Неточные совпадения
— Да, это не ближний путь в Киев!
Вот то-то, обещать, а потом
и назад! — журил
он, — нехорошо. Не надо
было обещать, коли охоты нет…
— Да нельзя, нельзя, дурачок!
То-то вот и есть! Ах, что делать! Ах, тошно мне! — заметалась она опять, захватив, однако, рукою плед. — Э-эх, кабы ты раньше четырьмя часами пришел, а теперь — восьмой,
и она еще давеча к Пелищевым обедать отправилась, а потом с
ними в оперу.
«
То-то вот и есть, — отвечаю
им, — это-то
вот и удивительно, потому следовало бы мне повиниться, только что прибыли сюда, еще прежде ихнего выстрела,
и не вводить
их в великий
и смертный грех, но до того безобразно, говорю, мы сами себя в свете устроили, что поступить так
было почти
и невозможно, ибо только после того, как я выдержал
их выстрел в двенадцати шагах, слова мои могут что-нибудь теперь для
них значить, а если бы до выстрела, как прибыли сюда, то сказали бы просто: трус, пистолета испугался
и нечего
его слушать.
Дальнейших последствий стычки эти не имели. Во-первых, не за что
было ухватиться, а во-вторых, Аннушку ограждала общая любовь дворовых. Нельзя же
было вести ее на конюшню за то, что она учила рабов с благодарностью принимать от господ раны! Если бы в самом-то деле по ее сталось, тогда бы
и разговор совсем другой
был. Но
то-то вот и есть: на словах: «повинуйтесь! да благодарите!» — а на деле… Держи карман! могут
они что-нибудь чувствовать… хамы! Легонько
его поучишь, а
он уж зубы на тебя точит!
—
Вот то-то и штука, что на
нем была шапка
и рукавицы.
—
То-то и есть, что смотрел-с! Слишком, слишком хорошо помню, что смотрел-с! На карачках ползал, щупал на этом месте руками, отставив стул, собственным глазам своим не веруя:
и вижу, что нет ничего, пустое
и гладкое место,
вот как моя ладонь-с, а все-таки продолжаю щупать. Подобное малодушие-с всегда повторяется с человеком, когда уж очень хочется отыскать… при значительных
и печальных пропажах-с:
и видит, что нет ничего, место пустое, а все-таки раз пятнадцать в
него заглянет.
— А ты видел, как я
его скупаю?
Вот то-то и есть… Все кричат про меня, что скупаю чужое золото, а никто не видал. Значит, кто поумнее, так тот
и промолчал бы.
—
Вот то-то и есть, не знаю, дошло ли
оно.
—
Вот то-то и есть, — говорит
он, — все это только по наружности трудно.
Дернов.
То-то кровать! Подарил кровать, да
и кричит, что
ему вот месяц с неба сыми да на блюде подай. Все вы, здешние колотырники [42], только кляузы бы да ябеды вам сочинять… голь непокрытая! А ты затеял дело, так
и веди
его делом, широкой, то
есть, рукой.
Дернов.
То-то вот и есть, что наш брат хам уж от природы таков: сперва над
ним глумятся, а потом, как выдет на ровную-то дорогу, ну
и норовит все на других выместить. Я, говорит, плясал, ну, пляши же теперь ты, а мы, мол,
вот посидим, да поглядим, да рюмочку выкушаем, покедова ты там штуки разные выкидывать
будешь.
То-то вот оно и есть.
И не довернешься — бьют,
и перевернешься — бьют. Делай как хочешь. Близок локоть — да не укусишь. В то время, когда
он из редакционных комиссий воротился,
его сгоряча всеми шарами бы выбрали, а
он, вместо того, за «эрами» погнался. Черта с два… Эрррра!
—
То-то вот и есть, что вы всё иностранных образцов ищете! — нимало не смущаясь, прервал
он меня. — Марат! что такое Марат?!
И какое значение может иметь Марат… для нас?
Санин понял настроение своего приятеля
и потому не стал обременять
его вопросами; ограничился лишь самым необходимым; узнал, что
он два года состоял на службе (в уланах!
то-то, чай, хорош
был в коротком-то мундирчике!), три года тому назад женился —
и вот уже второй год находится за границей с женой, «которая теперь от чего-то лечится в Висбадене», — а там отправляется в Париж.
—
Вот то-то и есть… как это вы так легко обо всем говорите! Пошлите за исправником! А как вы полагаете: человек исправник или нет? Может
он один вечерок в свое удовольствие провести?
Начнет с родителей, потом переберет всех знакомых, которых фамилии попадутся
ему на язык, потом об себе отзовется, что
он человек несчастный,
и, наконец, уже на повторительный вопрос: где вы
были? — решится ответить:
был там-то, но непременно присовокупит: виделся
вот с тем-то, да еще с тем-то,
и сговаривались мы сделать
то-то.
—
Вот то-то и есть, что рук-то мало; все полки распущены, остались мужики, да бабы, да старики; а басурманам-то
и любо, что нет ратных людей, что некому поколотить
их порядком!
— Теперь, брат, мне надолго станет! — сказал
он, — табак у нас
есть, чаем
и сахаром мы обеспечены, только вина недоставало — захотим,
и вино
будет! Впрочем, покуда еще придержусь — времени теперь нет, на погреб бежать надо! Не присмотри крошечку — мигом растащат! А видела, брат, она меня, видела, ведьма, как я однажды около застольной по стенке пробирался. Стоит это у окна, смотрит, чай, на меня да думает:
то-то я огурцов не досчитываюсь, — ан
вот оно что!
—
То-то вот и есть. Как нужно, так «вы меня поруководите, дядя!», а не нужно — так
и скучно у дяди,
и поскорее бы от
него уехать! Что, небось, неправда?
Вот она поднялась на взлобок
и поравнялась с церковью («не благочинный ли? — мелькнуло у
него, —
то-то у попа не отстряпались о сю пору!»),
вот повернула вправо
и направилась прямо к усадьбе: «так
и есть, сюда!» Порфирий Владимирыч инстинктивно запахнул халат
и отпрянул от окна, словно боясь, чтоб проезжий не заметил
его.
—
Вот то-то и есть, камень в воду всяк бросит, да не всяк-с
его вытащит.
—
То-то — куда! — сокрушённо качая головой, сказал солдат. — Эх, парень, не ладно ты устроил! Хошь сказано, что природа
и царю воевода, — ну, всё-таки!
Вот что:
есть у меня верстах в сорока дружок, татарин один, — говорил
он, дёргая себя за ухо. — Дам я записку к
нему, —
он яйца по деревням скупает, грамотен. Вы посидите у
него, а я тут как-нибудь повоюю… Эх, Матвейка, — жалко тебя мне!
—
То-то и есть, — говорил Тиунов, как-то всхрапывая, —
то-то вот и оно, что живём мы, а где — это нам неизвестно!
—
То-то, батюшка! Коли я шут, так
и другой кто-нибудь тут! А вы меня уважайте: я еще не такой подлец, как вы думаете.
Оно, впрочем, пожалуй,
и шут. Я — раб, моя жена — рабыня, к тому же, польсти, польсти!
вот оно что: все-таки что-нибудь выиграешь, хоть ребятишкам на молочишко. Сахару, сахару-то побольше во все подсыпайте, так
оно и здоровее
будет. Это я вам, батюшка, по секрету говорю; может,
и вам понадобится. Фортуна заела, благодетель, оттого я
и шут.
— Нет, это Настенька. Намедни мы читали. Она прочла, да
и говорит: «Какие смешные стихи!
Вот будет Илюша именинник, заставим
его выучить да рассказать.
То-то смеху
будет!»
—
Вот то-то оно и есть-с! — продолжал полициймейстер, как бы предвосхищая ее мысль, — они-то уехали, а мы
вот тут отдувайся-с!
— Нет, уж этому не бывать, мамынька! — решительно заявил Гордей Евстратыч. — Потому как нам приказчик совсем не подходящее дело; день
он в лавке, а ночью куда мы
его денем?
То-то вот и есть… Мужики все на прииске, а дома снохи молодые, дочь на возрасте.
—
Вот то-то и есть! — подхватил Лесута. — При блаженной памяти царе Феодоре Иоанновиче
были головы, а нынче… Да что тут говорить!.. Когда я служил при светлом лице
его, в сане стряпчего с ключом, то однажды
его царское величество, идя от заутрени, изволил мне сказать…
—
Вот то-то же! Ну к чему навязал себе на шею эту заботу? Кабы твой Омляш меня послушался, то давно б об этом Милославском
и слуху не
было; так нет!.. «Мне, дескать, наказано от боярина живьем
его схватить!» Живьем!..
Вот теперь
и возись с
ним!
—
Вот то-то же, глупые головы, — прервал земский, — что вам убыли, если у вас старшими
будут поляки? Да
и где нам с
ними возиться! Недаром в Писании сказано: «Трудно прать против рожна». Что нам за дело, кто
будет государствовать в Москве: русский ли царь, польский ли королевич?
было бы нам легко.
— Эх, боярин! захотел ты совести в этих чертях запорожцах;
они навряд
и бога-то знают, окаянные! Станет запорожский казак помнить добро! Да
он, прости господи, отца родного продаст за чарку горелки. Ну
вот, кажется,
и просека. Ай да лесок! Эка трущоба — зги божьей не видно!
То-то приволье, боярин:
есть где поохотиться!.. Чай, здесь медведей
и всякого зверя тьма-тьмущая!
— Хозяйка, — сказал
он, бросая на пол связку хвороста, старых ветвей
и засохнувшего камыша, — на
вот тебе топлива: берегом идучи, подобрал. Ну-ткась, вы, много ли дела наделали? Я чай, все более языком выплетали… Покажь: ну нет, ладно, поплавки знатные
и неводок, того, годен теперь стал… Маловато только что-то сработали… Утро, кажись, не один час: можно бы
и весь невод решить…
То-то, по-вашему: день рассвел — встал да
поел, день прошел — спать пошел… Эх, вы!
— Да, из твоего дома, — продолжал между тем старик. — Жил я о сю пору счастливо, никакого лиха не чая, жил, ничего такого
и в мыслях у меня не
было; наказал, видно, господь за тяжкие грехи мои!
И ничего худого не примечал я за
ними. Бывало, твой парень Ваня придет ко мне либо Гришка — ничего за
ними не видел. Верил
им, словно детям своим.
То-то вот наша-то стариковская слабость! Наказал меня создатель, горько наказал. Обманула меня… моя дочка, Глеб Савиныч!
— Сделали, сделали!
То-то сделали!..
Вот у меня так работник
будет — почище всех вас! — продолжал Глеб, кивая младшему сыну. — А
вот и другой! (Тут
он указал на внучка, валявшегося на бредне.) Ну, уж теплынь сотворил господь, нечего сказать! Так тебя солнышко
и донимает; рубаху-то, словно весною, хошь выжми… Упыхался, словно середь лета, — подхватил
он, опускаясь на лавку подле стола, но все еще делая вид, как будто не примечает Акима.
— Э, э! Теперь так
вот ко мне зачал жаться!.. Что, баловень? Э?
То-то! — произнес Аким, скорчивая при этом лицо
и как бы поддразнивая ребенка. — Небось запужался, а? Как услышал чужой голос, так ластиться стал: чужие-то не свои, знать… оробел, жмешься… Ну, смотри же, Гришутка, не балуйся тут, — ох, не балуйся, — подхватил
он увещевательным голосом. — Станешь баловать, худо
будет: Глеб Савиныч потачки давать не любит… И-и-и, пропадешь — совсем пропадешь… так-таки
и пропадешь… как
есть пропадешь!..
Бывают между
ними такие, которые находят, что все-таки лучше
быть истуканом, нежели резцом, но бывают
и такие, которые думают:
вот когда меня окончательно размалюют —
то-то заглядываться на меня станут!
Ах, тетенька!
Вот то-то и есть, что никаких подобных поводов у нас нет! Не забудьте, что даже торжество умиротворения, если
оно когда-нибудь наступит,
будет принадлежать не Вздошникову, не Распротакову
и даже не нам с вами, а все тем же Амалат-бекам
и Пафнутьевым, которые
будут по
его поводу лакать шампанское
и испускать победные клики (однако ж, не без угрозы), но никогда не поймут
и не скажут себе, что торжество обязывает.
—
Вот то-то оно и есть, Дарья Михайловна, что суд-то людской—не божий: всегда в
нем много ошибок, — отвечал спокойно Долинский. — Совсем я не обезьянка петербургская, а худ ли, хорош ли, да уж такой, каким меня Бог зародил. Вам угодно, чтобы я оправдывался — извольте! Знаете ли вы, Дарья Михайловна, все, о чем я думаю?
— А-а!
Вот то-то и есть. Помните, как Кречинский говорит о деньгах: «Деньги везде
есть, во всяком доме, только надо знать, где
они лежат; надо знать, как
их взять. Так точно
и женщины: везде
они есть, в каждом общественном кружочке
есть женщины, только нужно
их уметь найти!» — проговорила Дорушка, стукая внушительно ноготком по столу.
Гавриловна.
То-то вот и есть! Стало
быть,
их пожалеть надо, а не то что обижать на каждом шагу. А то на что это похоже! Уж
им и веры нет, словно
они и не люди! Только куда девка нос высунула, так уж сторожа
и ходят.
Гавриловна. Строгостью ничего не возьмешь! Хоть скажи
им, пожалуй, что
вот, мол, за
то-то и то-то вешать
будут — все-таки
будут делать. Где больше строгости, там
и греха больше. Надо судить по человечеству. Нужды нет, что у
них разум-то купленый, а у нас свой дешевый, да
и то мы так не рассуждаем. На словах-то ты прикажи строго-настрого, а на деле не всякого виноватого казни, а иного
и помилуй. Иное дело бывает от баловства, а иной беде
и сам не рад.
—
Вот то-то и есть: «кажется»… Вы бы в моей коже посидели, тогда на носу себе зарубили бы этот денек… двадцать третьего апреля — Егория вешнего — поняли? Только ленивая соха в поле не выезжает после Егория… Ну, обыкновенно, сплав затянулся, а пришел Егорий — все мужичье
и взбеленилось: подай
им сплав, хоть роди. Давеча так меня обступили, так с ножом к горлу
и лезут… А я разве виноват, что весна выпала нынче поздняя?..
—
Вот то-то же, братец! Я слышал, что губернатор объезжает губернию: теперь тебе
и горюшка мало, а
он, верно, в будущем месяце заедет в наш город
и у меня
будет в гостях, — примолвил с приметной важностию Ижорской. —
Он много наслышался о моей больнице, о моем конском заводе
и о прочих других заведениях. Ну что ж? Праздников давать не станем, а запросто, милости просим!
—
Вот то-то и беда! мне рассказывал об этом один всесветный лгун. Да бог милостив,
быть может, на этот раз
он сказал
и правду.
— Пигасов? — проговорил Лежнев. — Я оттого именно
и заступился так горячо за Рудина, что Пигасов
был тут.
Он смеет называть Рудина лизоблюдом! А по-моему,
его роль, роль Пигасова, во сто раз хуже. Имеет независимое состояние, надо всем издевается, а уж как льнет к знатным да к богатым! Знаешь ли, что этот Пигасов, который с таким озлоблением всё
и всех ругает,
и на философию нападает,
и на женщин, — знаешь ли ты, что
он, когда служил, брал взятки,
и как еще! А!
Вот то-то вот и есть!
—
Вот то-то и есть. Держат же попугаев в клетках, ухаживают за
ними, а чем попугай лучше меня?.. Так, самая глупая птица. Только
и знает, что орать да бормотать, а никто понять не может, о чем бормочет. Не правда ли?
— Да. Мыслящие, порядочные, читают
и Щедрина,
и Тургенева, разных там Боклей
и прочее, а
вот подчинились же, терпели…
То-то вот оно и есть.
—
То-то вот оно и есть, — повторил Иван Иваныч. — А разве то, что мы живем в городе в духоте, в тесноте, пишем ненужные бумаги, играем в винт, — разве это не футляр? А то, что мы проводим всю жизнь среди бездельников, сутяг, глупых, праздных женщин, говорим
и слушаем разный вздор — разве это не футляр?
Вот если желаете, то я расскажу вам одну очень поучительную историю.
—
То-то вот оно и есть, — сказал Иван Иваныч
и закурил трубку.
—
То-то вот и есть! Я извинялся, да
он как-то странно… Ни одного слова путного не сказал. Да
и некогда
было разговаривать.