Неточные совпадения
Какая наша грамота?» —
и лишь при повторении вопроса говорят: «Разбирал когда-то по-печатному,
да теперь, знать, забыл.
Печка не топлена, посуды только
и есть, что котелок
да бутылка, заткнутая бумажкой.
—
Да ничего. Чиновник говорит: «Пока справки делать будем, так ты помрешь. Живи
и так. На что тебе?» Это правда, без ошибки… Всё равно жить недолго. А все-таки, господин хороший, родные узнали бы, где я.
А я ему: «
Да ты, брат, говорю, такой человек: зайдешь выпить за пятачок,
да тут
и запьянничаешь».
— Постой, не перебивай, ваше высокоблагородие. Роспили мы эту водку, вот он, Андрюха то есть, еще взял перцовки сороковку. По стакану налил себе
и мне. Мы по стакану вместе с ним
и выпили. Ну, вот тут пошли весь народ домой из кабака,
и мы с ним сзади пошли тоже. Меня переломило верхом-то ехать, я слез
и сел тут на бережку. Я песни пел
да шутил. Разговору не было худого. Потом этого встали
и пошли.
Сергея
и подучи там свои, сестра
да тесть: «Ты, Сергей, не отпирайся, тебе всё равно.
А Сергей, знашь, прямо к становому
да к уряднику, на коленки стал
и говорит на нас, что Ефремовы дети уже года три нанимали побить Андрюху.
«Дорогой, говорит, шли мы втроем — Иван,
да Егор,
да я —
и сговорились вместе побить.
Сняли нас засветло на пристань,
да тут долго нас продержали,
и отправились мы с пристани уже в потемушках.
Не убивала бы я мужа, а ты бы не поджигал,
и мы тоже были бы теперь вольные, а теперь вот сиди
и жди ветра в поле, свою женушку,
да пускай вот твое сердце кровью обливается…» Он страдает, на душе у него, по-видимому, свинец, а она пилит его
и пилит; выхожу из избы, а голос ее всё слышно.
Да, то была высочайшая мера беспорядка, какой когда-либо создавали невежество, равнодушие
и жестокость.
Ему даны были нарта собак, дней на 35 сухарей, чаю
да сахару, маленький ручной компас
и вместе с крестом Невельского ободрение, что «если есть сухарь, чтоб утолить голод,
и кружка воды напиться, то с божией помощью дело делать еще возможно».
Когда-то Мало-Тымово было главным селением
и центром местности, составляющей нынешний Тымовский округ, теперь же оно стоит в стороне
и похоже на заштатный городок, в котором замерло всё живое; о прежнем величии говорят здесь только небольшая тюрьма
да дом, где живет тюремный смотритель.
Но скоро
и это всё исчезло,
и остались лишь потемки
да жуткое чувство, точно после дурного, зловещего сна.
Там, где главная улица упирается в тюремный забор, находятся ворота, очень скромные на вид,
и что это не простые, обывательские ворота, а вход в тюрьму, видно только по надписи
да по тому еще, что каждый вечер тут толпятся каторжные, которых впускают в калитку поодиночке
и при этом обыскивают.
И пошли разговоры о том, что мало одних денег на дорогу, — небось материк тоже деньги любит: придется хлопотать о принятии в общество
и угощать, покупать землишку
и строиться, то
да ce — гляди, рублей полтораста понадобится.
На вопрос, как им живется, поселенец
и его сожительница обыкновенно отвечают: «Хорошо живем». А некоторые каторжные женщины говорили мне, что дома в России от мужей своих они терпели только озорства, побои
да попреки куском хлеба, а здесь, на каторге, они впервые увидели свет. «Слава богу, живу теперь с хорошим человеком, он меня жалеет». Ссыльные жалеют своих сожительниц
и дорожат ими.
Сожитель возвращается домой: делать нечего, говорить с бабой не о чем; самовар бы поставить,
да сахару
и чаю нет…
Поляков писал: «Хлеб в Мало-Тымовском поселении был до такой степени плох, что не всякая собака решается есть его; в нем была масса неперемолотых, целых зерен, мякины
и соломы; один из присутствовавших при осмотре хлеба моих сотоварищей справедливо заметил: „
Да, этим хлебом так же легко завязить все зубы, как
и найти в них зубочистку для их очистки“».]
Прося у начальства себе на помощь каторжного для исполнения должности причетника, он писал: «Что же касается до того, почему у меня нет штатного причетника, то это объясняется тем, что их в консистории налицо нет,
да если бы
и были, то при условиях жития-бытия здешнего духовенства псаломщику невозможно существовать.
Конечно, в путешествиях по тайге,
да еще зимою, о каких-либо удобствах нельзя было
и думать.
В прежнее время на каторге служили по преимуществу люди нечистоплотные, небрезгливые, тяжелые, которым было всё равно, где ни служить, лишь бы есть, пить, спать
да играть в карты; порядочные же люди шли сюда по нужде
и потом бросали службу при первой возможности, или спивались, сходили с ума, убивали себя, или же мало-помалу обстановка затягивала их в свою грязь, подобно спруту-осьминогу,
и они тоже начинали красть, жестоко сечь…
Когда один корреспондент спросил у него, бывал ли он когда-нибудь в средней части острова
и что там видел, то майор ответил: «Гора
да долина — долина
да опять гора; известно, почва вулканическая, извергательная».
Он же на вопрос, что за вещь черемша, ответил: «Во-первых, это не вещь, а растение,
и, во-вторых, растение преполезное
и вкусное; брюхо пучит от него, правда,
да нам это наплевать, мы с дамами не бываем».
Глядишь, туго возьмется за номера,
да в неделю
и выучит».
Уцелели только кое-какие постройки, уцелел Микрюков, десятка два анекдотов,
да остались еще цифры, не заслуживающие никакого доверия, так как ни одна канцелярия тогда не знала, сколько на острове арестантов, сколько бежало, умерло
и проч.
Спрашиваю: где же сесть? Указывают на нары. Я сел на бочонок с водой, потом, набравшись духу, сел на нары между обоими преступниками. Спросил, какой губернии, то
да сё, потом стал напутствовать. Только во время исповеди гляжу — проносят мимо окна столбы для виселицы
и всякие эти принадлежности.
Тут уж никаких соображений насчет бурь
и опасностей, а один лишь животный страх погони
и жажда свободы: хоть утонуть,
да на воле.
Неточные совпадения
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже на чай
и сахар. Если ж
и были какие взятки, то самая малость: к столу что-нибудь
да на пару платья. Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек, то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это такой народ, что на жизнь мою готовы покуситься.
Бобчинский. Сначала вы сказали, а потом
и я сказал. «Э! — сказали мы с Петром Ивановичем. — А с какой стати сидеть ему здесь, когда дорога ему лежит в Саратовскую губернию?» Да-с. А вот он-то
и есть этот чиновник.
Хлестаков.
Да вот тогда вы дали двести, то есть не двести, а четыреста, — я не хочу воспользоваться вашею ошибкою; — так, пожалуй,
и теперь столько же, чтобы уже ровно было восемьсот.
Осип.
Да что завтра! Ей-богу, поедем, Иван Александрович! Оно хоть
и большая честь вам,
да все, знаете, лучше уехать скорее: ведь вас, право, за кого-то другого приняли…
И батюшка будет гневаться, что так замешкались. Так бы, право, закатили славно! А лошадей бы важных здесь дали.
Городничий (в сторону).О, тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! разбери кто хочет! Не знаешь, с которой стороны
и приняться. Ну,
да уж попробовать не куды пошло! Что будет, то будет, попробовать на авось. (Вслух.)Если вы точно имеете нужду в деньгах или в чем другом, то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.