несомненно, как и мужик Федор, и ничуть не яснее его главный смысл жизни и только сомнительным умственным
путем хочет вернуться к тому, что всем известно?»
— Письма,
без сомнения, могут подтвердить отчасти; но улики должны быть добыты прямым
путем, то есть свидетелями.
— Напротив, тысячи — трудно
без греха, а миллионы наживаются легко. Миллионщику нечего прибегать к кривым
путям. Прямой таки дорогой так и ступай, все бери, что ни лежит перед тобой! Другой не подымет.
И опять по обеим сторонам столбового
пути пошли вновь писать версты, станционные смотрители, колодцы, обозы, серые деревни с самоварами, бабами и бойким бородатым хозяином, бегущим из постоялого двора с овсом в руке, пешеход в протертых лаптях, плетущийся за восемьсот верст, городишки, выстроенные живьем, с деревянными лавчонками, мучными бочками, лаптями, калачами и прочей мелюзгой, рябые шлагбаумы, чинимые мосты, поля неоглядные и по ту сторону и по другую, помещичьи рыдваны, [Рыдван — в старину: большая дорожная карета.] солдат верхом на лошади, везущий зеленый ящик с свинцовым горохом и подписью: такой-то артиллерийской батареи, зеленые, желтые и свежеразрытые черные полосы, мелькающие по степям, затянутая вдали песня, сосновые верхушки в тумане, пропадающий далече колокольный звон, вороны как мухи и горизонт
без конца…
Татьяна долго в келье модной
Как очарована стоит.
Но поздно. Ветер встал холодный.
Темно в долине. Роща спит
Над отуманенной рекою;
Луна сокрылась за горою,
И пилигримке молодой
Пора, давно пора домой.
И Таня, скрыв свое волненье,
Не
без того, чтоб не вздохнуть,
Пускается в обратный
путь.
Но прежде просит позволенья
Пустынный замок навещать,
Чтоб книжки здесь одной читать.
У них не человечество, развившись историческим, живым
путем до конца, само собою обратится, наконец, в нормальное общество, а, напротив, социальная система, выйдя из какой-нибудь математической головы, тотчас же и устроит все человечество и в один миг сделает его праведным и безгрешным, раньше всякого живого процесса,
без всякого исторического и живого
пути!
—
«Счастливый
путь, сосед мой дорогой!»
Кукушка говорит: «а свой ты нрав и зубы
Здесь кинешь, иль возьмёшь с собой?» —
«Уж кинуть, вздор какой!» —
«Так вспомни же меня, что быть тебе
без шубы».
Наступили лучшие дни в году — первые дни июня. Погода стояла прекрасная; правда, издали грозилась опять холера, но жители…й губернии успели уже привыкнуть к ее посещениям. Базаров вставал очень рано и отправлялся версты за две, за три, не гулять — он прогулок
без цели терпеть не мог, — а собирать травы, насекомых. Иногда он брал с собой Аркадия. На возвратном
пути у них обыкновенно завязывался спор, и Аркадий обыкновенно оставался побежденным, хотя говорил больше своего товарища.
Я одолевал все преграды, переносил все муки (ведь непременно будут преграды и муки —
без этого нельзя: «вболезнях имаши родити чадо, сказано», — подумал он) — и все шел своим
путем, к своему созданию.
Но ведь сознательное достижение этой высоты —
путем мук, жертв, страшного труда всей жизни над собой — безусловно,
без помощи посторонних, выгодных обстоятельств, дается так немногим, что — можно сказать — почти никому не дается, а между тем как многие, утомясь, отчаявшись или наскучив битвами жизни, останавливаются на полдороге, сворачивают в сторону и, наконец, совсем теряют из вида задачу нравственного развития и перестают верить в нее.
Затем его поглотил процесс его исполнения. Он глубоко и серьезно вникал в предстоящий ему долг: как,
без огласки,
без всякого шума и сцен, кротко и разумно уговорить эту женщину поберечь мужа, обратиться на другой, честный
путь и начать заглаживать прошлое…
— Ну, не пустой ли малый! — восклицал учитель. — Не умеет сделать задачи указанным, следовательно, облегченным
путем, а
без правил наобум говорит. Глупее нас с тобой выдумывали правила!
Если природа не очень разнообразила
путь наш, то живая и пестрая толпа прохожих и проезжих всех племен, цветов и состояний дополняла картину, в которой
без этого оставалось много пустого места.
Один из новейших путешественников, Бельчер, кажется, первый заметил, что нет причины держаться ближе Америки, особенно когда идут к мысу Доброй Надежды или в Австралию, что это удлиняет только
путь, тем более что зюйд-остовый пассат и
без того относит суда далеко к Америке и заставляет делать значительный угол.
Все жители Аяна столпились около нас: все благословляли в
путь. Ч. и Ф.,
без сюртуков, пошли пешком проводить нас с версту. На одном повороте за скалу Ч. сказал: «Поглядите на море: вы больше его не увидите». Я быстро оглянулся, с благодарностью, с любовью, почти со слезами. Оно было сине, ярко сверкало на солнце серебристой чешуей. Еще минута — и скала загородила его. «Прощай, свободная стихия! в последний раз…»
Без изначальной и стихийной любви к России невозможен никакой творческий исторический
путь.
17-го утром мы распрощались с рекой Нахтоху и тронулись в обратный
путь, к староверам. Уходя, я еще раз посмотрел на море с надеждой, не покажется ли где-нибудь лодка Хей-ба-тоу. Но море было пустынно. Ветер дул с материка, и потому у берега было тихо, но вдали ходили большие волны. Я махнул рукой и подал сигнал к выступлению. Тоскливо было возвращаться назад, но больше ничего не оставалось делать. Обратный
путь наш прошел
без всяких приключений.
В заливе Джигит нам пришлось просидеть около двух недель. Надо было дождаться мулов во что бы то ни стало:
без вьючных животных мы не могли тронуться в
путь. Воспользовавшись этим временем, я занялся обследованием ближайших окрестностей по направлению к заливу Пластун, где в прошлом году у Дерсу произошла встреча с хунхузами. Один раз я ходил на реку Кулему и один раз на север по побережью моря.
Было еще темно, когда всех нас разбудил Чжан Бао. Этот человек
без часов ухитрялся точно угадывать время. Спешно мы напились чаю и, не дожидаясь восхода солнца, тронулись в
путь. Судя по времени, солнце давно взошло, но небо было серое и пасмурное. Горы тоже были окутаны не то туманом, не то дождевой пылью. Скоро начал накрапывать дождь, а вслед за тем к шуму дождя стал примешиваться еще какой-то шум. Это был ветер.
По
пути нам встречалось много мелких речек, должно быть, притоки реки Пия. Плохо, когда идешь
без проводника: все равно как слепой. К вечеру мы дошли до какой-то реки, а на другой день, к двум часам пополудни, достигли третьего перевала.
Вторую половину
пути мы сделали легко,
без всяких приключений и, дойдя до другой зверовой фанзы, расположились в ней на ночь как дома.
На другой день мы продолжали наш
путь вниз по долине реки Такемы и в три с половиной дня дошли до моря уже
без всяких приключений. Это было 22 сентября. С каким удовольствием я растянулся на чистой циновке в фанзе у тазов! Гостеприимные удэгейцы окружили нас всяческим вниманием: одни принесли мясо, другие — чай, третьи — сухую рыбу. Я вымылся, надел чистое белье и занялся работой.
У него много здравого смысла; ему хорошо знаком и помещичий быт, и крестьянский, и мещанский; в трудных случаях он мог бы подать неглупый совет, но, как человек осторожный и эгоист, предпочитает оставаться в стороне и разве только отдаленными, словно
без всякого намерения произнесенными намеками наводит своих посетителей — и то любимых им посетителей — на
путь истины.
Но на возвратном
пути бедный m-r Lejeune, полузамерзший и
без барабана, попался в руки смоленским мужичкам.
Нет худа
без добра. Случилось так, что последние 2 ночи мошки было мало; лошади отдохнули и выкормились. Злополучную лодку мы вернули хозяевам и в 2 часа дня тронулись в
путь.
Я так увлекся его рассказами, что потерял направление
пути и
без помощи китайцев, вероятно, не нашел бы дороги обратно.
— Если спит, если пустяки, то что ж, в самом деле? Расстраивающее впечатление, на четверть часа произведенное дамою в трауре, прошло, исчезло, забылось, — не совсем, но почти. Вечер
без нее понемножку направлялся, направлялся на
путь всех прежних вечеров в этом роде, и вовсе направился, пошел весело.
С посредственными способностями,
без большого размаха можно было бы еще сладить. Но, по несчастью, у этих психически тонко развитых, но мягких натур большею частию сила тратится на то, чтоб ринуться вперед, а на то, чтоб продолжать
путь, ее и нет. Издали образование, развитие представляются им с своей поэтической стороны, ее-то они и хотели бы захватить, забывая, что им недостает всей технической части дела — doigte, [умения (фр.).]
без которого инструмент все-таки не покоряется.
В первую минуту, когда Хомяков почувствовал эту пустоту, он поехал гулять по Европе во время сонного и скучного царствования Карла X, докончив в Париже свою забытую трагедию «Ермак» и потолковавши со всякими чехами и далматами на обратном
пути, он воротился. Все скучно! По счастию, открылась турецкая война, он пошел в полк,
без нужды,
без цели, и отправился в Турцию. Война кончилась, и кончилась другая забытая трагедия — «Дмитрий Самозванец». Опять скука!
Покамест Каленик достигнет конца
пути своего, мы,
без сомнения, успеем кое-что сказать о нем.
— Неужели… они помирились? — спросил я у брата, которого встретил на обратном
пути из библиотеки, довольного, что еще успел взять новый роман и, значит, не остался
без чтения в праздничный день. Он был отходчив и уже только смеялся надо мной.
— Я думал, что вам сейчас не по
пути ехать со мной в Заполье, — не
без ядовитости заметил Галактион.
Он делает страшное предсказание: «Русское общество, и
без того довольно эгалитарное по привычкам, помчится еще быстрее всего другого по смертному
пути всесмешения… и мы неожиданно из наших государственных недр, сперва бессословных, а потом бесцерковных или уже слабо церковных, — родим антихриста».
Она очень интересна, и
без нее нельзя было бы понять
путь Вл. Соловьева.
Самый наивный из славянофилов, К. Аксаков, говорил: «Нравственное дело должно и совершаться нравственным
путем,
без помощи внешней, принудительной силы.
В другом месте он пишет: «Православное дело и совершаться должно нравственным
путем,
без помощи внешней, принудительной силы.
Бесплодие и пустынность философского критицизма с его отвлеченно-призрачным самопогружением в субъект, с ненужной апологетикой науки, мелочные разногласия этой неосхоластики, искание гносеологии
без предпосылок и грубый догматизм всех этих критических гносеологий — все это указывает на внутреннюю неизбежность перехода на новый
путь.
— Бог не
без милости, Яша, — утешал Кишкин. — Уж такое их девичье положенье: сколь девку ни корми, а все чужая… Вот что, други, надо мне с вами переговорить по тайности: большое есть дело. Я тоже до Тайболы, а оттуда домой и к тебе, Тарас, по
пути заверну.
Дорога здесь была бойкая, по ней в город и из города шли и ехали «
без утыху», а теперь в особенности, потому что зимний
путь был на исходе, и в город
без конца тянулись транспорты с дровами, сеном и разным деревенским продуктом.
Без сомнения, вы не будете медлить и воспользуетесь зимним
путем.
Во всем, что вы говорите, я вижу с утешением заботливость вашу о будущности; тем более мне бы хотелось, чтоб вы хорошенько взвесили причины, которые заставляют меня как будто вам противоречить, и чтоб вы согласились со мною, что человек, избравший
путь довольно трудный, должен рассуждать не одним сердцем, чтоб
без упрека идти по нем до конца.
— А нет, Анна Львовна, этого нельзя говорить, — снисходительно заметил Белоярцев. — Это только так кажется, а в существе это и есть тот тонкий
путь, которым разврат вводится в человеческое общество. Я вам подаю бурнус, я вам поднимаю платок, я перед вами растворяю двери, потому что это ничего не стоит, потому что это и вам самим легко было бы сделать
без моей помощи.
Одним словом, стояла настоящая зима, только
без санного
пути, которого все ждали нетерпеливо.
Я, когда вышел из университета, то много занимался русской историей, и меня всегда и больше всего поражала эпоха междуцарствия: страшная пора — Москва
без царя, неприятель и неприятель всякий, — поляки, украинцы и даже черкесы, — в самом центре государства; Москва приказывает, грозит, молит к Казани, к Вологде, к Новгороду, — отовсюду молчание, и потом вдруг, как бы мгновенно, пробудилось сознание опасности; все разом встало, сплотилось, в год какой-нибудь вышвырнули неприятеля; и покуда, заметьте, шла вся эта неурядица, самым правильным образом происходил суд, собирались подати, формировались новые рати, и вряд ли это не народная наша черта: мы не любим приказаний; нам не по сердцу чересчур бдительная опека правительства; отпусти нас посвободнее, может быть, мы и сами пойдем по тому же
пути, который нам указывают; но если же заставят нас идти, то непременно возопием; оттуда же, мне кажется, происходит и ненависть ко всякого рода воеводам.