Цитаты из русской классики со словом «Ату»

Сверху черная, безграничная бездна, прорезываемая молниями; кругом воздух, наполненный крутящимися атомами пыли, — все это представляло неизобразимый хаос, на грозном фоне которого выступал не менее грозный силуэт пожара.
У меня недоставало сил стащить его с места, и я начинал кричать: «Ату! ату!» Тогда Жиран рвался так сильно, что я насилу мог удерживать его и не раз упал, покуда добрался до места.
Ате деньги… я, впрочем, даже и не знаю, были ли там и деньги-то, — прибавил он тихо и как бы в раздумье, — я снял у ней тогда кошелек с шеи, замшевый… полный, тугой такой кошелек… да я не посмотрел на него; не успел, должно быть… Ну, а вещи, какие-то все запонки да цепочки, — я все эти вещи и кошелек на чужом одном дворе, на В — м проспекте под камень схоронил, на другое же утро… Все там и теперь лежит…
— А я думаю: я вот лежу здесь под стогом… Узенькое местечко, которое я занимаю, до того крохотно в сравнении с остальным пространством, где меня нет и где дела до меня нет; и часть времени, которую мне удастся прожить, так ничтожна перед вечностию, где меня не было и не будет… А в этом атоме, в этой математической точке кровь обращается, мозг работает, чего-то хочет тоже… Что за безобразие! Что за пустяки!
Небо млело избытком жара, и по вечерам носились в нем, в виде пыли, какие-то атомы, помрачавшие немного огнистые зори, как будто семена и зародыши жаркой производительной силы, которую так обильно лили здесь на землю и воду солнечные лучи.
Если бы дело шло о сравнениях, я сравнил бы влияние женщины с той скрытой теплотой, которая, по учению физики, спаивает малейшие атомы материи и двигает мирами…
Таковы работы над разложением атома и изобретение атомической бомбы.
Ату его! — завопил старик. — Караул!
Э — я фа пасатыню удаляюсь
Ата прекарасаных седешенеха мест…
и проч.
Они составляют грязь в этом соединении, но пусть немного переменится расположение атомов, и выйдет что-нибудь другое: и все другое, что выйдет, будет также здоровое, потому что основные элементы здоровы.
Собирались мы по-прежнему всего чаще у Огарева. Больной отец его переехал на житье в свое пензенское именье. Он жил один в нижнем этаже их дома у Никитских ворот. Квартира его была недалека от университета, и в нее особенно всех тянуло. В Огареве было то магнитное притяжение, которое образует первую стрелку кристаллизации во всякой массе беспорядочно встречающихся атомов, если только они имеют между собою сродство. Брошенные куда бы то ни было, они становятся незаметно сердцем организма.
Мгновение полноценно, лишь если оно приобщено к вечности, если оно есть выход из времени, если оно, по выражению Кирхегардта, атом вечности, а не времени.
Разложите на составные части вдохновенный порыв, — останется такое-то количество атомов с их тяготением и ничего больше…
В природе ничто не должно пропадать, ни один атом.
Ибо нищ и наг, и атом в коловращении людей.
Первые дружинники — вот мои предки, — говорит он, — они своею кровью запечатлели свое право, и я, их потомок, явил бы себя недостойным их, если б поступился хотя одним атомом этого дорого добытого права!
Для философа оставался неразрешимым вопрос о том, для какой цели затрачивался такой громадный запас энергии, если в мировой системе не пропадает даром ни один атом материи, ни один штрих проявившейся тем или другим путем мировой силы…
Четырехугольник, и в нем веснушчатое лицо и висок с географической картой голубых жилок — скрылись за углом, навеки. Мы идем — одно миллионноголовое тело, и в каждом из нас — та смиренная радость, какою, вероятно, живут молекулы, атомы, фагоциты. В древнем мире — это понимали христиане, единственные наши (хотя и очень несовершенные) предшественники: смирение — добродетель, а гордыня — порок, и что «МЫ» — от Бога, а «Я» — от диавола.
— У-лю-лю-лю-лю! Ату их! — вопил тонким фальцетом Веткин, высунувшись из окна.
Нет той козявки, нет того атома в целой природе, который ускользнул бы от влияния ее.
Само собой разумеется, что убежденному писателю с этой стороны не может представиться никаких надежд. Солидный читатель никогда не выкажет ему сочувствия, не подаст руку помощи. В трудную годину он отвернется от писателя и будет запевалой в хоре простецов, кричащих: ату! В годину более льготную отношения эти, быть может, утратят свою суровость, но не сделаются от этого более сознательными.
Ату его! Ату его! — отвечала ему вся первая скамейка, и, наконец, все.
Он или поклонялся своему божеству, или сидел дома, в кабинете, один, упиваясь блаженством, анализируя, разлагая его на бесконечно малые атомы.
Гони, догоняй, бей!.. улё-лё, ату его, и всё за что?
— И как еще тяжело-то! Целый день кровь в тебе так ходуном и ходит! Ату его! лови! догоняй! — только и слов! А вечером, как начнешь себя' усчитывать… грош!! Сколько крови себе испортил, сколько здоровья убавил, а кого удивил! Вон он! вон он! ишь улепетывает… ккканалья! Ну, и поймаю я его; ну, и посажу на одну ладонку, а другой — прихлопну; ну, и мокренько будет… Кого я этим удивлю, скажи ты мне, сделай милость!!
Должность ату отправляла она и в Астрахани.
Проезжайте двести, триста верст по дороге-не говорим, в Крыму или в Швейцарии, нет — в Европейской России, которая, говорят, бедна видами, — сколько вам встретится на атом небольшом переезде таких местностей, которые восхитят вас, любуясь на которые вы не подумаете о том, что «если бы тут вот это прибавить, тут вот это убавить, пейзаж был бы лучше».
Аркадина. Это справедливо, но не будем говорить ни о пьесах, ни об атомах. Вечер такой славный! Слышите, господа, поют? (Прислушивается.) Как хорошо!
В «Трех десятках» много прекрасных куплетов, и я приведу еще два, вероятно, никому не известные. Странная судьба постигла ату пиесу: без всякой причины публика стала мало ездить в нее, и она скоро была снята с репертуара. Вот куплет молодого человека, который пробовал служить и нашел, что очень тяжело трудиться без всякой оценки пользы.
Личность индивидуума терялась в гражданине, а гражданин был орган, атом другой, священной, обоготворяемой личности — личности города.
И ему казалось, что каждый атом его существа превращается в вибрирующее движение, слитое с общим неуловимо-быстрым, светлым движением.
Как хмель пьется около кола по солнцу,
Так бы вилась, обнималась около меня раба божия (имя).
Смоленские девушки говорят:
Зари мое ясныи,
Зари мое красныи,
Палудённыи
И палуношныи,
Придитя!
Как у печи ат синю жарка
Чтоб я была жалка.
На етый час, на ету минуту...
Молекулы — из атомов, но атомы, не имея протяжения, суть, в сущности, не что иное, как точки приложения сил.
«Без тяготения, — говорил он, морща лоб от усилий, — был бы хаос и атомы разлетелись бы, тяготение поддерживает великий порядок, в котором раскрывается великий художник».
О, это, может быть, началось невинно, с шутки, с кокетства, с любовной игры, в самом деле, может быть, с атома, но этот атом лжи проник в их сердца и понравился им.
Особенно же запасаются они своими фразами на изъявление своей глубочайшей симпатии к человечеству, на определение, что такое самая правильная и оправданная рассудком филантропия, и, наконец, чтоб безостановочно карать романтизм, то есть зачастую все прекрасное и истинное, каждый атом которого дороже всей их слизняковой породы.
Ат! — пренебрежительно мотнул головой сотский, — очень нужно панычу твои байки слушать… Какая разница…
Каждый атом этих живых масс воодушевлен одним стремлением спасать и помогать, но ни один не знает, что делать, что спасать, кому помогать, куда направиться.
Далее, самая возможность общего понятия, «нарицательного» имени, была бы неразрешимой загадкой: измышляемы могут быть лишь индивидуальные имена, но не общие, которые нуждаются для самого своего возникновения уже в некоторой общей идейной основе, без нее же раздробленные логические атомы, индивидуальные имена, не поддавались бы никакому суммированию и обобщению.
Как скверная трихина, как атом чумы, я заразил собою всю эту счастливую, безгрешную до меня землю.
Индивидуум есть неделимое в отношении к какому-то целому, атом.
Подобно тому как в атоме скована огромная и страшная энергия и она может быть обнаружена лишь через разложение атома (возможность этого разложения еще не найдена), так и в человеческой монаде скована огромная и страшная энергия, и она может быть обнаружена через расплавление сознания и снятие его границ.
«Тебе сейчас хорошо. А что будет на том свете? Шалишь, грешишь, о смерти не думаешь… Тогда пожалеешь! Неужели не выгоднее как-нибудь уж потерпеть тут, на атом свете, — всего ведь несколько десятков лет. А зато там — безотменное блаженство на веки вечные, А то вдруг там тебе — ад! Ужаснейшие муки, — такие, какие даже представить себе трудно, — и навеки! Только подумать: на веки вечные!.. Эх-эх-эх! Не забывай этого, Витя! Пожалеешь, да поздно будет!»
В обществе буржуазно-капиталистическом личность обезличивается и нивелируется, рассматривается как атом.
Но отдыхавшая за трельяжем Лидия к атому времени, верно, совсем подкрепилась и сама вменились в разговор уже не сонною речью.
Мгновение должно быть не атомом времени, а атомом вечности, говорит Киркегард.
Марксизм говорит о том, как соединиться из жизненной необходимости в общество тем атомам, которые чужды друг другу и ненавидят друг друга.
Как мелок показался ему человек с его чувствами невзгодами перед этим величием мироздания, среди которого он составляет едва ли заметный атом.
Ату его! Ату! — крикнул князь Василий и вместе с своим стремянным, спустившим собак, бешено поскакал вдогонку. Не отставал от князя и Владимир.
Он мог хотеть изучить солдата, исследовать этот малый атом великого тела для того, чтобы уметь владеть этим телом.

Неточные совпадения

Однако ж, мост-ат наш каков, // Что Лгун не сделает на нём пяти шагов, // Как тотчас в воду!
Атомы-то и в древнем мире были.
Бесятся кони, бренчат мундштуками, // Пенятся, рвутся, храпя-а-ат…
— Много еще чего не хвата-ат.
— И подлый же конь этот, — сказал ямщик виновато, указывая на пристяжку кнутом. — Коренная, например, старается, без облыни, а этому подлецу только бы оммануть. Вот, воо-о-т, во-ат, гляди на него, на ш-шельму.
— Ну, вино-оват! Нате, винова-ат я! Нате, бейте, — потрудитесь!
Антон-ат Фердинандович и дал мне ваш адрес и, признаюсь, очень лестно отзывался об вас; а потому, если вы желаете иметь кондицию в отъезд, то я мог бы с вами дело покончить.
Ну, попал это он на след, старик-ат, приехал домой, на двор въезжает, и собака за ним.
— Да, так вот каков он есть такой человек теперича, — старик-ат жил в аккурате, лучше быть нельзя: может статься, двадцать лет копил, руб на руб складывал!
— Нельзя, брат: хлопотали… Ведь у меня старик-ат помер…
— Словно сердце мое чуяло! — сказала тетушка Анна, тоскливо качая головою (это были почти первые слова ее после смерти мужа). — Тому ли учил его старик-ат… Давно ли, касатка… о-ох!.. Я и тогда говорила: на погибель на свою связался он с этим Захаром!.. Добре вот кого жаль, — заключила она, устремляя тусклые, распухшие глаза свои на ребенка, который лежал на руках Дуни.
— Без того не возьму; подписку надо от хозяина: может, бык-ат у вас краденый… я почем знаю…
— Да ведь у меня… старик-ат… ведь помер!
— А проучишь, так самого проучат: руки-то окоротят!.. Ты в ней не властен; сунься только, старик-ат самого оттреплет!.. Нам в этом заказу не было: я как женат был, начала это также отцу фискалить; задал ей трезвону — и все тут… Тебе этого нельзя: поддался раз, делать нечего, сократись, таким манером… Погоди! Постой… куда? — заключил Захар, видя, что Гришка подымался на ноги.
— Вот, дядя, говорил ты мне в те поры, как звал тебя в дом к себе, говорил: «Ты передо мной что дуб стогодовалый!» — молвил ты, стало быть, не в добрый час. Вот тебе и дуб стогодовалый! Всего разломило, руки не смогу поднять… Ты десятью годами меня старее… никак больше… а переживешь этот дуб-ат!.. — проговорил Глеб с какою-то грустью и горечью, как будто упрекал в чем-нибудь дедушку Кондратия.
— Вон, никак, старик-ат идет нам навстречу; давно, знать, не видались! — сказал Захар.
Я чай, старик-ат, сердечный…
Оркестр в павильоне играл то попурри из"Травиаты", то вальс Штрауса, то"Скажите ей", российский романс, положенный на инструменты услужливым капельмейстером; в игорных залах, вокруг зеленых столов, теснились те же всем знакомые фигуры, с тем же тупым и жадным, не то изумленным, не то озлобленным, в сущности хищным выражением, которое придает каждым, даже самым аристократическим чертам картежная лихорадка; тот же тучноватый и чрезвычайно щегольски одетый помещик из Тамбова, с тою же непостижимою, судорожною поспешностью, выпуча глаза, ложась грудью на стол и не обращая внимания на холодные усмешки самих"крупиэ", в самое мгновенье возгласа"Riеn nе vа рlus!"рассыпал вспотевшею рукою по всем четвероугольникам рулетки золотые кружки луидоров и тем самым лишал себя всякой возможности что-нибудь выиграть даже в случае удачи, что нисколько не мешало ему, в тот же вечер, с сочувственным негодованием поддакивать князю Коко, одному из известных предводителей дворянской оппозиции, тому князю Коко, который в Париже, в салоне принцессы Матильды, в присутствии императора, так хорошо сказал:"Маdате, lе principe de la propriete est profondement ebranle en Russie".
Ви-ина душа-а не прима-ат…
— Ишь, пострел какой, прости господи, только и норовит, как бы ему из дому прочь; погоди, Аксюшка, дай ему вернуться, вот мы ему с тобой шею-то накостыляем… Слышь, бабка, озорник-ат мой от дому все отбивается.
— Как же не жаль, — начал опять ярославец. — Охо-хо!.. Ты же, брат, говоришь, мужик-ат добрый…
— Хозяин! — начал первый, прислушавшись прежде к шуму телеги отъехавшего мужика. — Подсядь-ка, брат, к нам, не спесивься; вот у меня товарищ-ат что-то больно приуныл, есть не ест и пить не пьет; что ты станешь с ним делать…
А вот чем: сидит так-то год целый Петруха в остроге… ладно; а отец, старик-ат, тем временем хлопотать да хлопотать, много и денег передавал, сказывают… ну, совсем было и дело-то уладил, ан вышло и бог знает как худо.
— Право слово, ему податнее будет сходить в Котлы… вот как бог свят, податнее… Антон, право слово, ступай в Котлы; оно, что говорить, маненько подалее будет, да зато, брат, вернее; вот у нас намедни у мужичка увели куцего мерина, и мерин-ат такой-то знатный, важнеющий, сказывали, в Котлах, вишь, нашли…
— Гей! Земляк всех избил в один синяк!.. Братцы, ребята, это, вишь, наш бурмистр, ишь какой мигач, во всем под стать пегой своей кобыле, молодец к молодцу… ворон, вишь, приехал на ней обгонять… Эй, эй! Фалалей, мотри, мотри, хвост-ат у клячи оторвался, ей-богу, право, оторвался… ей, го… го… го… го…
— Сделай милость, — продолжал купец убедительным голосом, — ради господа бога, не пущай ты их, разведаем сперва, что они за люди… тебе будет не в обиду… ишь они какими недобрыми людьми выглядят… И тот, что с ними, старик-ат… в одной рубахе… точно, право, бродяги какие… не пущай ты их… я пойду разбужу товарища… мне, право, сдается, они…
— Не сумлевайся, брат Антон, говорю, покупщик у нас есть знатный для тебя на примете; ты, вишь, больно нам полюбился, мужик-ат добре простой, неприквельный… хотим удружить тебе… бог приведет, встренемся, спасибо скажешь…
— Эхва! Увели… ну, а где ж он сам-ат? В кабачище, чай, косуху рвет с горя?..
— Ну хорошо, — продолжал ярославец, — сам, братцы, сказывал опосля Петруха… самому, говорит, так-то стало жалко, ужасти, говорит, как жалко, за что, говорит, потерял я его; а как сначала-то обернулся купец-ат, говорил Петруха, в ту пору ничего, так вот сердце инда закипело у меня, в глазах замитусило… и не знать, что сталось такое… знать, уж кровь его попутала…
Молодяк, сын-ат, слышите, братцы, такой-то парень был, что, кажись, во всем уезде супротив ни одному не вытянуть… куды смирный, такой-то смирный… хорошо, вот, на бяду, спознаться ему с солдаткой из Комарева; знамо, дело молодое! а уж она такая-то забубенная, озорная баба, бяда!
— Ну, пропал, совсем пропал мужик, — произнес тот после некоторого молчания, — невесть что с ним станется. Никита заест его… эка, право, мужик-ат этот лихобойный, бессчастный!..
— Полно, хозяин, ты, может, напраслину на него взводишь, ишь он какой мужик-ат простой, куды ему чудить! И сам, чай, не рад, бедный; может, и сам он не ведал, с каким спознался человеком… — послышалось в толпе.
Старик-ат куды, сказывают, горазд был знать места, где дичина водилась; куда, бывало, поедет, руками загребай; вот по эвтой-то причине господа-то… да, ну хорошо.
— А что это у вас товарищ-ат… кажись, разнемогся…
— Наташ… На-ата… ох…
По этим чертам я узнал Арабын-тойона, которого с таким тихим трепетом и смирением ждал Ат-Даван уже несколько дней.
Наконец на Ат-Даване все смолкло. Только по временам снаружи трещал мороз да в потемневших комнатах, по которым пробегали теперь только трепетные красноватые отблески пламени, слышались глухие шаги и шлепанье валенок, а порой тихо звенела рюмка и булькала наливаемая жидкость. Г-н Кругликов, которому расшевелившиеся воспоминания, по-видимому, не давали заснуть, как-то тоскливо совался по станции, вздыхал, молился или ворчал что-то про себя.
Однако Ат-Даван не заметил ни этой растерянности, ни этого душевного движения. Он видел только удар, видел, что писарь лежал на полу. Двери из ямской захлопнулись, на дворе опять началась беготня. Из нашей комнаты слышался притворный храп Михаила Ивановича…
Дикая тайга, каменистые тропинки над Леной, угрюмый и сиротливый Ат-Даван — имеют свои песни.
Я сожалел в эту минуту, что я не живописец и не могу изобразить сложных ощущении, совместившихся на оригинальном лице ат-даванского станционного писаря, освещенном оплывшими сальными свечами.
Спрашивать у г-на Арабина, известного и грозного Арабын-тойона, прогоны, да еще таким решительным тоном, да еще как условие подачи лошадей, — это была со стороны смиренного, приютившегося под дикими горами Ат-Давана неслыханная дерзость.
По всему было видно, что он, усталый и разбитый, хочет удержаться в известных пределах, что ему теперь тяжела и неприятна роль грозного Арабын-тойона в этот поздний час, на теплом и освещенном Ат-Даване.
Певец-станочник пел об усилившемся морозе, о том, что Лена стреляет, что лошади забились под утесы, что в камине горит яркий огонь, что они, очередные ямщики, собрались в числе десяти человек, что шестерка коней стоит у коновязей, что Ат-Даван ждет Арабын-тойона, что с севера, от великого города, надвигается гроза и Ат-Даван содрогается и трепещет…
[Ат-Даван — станция на Лене, около трехсот верст выше Якутска. (Примеч. В.Г.Короленко.)]
Ат-Даван успокоился на ночь.
Достаточно было взглянуть на бронзовые лица станочников Ат-Давана, чтобы убедиться в присутствии захватывающего и поглощающего душевного движения, царившего в грязной, неприветливой юрте.
Когда я очнулся, была все еще глухая ночь, но Ат-Даван весь опять жил, сиял и двигался. Со двора несся звон, хлопали двери, бегали ямщики, фыркали и стучали копытами по скрипучему снегу быстро проводимые под стенами лошади, тревожно звенели дуги с колокольцами, и все это каким-то шумным потоком стремилось со станции к реке.
Это, должно быть, и был Ат-Даван.
На Ат-Даване было грустно, серо и тихо. Кругликов, подавленный обрушившеюся вчера невзгодой, угнетенный и приниженный, проводил нас до саней, вздрагивая от холода, похмелья и печали. Он с каким-то подобострастием подсаживал Копыленкова, запахивал его ноги кошмой, задергивал пологом.
Хотя могила на берегу, даже и совсем пустынном, не редкость в том краю, так как якут старается лечь на вечный покой непременно на возвышенности, у воды, в таких местах, где много дали и простора, — но все же я узнал Ат-Даванскую станцию, которую заметил уже в первую свою поездку.
 

Ассоциации к слову «Ату»

Все ассоциации к слову АТУ

Значение слова «ату»

  • АТУ́, междом. Охот. Команда собакам на охоте (преимущественно на зайца), означающая: бери, лови, хватай. (Малый академический словарь, МАС)

    Все значения слова АТУ

Отправить комментарий

@
Смотрите также

Значение слова «ату»

АТУ́, междом. Охот. Команда собакам на охоте (преимущественно на зайца), означающая: бери, лови, хватай.

Все значения слова «ату»

Синонимы к слову «ату»

Ассоциации к слову «Ату»

Морфология

Правописание

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я