Неточные совпадения
Соленый. Через двадцать пять лет
вас уже не
будет на свете, слава богу. Года через два-три
вы умрете от кондрашки, или я вспылю и всажу
вам пулю в лоб, ангел мой. (Вынимает из кармана флакон с духами и опрыскивает себе грудь, руки.)
Чебутыкин. Милые мои, хорошие мои,
вы у меня единственные,
вы для меня самое дорогое, что только
есть на свете. Мне скоро шестьдесят, я старик, одинокий, ничтожный старик… Ничего во мне нет хорошего, кроме этой любви к
вам, и если бы не
вы, то я бы давно уже не жил
на свете… (Ирине.) Милая, деточка моя, я знал
вас со дня вашего рождения… носил
на руках… я любил покойницу маму…
Тузенбах. Через много лет,
вы говорите, жизнь
на земле
будет прекрасной, изумительной. Это правда. Но, чтобы участвовать в ней теперь, хотя издали, нужно приготовляться к ней, нужно работать…
Ирина.
Вы говорите: прекрасна жизнь. Да, но если она только кажется такой! У нас, трех сестер, жизнь не
была еще прекрасной, она заглушала нас, как сорная трава… Текут у меня слезы. Это не нужно… (Быстро вытирает лицо, улыбается.) Работать нужно, работать. Оттого нам невесело и смотрим мы
на жизнь так мрачно, что не знаем труда. Мы родились от людей, презиравших труд…
Тузенбах. И каждый день
буду приходить
на телеграф и провожать
вас домой,
буду десять — двадцать лет, пока
вы не прогоните… (Увидев Машу и Вершинина, радостно.) Это
вы? Здравствуйте.
Вершинин(подумав). Как
вам сказать? Мне кажется, все
на земле должно измениться мало-помалу и уже меняется
на наших глазах. Через двести — триста, наконец тысячу лет, — дело не в сроке, — настанет новая, счастливая жизнь. Участвовать в этой жизни мы не
будем, конечно, но мы для нее живем теперь, работаем, ну, страдаем, мы творим ее — и в этом одном цель нашего бытия и, если хотите, наше счастье.
Федотик. Нет, не выйдет. Видите, осьмерка легла
на двойку пик. (Смеется.) Значит,
вы не
будете в Москве.
Вершинин.
На днях я читал дневник одного французского министра, писанный в тюрьме. Министр
был осужден за Панаму. С каким упоением, восторгом упоминает он о птицах, которых видит в тюремном окне и которых не замечал раньше, когда
был министром. Теперь, конечно, когда он выпущен
на свободу, он уже по-прежнему не замечает птиц. Так же и
вы не
будете замечать Москвы, когда
будете жить в ней. Счастья у нас нет и не бывает, мы только желаем его.
Тузенбах. Я часто сержусь
на вас,
вы постоянно придираетесь ко мне, когда мы бываем в обществе, но все же
вы мне симпатичны почему-то. Куда ни шло, напьюсь сегодня.
Выпьем!
Чебутыкин. Что же я
буду с
вами спорить.
Вы никогда не
были на Кавказе и не
ели чехартмы.
Соленый. Первый раз я говорю о любви к
вам, и точно я не
на земле, а
на другой планете. (Трет себе лоб.) Ну, да все равно. Насильно мил не
будешь, конечно… Но счастливых соперников у меня не должно
быть… Не должно… Клянусь
вам всем святым, соперника я убью… О чудная!
Чебутыкин. Может
быть… Мамы так мамы. Может, я не разбивал, а только кажется, что разбил. Может
быть, нам только кажется, что мы существуем, а
на самом деле нас нет. Ничего я не знаю, никто ничего не знает. (У двери.) Что смотрите? У Наташи романчик с Протопоповым, а
вы не видите…
Вы вот сидите тут и ничего не видите, а у Наташи романчик с Протопоповым… (
Поет.) Не угодно ль этот финик
вам принять… (Уходит.)
Тузенбах(очнувшись). Устал я, однако… Кирпичный завод… Это я не брежу, а в самом деле скоро поеду
на кирпичный завод, начну работать… Уже
был разговор. (Ирине, нежно.)
Вы такая бледная, прекрасная, обаятельная… Мне кажется, ваша бледность проясняет темный воздух, как свет…
Вы печальны,
вы недовольны жизнью… О, поедемте со мной, поедемте работать вместе!..
Тузенбах(смеясь).
Вы здесь? Я не вижу. (Целует Ирине руку.) Прощайте, я пойду… Я гляжу
на вас теперь, и вспоминается мне, как когда-то давно, в день ваших именин,
вы, бодрая, веселая, говорили о радостях труда… И какая мне тогда мерещилась счастливая жизнь! Где она? (Целует руку.) У
вас слезы
на глазах. Ложитесь спать, уж светает… начинается утро… Если бы мне
было позволено отдать за
вас жизнь свою!
Ольга(обнимает сестру). Милая моя, прекрасная сестра, я все понимаю; когда барон Николай Львович оставил военную службу и пришел к нам в пиджаке, то показался мне таким некрасивым, что я даже заплакала… Он спрашивает: «Что
вы плачете?» Как я ему скажу! Но если бы бог привел ему жениться
на тебе, то я
была бы счастлива. Тут ведь другое, совсем другое.
Ирина. Иван Романыч, голубчик, родной мой, я страшно обеспокоена.
Вы вчера
были на бульваре, скажите, что произошло там?
Вершинин. Все имеет свой конец. Вот и мы расстаемся. (Смотрит
на часы.) Город давал нам что-то вроде завтрака,
пили шампанское, городской голова говорил речь; я
ел и слушал, а душой
был здесь, у
вас… (Оглядывает сад.) Привык я к
вам.
Неточные совпадения
Городничий (в сторону).О, тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! разбери кто хочет! Не знаешь, с которой стороны и приняться. Ну, да уж попробовать не куды пошло! Что
будет, то
будет, попробовать
на авось. (Вслух.)Если
вы точно имеете нужду в деньгах или в чем другом, то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Аммос Федорович. Да, нехорошее дело заварилось! А я, признаюсь, шел
было к
вам, Антон Антонович, с тем чтобы попотчевать
вас собачонкою. Родная сестра тому кобелю, которого
вы знаете. Ведь
вы слышали, что Чептович с Варховинским затеяли тяжбу, и теперь мне роскошь: травлю зайцев
на землях и у того и у другого.
Городничий. Да, и тоже над каждой кроватью надписать по-латыни или
на другом каком языке… это уж по вашей части, Христиан Иванович, — всякую болезнь: когда кто заболел, которого дня и числа… Нехорошо, что у
вас больные такой крепкий табак курят, что всегда расчихаешься, когда войдешь. Да и лучше, если б их
было меньше: тотчас отнесут к дурному смотрению или к неискусству врача.
Вы, может
быть, думаете, что я только переписываю; нет, начальник отделения со мной
на дружеской ноге.
Бобчинский (перебивая).Марья Антоновна, имею честь поздравить! Дай бог
вам всякого богатства, червонцев и сынка-с этакого маленького, вон энтакого-с (показывает рукою), чтоб можно
было на ладонку посадить, да-с! Все
будет мальчишка кричать: уа! уа! уа!