Заводное сердце. Девочка из ниоткуда

Ася Плошкина, 2020

Никто не знает, откуда в гимназии появилась новенькая – Варя Чударина, девочка, окруженная загадками. Небо за школьными окнами коптят трубы, среди облаков скользят стальные цеппелины. По улицам ходят закованные в черные мундиры Блюстители. У Вари есть опасный секрет, из-за которого ей приходится бояться. Бояться всего: каждого стука в дверь и каждой фигуры на улице. Кажется, что все беспросветно. Но она находит в гимназии неожиданного друга и вместе с ним отправляется на поиски страшных секретов. Куда исчез ее папа? Что прячет Магистр за стенами своей башни? И что, если самая главная Варина тайна – спрятана внутри неё самой?

Часть первая

Цареградская гимназия

Глава 1

Новая ученица

Варя вылетела в гулкий коридор и, на ходу завязывая накрахмаленные ленты форменного фартука, устремилась к лестнице. Темно-зеленый ковер пружинил под ногами, проглатывая шаги, не то бы стук Вариных каблуков поднял на уши всю гимназию. Девушка схватилась за перила и полетела вниз, почти не касаясь ступенек.

Опять опоздала! Второй раз за день. Хорошенькое получилось знакомство, ничего не скажешь. Теперь ей точно грозит самый строгий выговор — и это если ее вообще оставят в школе. Интересно, хоть кому-то удавалось вылететь из гимназии в первый же день?

Девушка перескочила через последние три ступеньки и оказалась в коридоре второго этажа.

— Сударыня, это совершенно недопустимо!

Варя споткнулась о кромку ковра и, с трудом удержав равновесие, замерла. Перед ней, сжимая в руке карманный хронометр, стоял Гордей Иванович Полозов, инспектор Цареградской девичьей гимназии. И без того крошечные темные глаза сощурились, скользнув по сбившемуся набок переднику ученицы, по растрепанным жемчужно-серебристым локонам и пунцовым щекам.

— Г-гордей Иванович, — пробормотала Варя, поспешно опускаясь в неуклюжем реверансе. — Я…

— Недопустимо, слышите? — Инспектор поджал губы и опустил хронометр в карман сюртука. — Вы являетесь в школу с непростительным опозданием, скачете по лестнице, позволяете себе выходить из комнаты в таком… неподобающем виде. Я полагал, вы обучены хотя бы элементарным манерам.

— Я прошу прощения, — не поднимая глаз, прошептала Варя. — Этого больше не повторится, я обещаю…

— Хочу напомнить, что ваши документы для поступления еще не оформлены. И я уже начинаю жалеть о том, что принял вас, — с нажимом произнес инспектор.

Варя втянула голову в плечи. Ей вспомнился холодный Цареград, дымно-серым полотном налипший на окна паромобиля, который вез ее к воротам гимназии. Грузные особняки, влажно блестящие булыжники мостовых, устремленные в осеннее небо опоры воздушных путей и причальных площадок. Зашторенные окна, равнодушные взгляды прохожих. Если в школу ее не примут, куда же ей идти?

— Сейчас я закрою глаза на ваше поведение, — инспектор продолжал сверлить Варю неприязненным взглядом. — Но в следующий раз не посмотрю, что за вас просила директриса. Пойдемте скорее. Вы опоздали дважды, на этот раз — на урок.

Варя шумно выдохнула и раскрыла рот, чтобы поблагодарить инспектора, но тот, повернувшись к ней спиной, уже шагал по коридору, на ходу бросая короткие замечания:

— За этой дверью — танцевальный класс, здесь — мастерские…

Варя семенила следом, изо всех сил стараясь не отстать. Ей казалось, что она несется на сверхскоростном поезде, а за стеклами мелькают дубовые двери, медные таблички и сводчатые окна с узорными решетками.

Девушка представила себе, как вращаются выкрашенные красным тяговые дышла паровоза, как стучат на стыках рельс его огромные колеса, как вырывается из дымовой трубы грозовая туча. Настоящий поезд Варя видела только на кадрах кинохроники, когда папа устроил для нее настоящий синематограф прямо в гостиной. И пообещал, что они обязательно отправятся в путь совсем скоро.

–…на втором этаже — учебные классы. Обеденный зал, рекреация и оранжерея — на первом. А прямо над нами — жилые комнаты. Вы запоминаете? — Инспектор остановился и, сощурившись, посмотрел на Варю.

— Да, но… — Девушка встряхнула головой, отгоняя непрошеные мысли. — Я толком не успела…

— Превосходно, — процедил Полозов. — Мы пришли.

Перед Варей возвышалась створчатая дверь с медной табличкой.

— Лекарственная и косметическая химия? — Она вопросительно посмотрела на Полозова.

— И чему вас только учили в Европейском Конгломерате? — Фыркнув, инспектор открыл дверь.

Варя оказалась в просторной комнате с большими окнами и деревянными панелями на стенах. За длинными лабораторными столами сидели десять юных девушек. На вид им было четырнадцать-пятнадцать лет, и Варю охватило радостное волнение — наконец-то она в компании сверстниц! Возможно, с кем-нибудь она даже сумеет подружиться.

Ученицы были одеты в одинаковые — такие же, как у самой Вари, — кобальтово-синие платья с белыми фартуками и нарукавниками. На столах громоздились колбы, мензурки, тигли и другая лабораторная посуда. Сине-рыжим пламенем полыхали спиртовые горелки. За учительским столом, на возвышении, Варя увидела подтянутую пожилую даму с длинным носом и плотно сжатыми губами. Дама держала в руках маленький венчик, а на столе перед ней что-то клокотало и пенилось на водяной бане. «Приготовление простейшей эмульсии» — было написано на грифельной доске за спиной учительницы.

При появлении гостей гимназистки разом подняли головы от тетрадей и склянок, а строгая дама уменьшила огонь в горелке и вопросительно изогнула бровь.

— Аграфена Васильевна, мое почтение, — поклонился Полозов.

— Здравствуйте, господин инспектор! — Ученицы спорхнули с высоких стульев и почти одновременно присели в реверансе. Варя невольно восхитилась тем, как слаженно и грациозно они это проделали.

— Сударыни, — покровительственно проговорил Полозов, — позвольте представить вам новую ученицу, Варвару Чударину.

Все взгляды обратились к Варе. Кто-то смотрел на нее с любопытством, кто-то — с недоверием, кто-то — с ухмылкой. Девушка поняла, что краснеет, и опустила глаза.

— Аграфена Васильевна, — в голосе инспектора зазвучали насмешливые нотки. — Полагаю, вам достался непростой случай. Барышня училась за границей и вряд ли может похвастаться обширными знаниями.

Учительница одарила новенькую оценивающим взглядом поверх очков.

— Вы знакомы с моим предметом, милочка? — Колючий голос заставил Варю поежиться. Она беспомощно оглядела класс.

— Боюсь, что нет.

Раздалось сдавленное хихиканье.

— Что ж, — процедила Аграфена Васильевна. — Барышни, кто из вас растолкует этой девице, в чем состоит исключительная важность наших уроков? Венценосцева?

— С удовольствием, — вперед выступила высокая, очень прямая золотоволосая девушка. — Одна из важнейших обязанностей светской дамы, жены и матери — поддержание собственной красоты, а также — здоровья своих домочадцев. А потому нам необходимо овладеть искусством составления мазей, порошков, бальзамов и микстур. Например, на прошлой неделе мы учились дистилляции, чтобы самостоятельно приготовить цветочную воду. А сегодня варим крем для лица. Красота немыслима без здоровой кожи.

— Спасибо, Злата, — учительница расплылась в теплой улыбке, которая казалась совсем не подходящей к ее строгому лицу. — А вам, барышня, — взглянув на Варю, она вновь посуровела, — предстоит многое наверстать. Надеюсь, вы будете усердно учиться и хотя бы постараетесь догнать остальных.

Варя принялась разглядывать мыски своих туфель.

— Что же вы стоите? — Инспектор вскинул брови. — Вам стоит начать занятия сию же минуту. Присаживайтесь на свободное место… Надеюсь, кто-то из барышень поделится с вами бумагой и письменным прибором. На этот раз. Но впредь вам стоит являться на урок подготовленной.

— И опрятной, — добавила учительница, смерив новенькую неодобрительным взглядом.

В классе снова хихикнули. Не поднимая головы и не помня себя от стыда, Варя просеменила по проходу и кое-как угнездилась на высоком стуле. Сквозь дрожащий перед глазами туман она заметила, что какая-то девушка с толстыми русыми косами пододвинула к ней несколько тетрадных листов и изрядно обкусанный карандаш. Следом перед Варей появилась книга в синей обложке — «Космецевтическая химия для продолжающих. Лабораторный практикум». Варя кивнула своей спасительнице и принялась переворачивать страницы, не различая толком, что на них написано.

— Ну что ж… — Гордей Иванович закатил глаза и развел руками в извиняющемся жесте. — Больше не буду вас задерживать.

В последний раз полоснув по Варе скользким недоверчивым взглядом, он поклонился и вышел из класса.

— Нет, вы видели ее прическу?

— А платье? Настоящая неряха!

В небольшой столовой, неярко освещенной газовыми лампами, не умолкали разговоры. За длинным накрытым к ужину столом сидели десять гимназисток в синих форменных платьях. Фартуки они сняли, а волосы распустили и украсили одинаковыми пышными бантами. Во главе стола восседала классная дама — полная розоволицая с неряшливым пучком каштановых волос на макушке Еда оставалась нетронутой — появление новенькой лишило девушек аппетита.

— По-моему она довольно хорошенькая.

— Хорошенькая? Пф! Да она похожа на лягушонка.

— И цвет глаз такой чудной! Не то синий, не то лиловый…

— Откуда она все-таки взялась?

— Говорят, она всю жизнь прожила где-то в Конгломерате. У ее отца несколько заводов и собственные рудники! Она очень, очень богата!

— Богата? Тогда почему я о ней ничего не знаю? — усмехнулась Злата Венценосцева, небрежно отбросив с плеча медовый локон.

— А я слышала, — подхватила щупленькая кудрявая девушка по правую руку от Златы, — что ее отец нарушил закон и скрывается от Европейской полиции.

— Ты все путаешь, Рина! — откликнулась вторая Златина соседка, черноволосая и черноглазая. — Он спустил почти все свое состояние на покер и… ну, вы понимаете, — она понизила голос, — падших женщин.

Несколько гимназисток ахнули и прикрыли рот ладонью, другие осуждающе покачали головой.

— Барышни! — покраснела классная дама. — Ну что же вы! Тильда, милая, как тебе не совестно такое выдумывать?

— Прошу прощения, Амелия Никитична! — Девушка сладко улыбнулась. И тут же добавила, поворачиваясь к подругам: — Мы точно знаем, что умом новенькая не блещет. Аграфена оставила ее после урока переписывать учебник. Сказала, что больше ей ничего не доверишь…

Дверь тихонько скрипнула, и на пороге показалась виновница переполоха. Бледное заостренное личико, широко поставленные глаза глубокого аметистового цвета, тонкие губы. Синее форменное платье оказалось Варе не по размеру, и на талии она прихватила его широкой атласной лентой. Тщательно расчесанные волосы лежали на плечах мягкими серебристыми волнами. Кончики пальцев были перепачканы синими чернилами. Заметив это, Варя поспешно спрятала руки за спину.

На мгновение ее взгляд задержался на дальней стене. Над столом висели таблички в золоченых рамках. «Победа Прогресса неизбежна!» — гласила одна из них. «Наука — превыше всего», — утверждала вторая. А третья несла на себе совсем зловещие слова: «Незаменимых нет». Варя поежилась и, оглядев все собрание, испуганно прошептала:

— Прошу прощения. Неужели я снова опоздала?

— Нет, вы как раз вовремя, милая, — подбодрила ее классная дама. — Присаживайтесь скорее, пока ваш ужин не остыл.

Под любопытными взглядами Варя прошла к своему месту в самом конце стола. По правую руку от нее оказалась длинноволосая неряшливая девушка с птичьими, навыкате, глазами — она клевала носом и даже не заметила новенькую. Соседка слева — маленькая, с двумя толстыми русыми косами — наоборот, приветливо улыбнулась Варе. Кажется, именно она поделилась с девушкой учебником и бумагой на уроке химии.

— Смотрите! — прыснули с другого конца стола. — Будет теперь подружка у Букашки и Мокрицы.

— Мокрице все равно, она уже спит, — рассмеялась Злата. Затем скатала хлебный мякиш в плотный шарик и запустила прямо в задремавшую одноклассницу. Та вздрогнула, замотала головой, разлепила веки и принялась растерянно озираться.

Варя широко раскрыла глаза. Но сказать ничего не решилась. Вдруг она чего-то не понимает и это просто шутка?

— Душечки, — пропела Тильда, накручивая на палец тяжелую черную прядь. — Здесь зябко, вам не кажется? Может быть, позовем, чтобы разожгли камин?

— Да, да! — поддержали ее со всех сторон. — Амелия Никитична, можно?

Классная дама грузно поднялась из-за стола и дернула один из деревянных рычагов над камином. Где-то очень далеко, в недрах дома, задребезжал колокольчик. Пару минут спустя в дверь тихонько постучали. Дождавшись разрешения, внутрь протиснулся высокий, очень щуплый мальчишка лет пятнадцати, с соломенными, торчащими во все стороны волосами и россыпью веснушек на впалых щеках. Одет он был в рубаху с косым воротом, темную безрукавку и потрепанные мешковатые штаны.

— Изволили вызывать, барыня? — Мальчишка посмотрел на Амелию Никитичну, стараясь не встречаться взглядом с гимназистками.

— Да, Захар. Камин…

— Почему так долго? Мы здесь скоро окоченеем! — Злата демонстративно поежилась.

— Так, это, — смутился мальчишка. — Как звонок прозвенел, я сразу бегом сюда.

— Быстрее надо бегать, — бросила Рина.

Мальчишка начал стремительно краснеть. Он поджал губы и, больше ни на кого не глядя, зашагал к камину. Когда он проходил мимо стола, девушки, сидевшие вокруг Златы, как по команде, сморщились и зажали носы.

— Чем это пахнет? — процедила Тильда.

— Как, ты не знаешь? — Злата картинно приподняла брови. — Так пахнут маленькие немытые оборванцы.

Подружки поддержали ее дружным хихиканьем. Мальчишка — он уже сидел перед камином, подкладывая в него дрова из поленницы, — не обернулся, но его уши запылали ярче любого пламени. Варя в недоумении посмотрела на классную даму — неужели она ничего не сделает? Но Амелия Никитична увлеченно поедала сладкий картофель и даже головы к насмешницам не повернула.

В камине затрещал огонь, и столовая озарилась рыжеватым светом.

— Пожалуйте, — буркнул мальчишка, поднимаясь на ноги. Уставившись в пол, он зашагал обратно к двери.

Варя оглядела соседок. Почему все молчат? Нужно же сказать…

— Спасибо большое, Захар! Стало так уютно! — Девушка несмело улыбнулась.

Наступила тишина. Все взгляды — подозрительные, негодующие, жалостные — обратились к новенькой. Мальчишка дернулся, как будто его ударили, и обернулся, чтобы посмотреть на девушку — исподлобья, точно дикий волчонок. Улыбка на Варином лице потускнела — все вели себя так, словно она совершила что-то недопустимое.

— Ты не в своем уме? — прошипела ей Тильда. — С ним нельзя разговаривать.

— Но почему? Я сказала спасибо, что в этом плохого?

Над столом пронесся общий вздох. Варя поймала на себе тревожный, предостерегающий взгляд Захара и окончательно сникла.

— Потому что он прислуга, — снисходительно улыбнулась Злата. — Грязный трубочист. Мальчик на побегушках. Чернорабочий. Теперь понятно?

Захар шумно выдохнул, вмиг сделался пунцовым и вылетел из столовой, а Варя беспомощно посмотрела ему вслед.

— Ничего, — голос Златы был похож на патоку. — Ты только приехала, тебе простительно ошибаться. Думаю, ты быстро освоишься. А мы поможем. Правда, душечки?

Варя почти не притронулась к еде — только крошила хлеб и перекатывала из стороны в сторону вареный горошек. Тоска маленькой скользкой змейкой скрутила желудок, и девушке казалось, что, если она съест хоть крошку, ее непременно стошнит.

Говорить Варе тоже не хотелось, и она молча рассматривала отблески огня на серебряных, до сияния начищенных приборах. Мимо проплывали обрывки чужих разговоров. Злата без умолку говорила о том, какое платье ей сошьют к зимнему механическому балу и сколько молодых офицеров и студентов изобретательского факультета умоляют отдать им хотя бы один вальс или мазурку.

Варе хотелось уйти, спрятаться, завернуться в одеяло и просидеть в этом коконе так долго, как только можно. «Может быть, я просто устала? — стараясь унять тревогу, говорила она себе. — Завтра я начну сначала, все будет по-другому. Лучше».

С этой мыслью сразу после ужина она поднялась прямиком к себе в спальню.

— Не хочешь поболтать с нами немного? Время еще есть, — голос Златы звучал тепло и приветливо, сложно было поверить, что четверть часа назад она с презрением шипела на мальчишку-трубочиста.

— Мы будем в гостиной, — кивнула Тильда. — Приходи!

— Простите, — на Варином лице мелькнула виноватая улыбка. — Я слишком устала. Целый день в дороге. Хочу разобрать вещи и лечь пораньше.

Дошагав до нужной двери, Варя повернула круглую латунную ручку и вошла в комнату. Широкое окно, кровать под балдахином, секретер из темного дерева, пушистый ковер. На прикроватном столике — свежие цветы, на стене — прямоугольное зеркало в полный рост. Возле гардероба громоздится дорожный сундук, как снежной шапкой, укрытый коробками и картонками. На кровати комом лежит впопыхах сброшенное платье из темно-лилового сукна, рядом темнеют шляпка с вуалью и пара перчаток.

Насладиться одиночеством Варя не успела — в дверь деликатно постучали, и на пороге показалась горничная в черном платье и переднике.

— Здравствуйте, барышня! — Она опустилась в глубоком реверансе. — Меня прислали помочь вам переодеться и разложить вещи.

— Переодеться? — Варя вздрогнула.

— Да, — девушка шагнула к Варе.

Но та отпрянула, прижав руку к груди:

— Нет! Не нужно!

Горничная округлила глаза и застыла в нерешительности.

— Вам нечего беспокоиться, я всем барышням помогаю.

— Благодарю вас, я справлюсь сама, — сквозь тонкую ткань платья Варя нащупала тяжелый зубчатый медальон и сжала его покрепче.

— Как пожелаете, — смущенная горничная, поклонившись, вышла из комнаты.

Не отнимая руку от груди и все еще дрожа, Варя на несколько мгновений застыла посреди комнаты. Столько всего случилось с ней за последние недели… События — темные, смутные — обступали девушку угрюмым кольцом.

«Найти ее! Эта тварь прячется где-то в доме!» — снова и снова звучало в Вариной голове. «Вы нарушили закон! Никто и ничто не укроется от Блюстителей Прогресса!» — мысли рассекал резкий металлический голос. И, словно назло первому, другой, взволнованный и вкрадчивый, голос шептал: «Не открывайте никому вашу тайну. Будьте осторожны. И может быть, вы спасетесь».

Варя подошла к окну. В укрытое темнотой стекло ударялись мелкие дождевые капли, редкие прохожие прятались под блестящими черными зонтами. Подобрав платье, девушка забралась на широкий подоконник и прижалась носом к стеклу.

Варя чувствовала, что сейчас ей полагается заплакать — во второй раз за свою недолгую жизнь. Она и рада была разреветься, но слезы никак не приходили. Может быть, она уже выплакала их все, когда лишилась самого дорогого, что у нее было?

— Папа… — Варя провела пальцем по стеклу вслед стекающей дождевой капле. — Если бы только я успела попрощаться…

Глава 2

Беглецы

— Приведите! — Великий Магистр, прошелестев полами строгой темно-лиловой мантии, опустился в кресло. Его высокую худую фигуру обступил прохладный полумрак. Глухие стены башни почти не пропускали дневной свет. Лишь под сводчатым потолком бледно светились крохотные окошки.

Безликая тень у дверей согнулась в поклоне и исчезла так же бесшумно, как и появилась. К ногам Магистра упала полоска света. Невидимый гость сделал несколько робких шагов к возвышению, на котором стояло магистерское кресло.

— С чем вы пришли ко мне сегодня, профессор Тихомиров? — Голос Магистра, низкий и тягучий, наполнил сводчатую залу. — Хотите меня порадовать? Я же вижу, вы так и светитесь от радости.

— В-ваше П-превосходительство, — вперед вышел маленький лысоватый человечек в белом халате. Остатки пегих волос торчали во все стороны, а глубоко посаженные глазки прятались за круглыми стеклами очков. — С прискорбием я вынужден…

— Довольно! — отрезал Магистр. — Сколько можно слушать ваше жалкое блеяние? Вы пришли рассказать мне об очередном провале. Ведь так?

— Г-господин Магистр…

— И что на этот раз? Неужели вам мало тех денег, которые Ложа выделяет на ваши разработки? Почему раз за разом я слышу дурные вести?

— Ваше Превосходительство, — профессор глубоко вздохнул и промокнул лысину платком. — Я работаю с мертвой материей, она не обладает ни волей, ни разумом, ни малейшей жизненной искрой. Ведь вам нужны не пустоголовые механические куклы. То, что вы требуете от меня… я боюсь, эта задача лежит за гранью науки.

— Неужели? — Магистр вскинул бровь. — Однако князю Кручинину это удалось. А ведь он всего лишь инженер. Да, весьма одаренный. Но инженер. Не знаток живой материи, медицины или пробирочного искусства. В отличие от вас, дорогой профессор.

— Прошу простить мне мое несогласие, — Тихомиров зажмурился. — Но князь, очевидно, открыл какой-то секрет. Мастерство…

— Кручинин работал один, — отчеканил Магистр. — У него нет способностей к Мастерству. А значит, от вас я могу требовать тех же результатов.

— Но каких?! Каких результатов? — Голос профессора в отчаянном порыве взметнулся к сводам башни. — Мы ведь даже… — Взглянув на Магистра, он осекся, опустил глаза и продолжил сдавленным полушепотом: — Никто из нас не видел творение Кручинина. Вдруг это существо уже мертво? Вдруг это нелепая или даже опасная химера, урод, не способный мыслить?

— В доме Кручинина обнаружили подпольную алхимическую лабораторию. Обнаружили жилую комнату с горящим камином и раскрытой книгой, в спешке брошенной на пол. Как вы считаете, Иван Андреевич, — Магистр подпер рукой подбородок, — мертвец может жечь камин? А может ли неразумная тварь любить книги о воздушных путешествиях? И наконец, может ли эта невообразимая, чудовищная химера, о которой вы говорите, остаться незамеченной в Цареграде?

— Нет, но…

— Это существо достаточно разумно, чтобы сбежать. И чтобы скрываться от меня и Блюстителей. Успешно скрываться, как я вынужден с прискорбием заметить. Прибавьте к этому силу и послушание — и вы получите то, чего я жду от вас.

— Я не обладаю нужными знаниями… — покачал головой профессор.

— Разве у вас нет доступа к тайным архивам Библиотеки Прогресса? Или вы не знаете, что там хранится множество редких книг, в том числе и тех, что мы изъяли у пленных Мастеров?

— Ваше Превосходительство, я всего лишь…

— Вы порядком утомили меня, Иван Андреевич… — Магистр приподнял голову и взглянул на своего гостя. — Почему мне снова и снова приходится напоминать вам, чем вы рискуете? Ваша семья…

— Прошу вас! — воскликнул профессор.

— Любимая жена и две прелестные дочери…

— Господин Магистр!

— Сейчас дела у них идут отлично — полный достаток, лучшие учителя, наряды по последней моде. Но кто же знает…

— Умоляю, — прошептал Тихомиров.

–…что случится с ними завтра?

— Я все сделаю! — с жаром воскликнул профессор.

— Пока вы создали лишь безмозглую механическую прислугу, — в голосе Магистра зазвучала сталь. — И я до сих пор не получил свое войско.

— Вы его получите, — Тихомиров сглотнул подступивший к горлу ком. — Так скоро, как только возможно.

— Я надеюсь. Вы ведь не хотите закончить так же, как князь Кручинин?

Его пленник, согнувшись в поклоне, попятился к двери.

Следующим утром на перемене Злата и ее подружки отвели Варю в рекреационную комнату, усадили рядом с собой и подробнейшим образом рассказали ей о том, какие уроки действительно важны, а на какие не стоит тратить свое драгоценное время; с кем из одноклассниц обязательно нужно подружиться и кого принято «травить».

Все это совершенно не вязалось с тем, как Варя представляла себе гимназию. Девушки, которых «травили», сидели за учебниками в другом конце комнаты и бросали на новенькую такие сердитые взгляды, что она отводила глаза и начинала беспокойно ерзать на диване. Крохотная Букашка Алиса Веснянская — та, которая поделилась с Варей бумагой и карандашом, — была, по мнению Златы, недостаточно богатой; Пухля Фани Левушкина — недостаточно стройной, а Мокрица Кира Филинова — и вовсе отставала по всем предметам.

Поначалу Варю засыпали вопросами, но она отвечала кратко и уклончиво, так что Злата и Тильда, многозначительно переглянувшись, вынуждены были отступить.

Вдруг за окном послышались треск и шипение, и все замерли, прислушиваясь.

— Тихо! — подняла палец Рина. — Это громоглас. Сейчас объявят что-то важное.

И действительно, через минуту треск прекратился и уверенный мужской голос произнес:

— Вниманию жителей Цареграда! Царь и самодержец всей Гардарики, Павлентий Первый, вместе с Великим Магистром, почитают своим долгом сообщить вам, что нынче утром доблестная Черноморская флотилия Военно-морского флота Гардарики с успехом отразила очередную вероломную атаку Османского Халифата. Противник понес существенные потери, разгромлены полторы дюжины вражеских судов. Жители Гардарики могут спать спокойно, границы нашего государства под надежной защитой.

— Ура! — Многие гимназистки принялись хлопать в ладоши и парами кружиться по рекреации. — Скорей бы уже победить эту Османию.

Громоглас зашипел и умолк. Варя уже знала, что эти большие медные воронки развешаны на стенах домов почти в каждом переулке. Несколько раз в день громогласы сообщали новости — урожаи, сводки с фронта, производство стали.

— Барышни, милые, — в рекреацию заглянула Амелия Никитична, — поторопитесь, через минуту дадут звонок на урок.

— Сейчас будет этикет, а перед обедом — танцы, — сообщила Тильда, взяв Варю под руку. — Я перепишу для тебя расписание.

— Танцы? — заволновалась Варя.

— Да. Ведет — ты не поверишь — Регина Верхолетова. Мы ее просто обожаем. Она тебе обязательно понравится, вот увидишь.

Учительница танцев и правда очаровала Варю. Невысокая, смуглая, с густыми каштановыми локонами, она вошла в просторный зеркальный класс, едва заметно прихрамывая.

— Барышни! — Она подарила ученицам нежную улыбку, и те, улыбнувшись в ответ, присели в реверансе. Светло-зеленые кошачьи глаза Регины остановились на Варе, и в них вспыхнули задорные искорки:

— А вот и наша маленькая чужестранка, Варвара Чударина.

Варя застенчиво улыбнулась.

— Имя такое же очаровательное, как и вы сами.

Краем глаза Варя заметила, как помрачнела Злата и тихонько фыркнула одна из ее подружек.

— Вы и сами знаете, что через год или два начнете выезжать в свет. — Регина прошлась по начищенному паркету, шурша подолом алого платья. — К этому важному моменту и готовит вас гимназия. Значит, наши с вами уроки не менее важны, чем химия или механика. Ведь правда? — Она лукаво подмигнула.

Гимназистки ответили ей улыбками и хихиканьем.

— Тогда не будем терять время. Разбейтесь по парам.

Регина подошла к фортепиано в углу комнаты, сдернула чехол, и Варя едва не вскрикнула от удивления. За инструментом уже сидела молодая девушка с очень прямой спиной и тугим узлом светлых волос.

— Мадлен! Чем вы нас сегодня порадуете? — Регина вытащила из кармана латунный ключик, вставила его прямо в спину пианистке и несколько раз повернула по часовой стрелке. Девушка даже не думала возражать. Опустив руки на инструмент, она забегала пальцами по клавишам. Комнату наполнили воздушные звуки вальса, ученицы парами закружились по паркету. Варя не могла оторвать зачарованного взгляда от механической куклы. Она выглядела совсем как живая — нежный румянец на щеках, тонкие белые пальцы, скользящие по клавишам, блестящие синие глаза. Она даже покачивалась в такт музыке и нажимала ногой на педали. Под банкеткой вращал шестернями солидный механизм, и, заглядевшись на него, Варя не сразу поняла, что осталась без пары и в одиночестве стоит посреди класса.

— Как мне повезло! — засмеялась Регина.

Она ухватила Варю за руку и потянула ее в круг танцующих. Обняв ученицу за талию, она прошла с ней два тура вальса. Двигалась Регина на удивление легко и уверенно — казалось, хромота ей ничуть не мешает. Варя побледнела от волнения — танцевать она почти не училась. Но та, другая девочка — из прошлой жизни — очень любила танцы.

— Прелесть, — Регина отпустила Варю. — Немного практики — и вы всех затмите.

Новенькая смущенно улыбнулась, отошла в сторонку и опустилась на жесткий деревянный стул, стараясь не думать о том, что вальсировать ее учил папа.

К девушке присоединилась запыхавшаяся Тильда:

— Вместо ноги у нее стальной протез. Если не знать, ни за что не догадаешься.

— Протез? — Варя округлила глаза и с сомнением посмотрела на Регину. Она кружила по залу с одной из учениц.

— Упала из-под купола цирка, представляешь? Во время своего знаменитого номера с гигантским часовым механизмом. Ужасно жалко, — вздохнула Тильда, — на нее даже из-за границы приезжали посмотреть. Не знаю, как она с этим смирилась.

— Г-гигантским часовым…

— Ты не видела фотокарточек? Я поищу в старых журналах. Ужасно огромная машина. Очень, очень эффектное выступление! — оживилась Тильда. — Никто не знает, что тогда произошло. Может, она просто оступилась. Или, — она понизила голос, — это дело рук соперницы. Или сбой в работе механизма…

Девушка не договорила. С улицы прогремел выстрел, а за ним еще один. Патрульный цеппелин, дымя сизыми облаками, пролетел мимо окна — так близко, что можно было разглядеть швы на пузатом аэростате, — и взмыл над крышами. На несколько мгновений гимназистки замерли, сделавшись похожими на фигурки из музыкальных шкатулок. А потом бросились к широким окнам и жадно припали к забрызганному дождевыми каплями стеклу. Разглядеть ничего не удавалось — дома в переулке стояли слишком тесно. Но выстрелы, кажется, прозвучали со стороны Оплота.

— Кто-то напал на Хранителей? — Рина ахнула и прижала ладони к раскрытому рту.

Послышались крики и топот. Злата рывком распахнула окно и крикнула пробегавшему мимо мальчишке:

— Эй! Остановись! Что там случилось?

Мальчишка подпрыгнул от неожиданности. Увидев гимназисток, он спешно стянул с головы картуз и, поклонившись, прокричал в ответ:

— Говорят, барышни, Мастеров поймали. На Большом мосту.

— Вы слышали? — Злата повернулась к остальным. — Побежали смотреть!

Упрашивать никого не пришлось — сорвавшись с места, шумная стайка вслед за Златой бросилась вон из класса. Варя успела заметить, что Регина даже не думает протестовать и смотрит ученицам вслед с легкой улыбкой.

Гимназистки ринулись вниз по лестнице, где их тщетно попыталась задержать Амелия Никитична. Пересекли холл и, не обращая никакого внимания на строгие окрики швейцара, высыпали на улицу.

Шумно вращая огромными винтами, над крышами пролетел еще один цеппелин. Девушки распахнули кованые ворота, шлепая по мелким лужицам, пробежали по коротенькому переулку и оказались на набережной. Проскочив под воздушными рельсами, по которым неспешно катились городские пароваи, гимназистки устремились прямиком к белому шпилю Оплота. Из соседних улиц тоже выбегали люди, почти из каждого окна выглядывали испуганные лица. Со всех сторон нарастал гул множества голосов. Гимназисткам не терпелось как можно скорее попасть на мост — вдруг толпа помешает увидеть самое интересное?

Оказавшись у гранитного парапета, Варя поскользнулась на мокрой после дождя мостовой и взмахнула руками, стараясь удержать равновесие.

— Барышня! — Кто-то ухватил девушку за локоть, не давая упасть.

— Захар? — Варя узнала мальчишку-истопника. Соломенные волосы торчат во все стороны, нос перепачкан сажей.

— Вы целы? Я уж испугался, что сейчас в Царь-реку свалитесь.

— Спасибо! Я ужасно… — Варя задумалась. — Неуклюжая, вот.

— Мокро же. А вы бегаете. Да еще в этих… — Мальчишка посмотрел на Варины ноги, обутые в атласные танцевальные туфли на тонкой подошве. — Тоже на мост хотите попасть?

Варя кивнула:

— Я не знаю, что там, но… Может быть, пойдем вместе?

— Ну что вы, барышня?! Вы — и со мной?

— А почему нет?

Захар смутился и неуверенно протянул Варе руку. Увидел, что ладонь перепачкана, отдернул ее и тщательно вытер о мешковатые брюки.

— Простите, барышня, — пробормотал он.

— Это всего лишь… Сажа, да? Так она называется? — Варя улыбнулась и сама взяла Захара под руку. — Она ведь не ядовитая?

— Была бы ядовитая, — мальчишка немного повеселел, — половина Цареграда бы перемерла — копоти ведь здесь тьма-тьмущая. Пойдемте скорее, не то разглядеть ничего не сможем.

Вливаясь в пестрый поток горожан, они двинулись по набережной. Захар был на голову выше Вари, шагал широко и порывисто, и если бы девушка не держалась за его локоть, то осталась бы далеко позади. Когда они наконец добрались до Большого каменного моста, перед ними встала почти непроницаемая человеческая стена.

— Ого! — присвистнул Захар. — Давно не видел такой кучи народа. Держитесь, не то задавят.

Покрепче сжав Варину руку, мальчишка ловко ввинтился в разношерстную толпу. Кого здесь только не было: и фабричный люд в серых рабочих комбинезонах, и лавочники в ярких рубахах, и студенты на высоких моноциклах с привязанными к сиденью книгами. Попадались и нарумяненные дамы в шелковых платьях и причудливых шляпках. Одной рукой они придерживали тявкающих механических собачек, а другой прижимали к лицу надушенные носовые платки, не забывая морщить нос и брезгливо поглядывать по сторонам. Шум творился невообразимый — со всех сторон неслись выкрики, причитания и ругань. Захар, худой и верткий, уверенно двигался сквозь эту толчею, увлекая за собой Варю.

Над мостом нависал Оплот — высокая белокаменная башня, похожая на горный пик или наконечник стрелы. Грузное прокопченное небо наваливалось на острый шпиль свинцовым брюхом, так что казалось, не будь Оплота, оно рухнуло бы на Цареград. Толстые стены башни — вспомнила Варя — скрывают Храм Науки и Ложу Хранителей. Над высоким охраняемым входом высечен девиз: «Победа Прогресса неизбежна».

Захар проскользнул сквозь толпу, и вот они с Варей оказались впереди всех, будто заняли лучшие места в партере. Дальше пройти было нельзя — народ оттесняли городовые в синей форме. Четыре тяжелых бронированных цеппелина кружили над мостом, щетинясь многоствольными скорострельными пушками — митральезами.

— Я все думаю, — Захар почесал в затылке, — и как эти махины исхитряются так быстро летать? Может, дело в форме киля? Или они там, в изобретательском Альянсе, все-таки довели до ума газотурбинный двигатель?

Варя удивленно заморгала:

— Если честно, у меня ни одной догадки.

— Вы уж простите, барышня, лишнее болтаю, — спохватился Захар. — Пойду, пожалуй. Ни к чему, чтобы ваши подруги меня видели рядом с вами.

— Они мне… — начала Варя.

Но мальчишка уже юркнул куда-то в сторону и пропал из виду. Толпа за Вариной спиной оживилась и мощной волной хлынула вперед, так что девушка с трудом устояла на ногах.

— Ведут! — закричали со всех сторон. — Поймали! Глядите, вот они!

По мосту со стороны Оплота двигалась дюжина вооруженных мужчин в черных кожаных мундирах. На груди у каждого матовым блеском светились эмблемы Прогресса — три вертикальные линии, объединенные в стрелу, указывающую наверх. Над эмблемой была вырезана буква «Б» — Блюстители. Четверо мундиров под руки тащили к причальной площадке пленников — юношу и девушку. Остальные, держа на изготовку револьверы, полукольцом обступали преступников. Варя поежилась. Ради двух щуплых подростков собрали такой внушительный отряд — что же они натворили?

— Вы уже слышали? — Словно читая мысли, к Варе обратился монументальный господин в сюртуке и цилиндре. — Пробрались прямо в Ложу и пытались заложить бомбу.

— Бомбу?

— И притом весьма мощную, — со знанием дела кивнул господин. — Я полагаю, что это месть. За казнь этого еретика… Как его там? Кручинина.

Варя вздрогнула и, ничего не ответив, впилась взглядом в пленников.

Чуть впереди вели невысокую крепкую девушку. Ее короткие черные волосы торчали во все стороны острыми перьями, а быстрые глаза вглядывались в толпу, скользя с одного лица на другое. Поверх просторной рубашки — кожаный корсет с массивными заклепками, на ногах — шнурованные сапоги, пышная юбка даже не прикрывает колени. Запястья обхватывают тяжеловесные наручи. Позади нее шел юноша — высокий, кареглазый, с медно-рыжими волосами до плеч. Он был одет в потрепанный кожаный бушлат с поднятым воротником и медными пуговицами. На макушке красовались громоздкие окуляры с узорами на стеклах.

— Держите их крепче! — крикнул кто-то. — И в казематы!

— Чего миндальничать? — раздалось с другой стороны. — На лобное место — и дело с концом.

Толпа всколыхнулась и забурлила в знак согласия. Варя огляделась — кажется, она единственная надеялась, что пленники каким-то чудом сумеют спастись. Один из цеппелинов навис над процессией и сбросил швартовочные тросы — гайдропы. Причальная команда не без усилий закрепила их вокруг балясин мостового ограждения. Небольшая шлюпка плавно опустилась на лебедке и чиркнула дном по булыжникам мостовой.

Черноволосую девушку грубо подтолкнули вперед — теперь Варя видела ее совсем близко. Следом к шлюпке подвели юношу, и — странное дело — за спиной у него как будто засеребрились тонкие, почти прозрачные нити. Ветвясь и изгибаясь, они рисовали в воздухе остов огромных крыльев. Варя крепко зажмурилась, а когда снова открыла глаза, видение исчезло.

Перед тем как залезть в шлюпку, пленница задержала взгляд на Барином лице. Уголки ее губ неожиданно вздернулись кверху, и девушка весело подмигнула.

В следующую секунду ее конвоир с криком отшатнулся — из его плеча торчала короткая стрела с синим оперением. Получив свободу, девушка молниеносным движением выхватила из наручей маленькую колбочку и с силой метнула ее себе под ноги. Раздался оглушительный хлопок, и на том месте, где стояли пленники, взорвалось густое облако сине-фиолетового дыма.

— Что это?!

— Помогите!

По мосту пополз едкий лиловый туман — Варя закашлялась, из глаз потекли слезы. Послышались крики и просьбы о помощи, кому-то стало дурно, но разглядеть ничего не получалось. Порыв речного ветра всколыхнул ядовитый воздух, дымка стала рассеиваться, и началась паника.

— Разойдись! Дорогу!

Одни, самые любопытные, работая локтями, прокладывали себе путь вперед. Другие, напротив, спешили обратно на набережную. Городовые принялись было палить по умирающим языкам синего пламени, а Блюстители в черных мундирах заметались по мосту, перекрикиваясь и отдавая приказы. Толпу попытались удержать — вдруг преступники укрылись в этой спасительной сутолоке? Но людской поток уже хлынул на набережную и, разбившись на множество мелких ручейков, бежал по переулкам.

— Глядите! Там, наверху! — заверещала перепуганная дама в розовом платье.

Варя запрокинула голову и увидела, как взметнулись в хмурое небо две маленькие фигурки, окруженные широко распахнутыми крыльями. Еще мгновение — и они исчезли за плотной облачной завесой.

Глава 3

Урок истории

После обеда — еда осталась нетронутой, потому что за столом не смолкали разговоры, — гимназистки поднялись на урок истории. Учитель — монументальный и седовласый, с тонкими подкрученными усиками — расхаживал по классу, заложив руки за спину. Он рассказывал о Новом Времени в истории Гардарики, но расслышать его удавалось с трудом — стучали и щелкали круглые клавиши пишущих машинок.

— Уже устаревшие, — пожаловалась Рина, звякнув кареткой. — Громадные, с места не сдвинешь. И этот ужасный шум! — Она закатила глаза.

— Никак не пойму, почему их нельзя заменить? — поддержала Злата. — Хотя бы на новенькую «Миниатюр» — она легкая и совсем не стучит. К тому же можно выбрать цвет — у меня дома «утренняя роза».

— Барышни, побеседовать вы сможете во время рекреации, — учитель бросил на девушек недовольный взгляд.

— Простите, Аристарх Васильевич, — Злата изобразила на лице виноватое выражение.

— Вернемся к уроку, — учитель прочистил горло и продолжил свое шествие по классу. — Как вы все уже знаете, четверть века назад наша страна вступила в новую эпоху — Эпоху Прогресса…

«Стремительное развитие науки, техники, промышленности. — Варя торопливо стучала по клавишам, записывая слова учителя. — Добыча металла, новые плавильни и фабрики. Тысячи рабочих мест. В Цареградском университете открыт изобретательский факультет. Телеграф, разностная машина, новые локомотивы…»

— Невозможно не упомянуть образование! — Аристарх Васильевич остановился у доски и распечатал коробку мела. — По всей Гардарике открылись и продолжают открываться новые школы, — слово «школы» он написал на доске и подчеркнул размашистой линий. — Училища. Университеты! Какая судьба ждала бы раньше обычного крестьянского мальчика? Тяжелый труд от зари до зари, нищета и голод, бесконечные налоги и подати разжиревшим помещикам. А теперь? Теперь этот же самый мальчик может стать… да хоть главным цареградским инженером! Если, конечно, он достаточно одарен и готов усердно учиться…

— Еще чего! — прыснула Тильда. — Всякую рвань — в Альянс изобретателей!

Варя бросила на нее недоумевающий взгляд и подумала о Захаре — вдруг у него тоже есть какой-нибудь талант, который позволит ему учиться, вместо того чтобы всю жизнь топить печи и чистить трубы?

— Но, увы, не все рады переменам, — учитель помрачнел. — Кое-кто хотел бы отбросить Гардарику назад, в темные времена, в невежество, техническую отсталость и военную немощь. Группа опаснейших преступников, мракобесов и еретиков. — Аристарх Васильевич сделал несколько глотков из стакана с водой. — Они устроили чудовищный взрыв в Манеже во время Политехнической выставки. Две сотни человек погибли! Две сотни! Они отравили Государя вместе с его старшим сыном и едва не совершили переворот. Я до сих пор помню этот день… — Учитель промокнул глаза платком и помолчал немного, прежде чем заговорить снова:

— Мастера — так они себя называют — говорят, что у них есть дар. Что они — особенные. Всемогущие. И даже, будто бы… Чародеи, — это слово Аристарх Васильевич выплюнул с отвращением.

По Вариному лбу пробежала тонкая морщинка. Изменники? Преступники? Убийцы? Девушка вспомнила о пленниках на мосту — меньше всего они были похожи на коварных злодеев и террористов. Что, если учитель не прав? Что, если Мастеров обвиняют по ошибке? Папа был как-то связан с Мастерами, а он бы не стал иметь дел с убийцами.

— Мастера ведут подрывную деятельность! Склоняют народ к восстанию! — На щеках учителя вспыхнули красные пятна. — Сегодня двое еретиков пытались заложить бомбу! В Оплот! Им удалось уйти, но я не сомневаюсь, что Блюстители Прогресса найдут их и подвергнут справедливому наказанию — казни.

— А правда, — одна из девушек осторожно подняла руку, — что раньше один из этих… Мастеров… даже был министром?

— Светозар Пламенев, — учитель поморщился. — Печальная страница нашей истории. Мракобесы просочились в научные круги, в Кабинет министров, в Императорский дворец! Они говорят, что с помощью своего дара смогли выйти за грань науки! Чушь! — Аристарх Васильевич брезгливо поморщился.

— Как же им удалось исчезнуть, улететь… На крыльях! — шепнули за Вариной спиной.

— Осторожнее с вопросами, сударыня, — отрезал учитель. — Только простолюдины верят этим дешевым ярмарочным фокусам. Они до сих пор выдумывают себе богов и пересказывают всякие бредни о волшебстве и чудесах.

— Невежды, — пожала плечами Злата, и в классе раздались смешки.

Варя погрузилась в свои мысли и очнулась, только когда речь зашла о войне с Османией. Аристарх Васильевич говорил о вероломстве, артиллерийских орудиях, броненосцах и заводах, работающих день и ночь.

— Мой кузен, Глеб Владыкин, — Злата раздулась от гордости, — закончил училище и принял присягу. Скоро он присоединится к Черноморской воздушной эскадре. Мы так гордимся!

Громкое шипение заставило Варю поднять глаза. По стеклянной трубке — она тянулась под самым потолком и одним концом уходила в стену — летел красный цилиндр. Пройдя над классной доской, труба делала плавный изгиб и спускалась прямо к учительскому столу. Цилиндр выскочил из трубы в специальный лоток, раздался звон колокольчика.

— Момент! — Аристарх Васильевич раскрыл капсулу и пробежал глазами лежавшую в ней записку. — Господин инспектор желает меня видеть по важному делу. Дочитайте до конца параграф, а после — сотрите с доски и спускайтесь в рекреацию. Доброго дня!

Гимназистки поднялись со своих мест и легким поклоном попрощались с учителем. Сверху к классной доске крепилась длинная суставчатая лапа с «клешней» на конце. Дежурная — крошечная Алиса Веснянская — просеменила к доске. Вставила в «клешню» влажную губку, опустила латунный рычаг на вделанной в стену панели и несколько раз провернула по часовой стрелке большой ключ. Лапа немедленно ожила и, сгибаясь по очереди во всех суставах, принялась стирать с доски сумбурные учительские записи. Она опускала губку вниз, а потом возвращалась наверх и по полозьям переезжала к следующему участку. «Бесполезное устройство, — решила Варя, — куда проще вытереть с доски самостоятельно».

— И почему пневмопочту не проведут в наши спальни? — Рина, поправив бант на вьющихся волосах, кивнула в сторону стеклянной трубы. — Разве справедливо, что письма мы должны забирать у этой мямли Амелии?

— Это чтобы вы вместо учебы не начали без конца и края отправлять глупые записки, — через плечо бросила стоявшая у доски Алиса.

В классе наступила тишина. Девушки оторвались от своих дел и выжидающе посмотрели на Злату и ее фрейлин — чем же они ответят маленькой выскочке?

— А ты почему так переживаешь, Букашечка? — Злата чарующе улыбнулась, но в глазах ее вспыхнули недобрые искорки. — Завидуешь?

Рина, Матильда и еще несколько девушек подобострастно захихикали.

С горящими щеками Алиса выскочила из-за кафедры. Даже бант на русой макушке угрожающе качнулся.

— У меня. Есть. Имя.

— Я знаю, — ухмыльнулась Злата. — Но буду называть тебя так, как мне вздумается. Букашка.

— Обидно, наверное, быть никому не нужной, — Алиса склонила голову набок. — Если не считать влюбленных кадетов. Но ты ведь не от них ждешь письма, так?

— Ты… — Злата побледнела. — Ты, кажется, забыла, кто ты и кто я. Ты сама если кому и нужна, то только своему папочке из Тмутаракани.

— Не смей! — зашипела Алиса. Она нависла над обидчицей и едва не дышала ей в лицо.

Злата приподняла бровь:

— А кто мне запретит?

Пронзительно-голубые глаза Алисы расширились от гнева. Костяшки пальцев побелели, а губы превратились в тонкую ниточку. Варя поняла, что еще чуть-чуть — и девушка бросится на Злату с кулаками. Та смотрела на Алису с вызовом, растянув губы в наглой самодовольной улыбке.

— Барышни! — Все головы повернулись к двери. На пороге стояла Амелия Никитична — выронив из рук дисциплинарный журнал, она в ужасе смотрела, как Алиса и Злата буравят друг друга ненавидящими взглядами. — Неужто вы собрались драться? Как можно! Вы же не какие-нибудь дикарки!

— Прошу заметить, — Злата скрестила руки на груди, — что я здесь вообще ни при чем. Подумаешь, немного пошутила.

Алиса задохнулась от возмущения, но сказать ничего не успела — классная дама замахала на нее руками:

— Все! Слышать ничего не хочу! Я очень, очень разочарована. Я не буду, конечно, рассказывать об этом инциденте господину инспектору и госпоже начальнице… — Было видно, что Амелия Никитична колеблется. — И надеюсь, что ничего подобного больше не повторится. Ведь правда?

Алиса сама начала перепалку, но что-то подсказывало Варе, что это скорее оборона, чем нападение.

— Я, между прочим, ни с кем и не ссорилась. Но все равно готова забыть наши разногласия. А ты? — Злата одарила Алису насмешливой полуулыбкой.

— Ну уж нет! — прошипела та и, развернувшись на каблуках, зашагала вон из класса. За ней потянулись Кира и Фани.

— Я попыталась, — развела руками Злата.

Варя облегченно выдохнула — Алисе наверняка было обидно до слез, но ее хотя бы не наказали.

— Все это так меня расстраивает, — запричитала Амелия Никитична. — А я ведь пришла сказать, что урок окончен и до четырех часов у вас свободное время. Можете позаниматься в библиотеке или отдохнуть в своих комнатах. Главное — не выходите за ворота гимназии! То, как вы поступили утром, — полное безрассудство, об этом я с вами еще непременно побеседую самым строгим образом…

Но ее уже никто не слушал — гимназистки толпились в дверях, хихикая и поторапливая друг друга.

— Ох, милая, — Амелия Никитична, увидев, что в классе осталась одна Варя, сокрушенно вздохнула. — Никак с ними не справлюсь. Прошу, передайте — пусть ведут себя потише. И хотя бы постараются обойтись без драк.

— Варя, пойдем с нами! — воскликнула Тильда после ужина. — Злате прислали «Кудряшку», новую модель. Подключается к портативному котлу, нагревается почти мгновенно и вращается со скоростью сто оборотов в минуту! — Девушка словно зачитывала рекламный буклет. — Локоны должны получиться просто невероятные! Хочешь, и тебе накрутим?

— Спасибо, — Варя поднялась из-за стола. — Но я бы, пожалуй, немного прогулялась.

— В такую погоду? — Злата вскинула брови. — Снова будет дождь. К тому же нам запретили выходить на улицу.

— Дождь мне очень нравится. И я не собираюсь никуда убегать — просто поброжу по саду.

— Как знаешь, — Злата пожала плечами.

Варя прошла через холл, накинула на плечи теплую пелерину и, обменявшись парой слов со старым швейцаром, шагнула на улицу. Было довольно холодно для середины сентября — девушка поежилась, сошла вниз по ступенькам и остановилась у ограды. Пустой переулок тонул в неприветливых сумерках, два газовых фонаря бросали на мостовую круги бледного света.

Варя обернулась, чтобы посмотреть на школу. Трехэтажное готическое здание из красного кирпича должно было получиться строгим, если бы не широкие арочные окна и круглый витраж под острой двускатной крышей. Днем Варе нравилось смотреть, как свет льется сквозь разноцветное стекло и ложится на парадную лестницу яркими пятнами.

Только вот обитатели школы ей совсем не нравились. Вместо серьезных знаний Варе подсунули рецепты бальзамов для лица, вместо дружбы — интриги и разговоры о балах. Девушка начинала бояться, что настоящая дружба существует только на страницах папиных книг.

Но больше всего Варю пугала неизвестность. Кто знает, что ее ждет? Может быть, она проведет в гимназии год или закончит ее вместе с остальными девушками. А дальше? Скрываться, вздрагивать от каждого шороха? Что может быть хуже, чем жизнь, которая тебе не принадлежит?

Варя задрала голову, надеясь разглядеть луну и звезды, но в цареградском небе не было ничего, кроме плотной завесы прокопченных облаков. Через улицу на крыше дома вспыхнул голубым светом прямоугольник размером с простыню. На полотне возник орел с двумя головами — герб Гардарики. В одной лапе он сжимал книгу, а в другой — гаечный ключ. Символы знаний и труда, науки и технологий. Этот экран — визиохолст — показывал особенно важные новости. Изображения для него печатали на специальных слайдах, которые заряжали в большие проекторы на крышах и фасадах домов. Орел исчез, и вместо него появилась надпись: «Внимание! Срочное сообщение! На свободе опасные преступники». Кадр вновь сменился, на экране показали портреты пленников, сбежавших днем с Большого моста. Изображения были довольно точными — опознать по ним беглецов не составило бы труда. «Ксандра Синецкая и Дарий Крылатов» — значилось под портретами. Новый кадр: «Обвиняются в измене и терроризме!» И еще один: «В случае обнаружения немедленно сообщите Блюстителям!» Снова возник герб, за ним — символ Прогресса, и наконец экран погас.

Варя нахмурилась — если эти объявления вспыхивают сейчас по всему городу, беглецам не укрыться. Оставалось надеяться, что Ксандра и Дарий успели покинуть Цареград.

Девушка услышала скрип колес и равномерное постукивание. Через несколько домов над переулками вздыбилась воздушная эстакада — она тянулась к набережной, чтобы дальше пересечь Царь-реку. Рельсы лежали на высоченных сваях, и в темноте казалось, что железная дорога парит в воздухе. Варя ожидала увидеть городской паровай с ярко освещенными окнами и бархатными сиденьями, но по эстакаде с трудом взбиралась ручная дрезина. Она тащила за собой вагонетку, в которой теснились человек десять заводских рабочих. Мужчины, женщины и даже несколько мальчишек, едва ли не младше самой Вари, покачивались в такт вращению колес. Девушка сощурилась, вглядываясь в усталые, перепачканные копотью лица.

Словно в ответ на множество вопросов, теснившихся в Вариной голове, порыв ветра бросил ей под ноги измятый бумажный квадратик. «Одним — каторжный труд, другим — механическую оперу. Справедливо?» — вопрошала листовка. Девушка повертела бумагу, разглядывая рисунок, изображающий мускулистого рабочего с решительным лицом и тяжелым молотом в руке. «Они склоняют народ к восстанию!..» — зазвучал у нее в голове голос учителя.

— Немедленно бросьте эту мерзость! — Рядом возникла Амелия Никитична. — Уважающая себя барышня даже в руки это не возьмет! — Классная дама выхватила у Вари листовку и, разорвав ее на мелкие кусочки, бросила на землю.

— Но что это? Кто их печатает?

— Даже в голову не берите! Все это лживые бредни, и только. Вам уже пора быть в спальне, пойдемте скорее!

Классная дама заторопилась обратно к лестнице, освещенной приветливым желтым светом. Варя вздохнула и нехотя пошла следом.

Глава 4

Долгих лет Его Величеству

— Значит, им удалось сбежать?

Магистр стоял в полутьме длинной сводчатой галереи.

— К моему прискорбию, — его собеседник почтительно поклонился, в голосе не было и намека на испуг или сожаление. Среднего роста, подтянутый, с ног до головы одетый в черное — этот человек был единственным, кто не вел себя в присутствии Магистра как трусливый провинившийся мальчишка.

— Как это произошло?

— Их должны были поднять на цеппелин, но они применили отвлекающий маневр — довольно эффектный, должен заметить, — и, воспользовавшись общим замешательством, попросту улетели.

— Улетели?

— Воспарили. Взмыли в небеса, — по землистому, невыразительному лицу пробежала кривая усмешка.

— Значит, Дарий Крылатов унаследовал семейный дар, — задумчиво произнес Магистр. — Жаль, что птичка упорхнула, — ее перышки пригодились бы в экспериментах Тихомирова.

— Разумеется, я брошу лучших Блюстителей на то, чтобы обнаружить этого Икара.

— Не стоит, господин Н., — качнул головой Магистр. — Вы же знаете, беглецы уже очень далеко. Вероятнее всего — в Вышеграде. Искать их бесполезно. Рано или поздно они проявят себя, а у Блюстителей есть работа поважнее. То, что создал Кручинин, до сих пор не найдено.

— Я так же раздосадован, как и вы, — господин Н. словно не замечал угрожающего взгляда. — Елисей Романович хорошо спрятал свое творение. Но я все выясню. Вы же знаете, Ваше Превосходительство, это в моих интересах…

— Прежде всего — в моих, — с нажимом произнес Магистр. — Но вы, как Вершитель Прогресса, не останетесь без награды.

— Благодарю, что выбрали меня, — господин Н. прижал руку к груди и поклонился. Перчаток на нем не было, и Магистр невольно засмотрелся на гладкие шарнирные суставы и тонкие стальные тросы сухожилий. От плеча до кончиков пальцев — совершенный биомеханический протез, с которым Вершитель Прогресса управлялся едва ли не лучше, чем с родной рукой.

— Я знал, что не ошибусь. Своей безукоризненной службой вы год за годом подтверждаете правильность моего выбора.

— Должен ли я сообщить Государю о происшествии на мосту? — помолчав немного, произнес Вершитель. В его голосе прозвучали насмешливые нотки.

— Нет, у Государя много других дел. Он как раз получил редкий подарок… но не знает, что он от меня.

— Долгих лет Его Величеству, — господин Н. вновь поклонился и зашагал прочь по подземному коридору. Сюртук плотно сидел на его крепкой спине, сквозь дорогую ткань проступала линия позвоночника с мощными остистыми отростками. Такой хребет скорее мог принадлежать зверю или механоиду, но никак не человеку.

Магистр прошел по галерее — тайному ходу между Башней советника и Императорским дворцом. За одним из поворотов показалась кованая винтовая лестница, Магистр поднялся по крутым ступенькам, волоча за собой полы мантии.

Совсем близко послышалось пение — не слишком чистое, если сказать правду. Магистр ухмыльнулся, толкнул неприметную дверь и оказался в светлой гостиной. Огромные окна в обрамлении тяжелых штор, пышный ковер ягодного цвета, диваны и кресла с гнутыми ножками. В центре ковра громоздилась заколоченная коробка в человеческий рост. Повсюду лежали книги и журналы: «Подробнейшее руководство к разностной машине Бэббиджа», «Магазин натуральной истории, физики и химии», тома «Циклопедии».

— Господин наставник! Я уже собирался явиться к вам сам!

На портретах Императора Павлентия Первого изображали напыщенным усатым молодцем в орденах и аксельбантах. Но те, кто видел его настоящего, не могли поверить, что этому румяному златокудрому мальчишке скоро исполнится двадцать пять и что он — правитель Гардарики.

— Механическая опера! — Император едва не приплясывал от нетерпения. — Это чудо что такое! Все эти механоиды — они ну просто как живые, с десяти шагов от нас с вами не отличишь! Как бы ни брюзжали консерваторы, за таким театром — будущее!

— Я знал, что вам понравится, Государь, — Магистр снисходительно улыбнулся и сел в глубокое кресло. — А что ваша прелестная супруга?

— О, Маринетта под большим впечатлением, — Павлентий разрумянился сильнее обычного. — Какое же все-таки чудо эта опера! Я непременно хочу поехать еще раз!

— Если это ваша царская воля, кто я такой, чтобы спорить?

— Вы опять смеетесь надо мной! — смутился Павлентий. — Только умоляю, не говорите, что пришли ко мне с какими-нибудь скучными отчетами и донесениями! Я слишком воодушевлен, чтобы возиться с этими бумажками. — На лице Императора появилось по-детски жалобное выражение.

— Можете быть спокойны, Ваше Величество, никаких бумажек при мне нет.

— Вы меня осчастливили! Я как раз собирался осмотреть новый автоматон! — Павлентий шагнул к стоявшему посреди гостиной ящику. — Прислали сегодня утром. Это мальчик-художник, который после полного завода рисует мой портрет! Вы только вообразите!

— Вот как!

— Скажу вам по секрету, — Павлентий рухнул в соседнее кресло и наклонился к Магистру: — В моих планах усовершенствовать его. Сегодня он может рисовать картинки, а завтра — почему бы и нет — работать на конвейере!

Магистр громко расхохотался, запрокинув голову.

— Я знаю, знаю, — Император заерзал в кресле.

— Ваше Величество, я не раз объяснял вам, что ваши идеи утопичны и, хуже того, опасны. Что станут делать фабричные рабочие, если вы замените их машинами? Неужели вы думаете, они скажут вам спасибо?

— Они смогут пойти учиться, — Император упрямо вскинул голову. — На инженеров, наладчиков, механиков. Кто-то ведь должен обслуживать машины, и эта работа куда сложнее и почетнее…

— Вы ошибаетесь, Государь. Оказавшись на улице, они станут сбиваться в стаи. Будут глотать спирт и звереть. Затем начнутся грабежи, беспорядки, убийства. И наконец, — он сделал длинную паузу: — Восстание.

Павлентий нахмурился и ненадолго замолчал.

— Но послушайте! — Он вскочил и прошелся по комнате. — Почему вы так не верите в людей? С какой стати им грабить и пьянствовать? Разве вы не хотите увидеть общество, в котором каждый будет образован, накормлен и снабжен всем необходимым? Общество, в котором машина выполняет тяжелую работу, а человек занимается тем, для чего был рожден, — умственным трудом?

— Поймите, — в голосе Магистра прозвучала нежность почти отеческая. — Общество не готово к таким переменам. Для этого необходима, может быть, сотня лет.

— Но…

— Какой же вы, в сущности, идеалист! Совсем как ваш отец… — Магистр взглядом указал на портрет покойного Императора, висевший напротив. — Самое важное — это выбрать, кому вы будете верить. Государь допустил слишком страшную ошибку…

Павлентий посмотрел на картину и сник, в одно мгновение растеряв всю восторженность.

— Я многого не понимаю, — пробормотал он, потирая лоб. — Должно быть, мелю чушь…

— Вы просто слишком чисты! Слишком болезненно воспринимаете все несовершенства мира. — Магистр усадил Павлентия обратно в кресло. — Не тревожьтесь, пощадите себя. Оставьте мне ваши заботы.

— Пожалуй, вы правы, — Император слабо улыбнулся.

— Возвращайтесь к своим занятиям, — Магистр кивнул на стопки книг и коробку с автоматоном-художником. — А я, с вашего разрешения, удалюсь и не буду больше вас беспокоить.

— Спасибо вам, наставник! — К Павлентию начала возвращаться прежняя беззаботность. — Без вас я бы пропал!

Магистр улыбнулся одним уголком губ, надавил на стенную панель, и та, скользнув в сторону, открыла проход к винтовой лестнице.

— Постойте! — воскликнул Император. — Нет ли важных известий? Я слышал, утром на мосту была стрельба…

— Ничего, что стоило бы вашего внимания, Государь. Городовая служба проводила регулярные учения. Все завершилось благополучно. — Магистр почтительно поклонился и исчез в потайном проходе.

Глава 5

Вышеград

— Вы хоть понимаете, что натворили?! Чудовищная безответственность! Вы вдвоем подвергли риску нас всех. Весь город!

Мужской голос рвался из-за закрытых створчатых дверей, гневными волнами растекаясь по коридору. Девушка — высокая, тонкая, с темно-карими глазами и медно-рыжими косами, затейливо уложенными вокруг головы, — прижалась спиной к стене, стараясь не пропустить ни слова.

— Позвольте нам объяснить… — возразил второй голос — звонкий, девчоночий. — Мы…

— Не позволю, Ксандра! — отрезал скрытый за дверью мужчина. — Вы совершили преступление. Без позволения, обманом покинули город. И отправились — куда? Прямиком в Цареград, в лапы Магистру. Вы осознаете, что могли погибнуть? Или, хуже того, попасть в казематы. Уж ты-то, Дарий, лучше других должен понимать, что это значит для любого из Мастеров. И особенно для тебя и твоей сестры. Прости, что приходится говорить об этом, но я, честное слово, не знаю, какими еще словами могу на тебя повлиять.

Рыжеволосая девушка за дверью подобралась, сощурила глаза и вытянула вперед заостренное лицо, боясь упустить хотя бы слово. Она стала похожа на притаившегося в траве хорька.

— Но мы ведь здесь, — голос Дария дрожал от волнения. — Мы целы. За нами даже не было погони…

— Даже?! — рявкнул мужчина. — Даже не было погони?! Нет, я отказываюсь верить, что у вас хватает глупости такое говорить. Я всегда знал, что вы своенравны и неуправляемы, но сегодняшнее происшествие… Объясните хотя бы зачем? Что вы хотели найти в Оплоте?

— Мы хотели освободить… — после паузы начала Ксандра. Но голос ее зазвучал глухо, словно сквозь толстое стекло.

Девушка в коридоре нахмурилась и нетерпеливо пошевелила пальцами. На долю мгновения в ее руке засеребрилась — и тут же исчезла — тонкая полоса.

–…по нашим расчетам, его держат в Оплоте, но…

Теперь до рыжеволосой доносились только обрывки фраз — неясные, далекие. Она тряхнула головой и шагнула поближе к дверям, но снова отступила в тень. Нет, нельзя. Вон как дрожит Основа — вход в зал наверняка исчерчен охранными формулами. Ступишь чуть ближе — и сразу выдашь себя с головой. Хватит того, что Дария наверняка посадят под замок или даже заберут остограф. Как бы все-таки узнать, о чем они там говорят?

— Заходи, Дара. Нечего прятаться, — густой низкий голос заставил девушку вздрогнуть и покраснеть. — Я же вижу, ты очень хочешь послушать. К тому же я уверен, без тебя эта выходка не обошлась.

Высокая расписная дверь щелкнула, приотворилась, и Дара, глубоко вздохнув, боком просочилась внутрь.

В кабинете — обычно ярко освещенном — теперь мерцали несколько лучезаров. В их свете гостья увидела медноволосого — такого же, как и она сама, — худого юношу. Девушка рядом с ним — темноглазая, взволнованная — щетинилась торчащими во все стороны черными прядками. Они вымученно кивнули Даре и снова повернули бледные лица к высокому молодому мужчине с ярко-голубыми глазами. Он стоял, опершись на большой письменный стол и сложив руки на груди. Очень светлые, почти белые, волосы мужчины волнами лежали на его плечах; пурпурный, расшитый золотом камзол бросал на строгое лицо красные отсветы.

— Это глупо, Дара. Подслушивать. Неужели ты думаешь, что кто-то может спрятаться у моего кабинета и остаться незамеченным?

— Я… — Девушка опустила голову. — Простите, Мирон Васильевич, я волновалась за брата.

— Вот как? Твоего брата ждет наказание. Но его даже сравнить нельзя с тем, на что способны Блюстители. Так вот ответь мне, Дара, — он впился холодным взглядом в лицо девушки, — почему ты не волновалась с утра, когда твой брат исчез из города? И почему не пришла ко мне и ничего не сказала?

Девушка, услышав это, отпрянула.

— Но я же… Я не доносительница какая-нибудь! — бросила она с вызовом.

Мирон приподнял светлую бровь:

— Это, разумеется, похвально. Но как Первый вышеградский советник и Хранитель знаний я отвечаю за то, чтобы вы сносно учились и не наделали глупостей. Я полагал, что худо-бедно справляюсь с этой задачей. Оказалось, я ошибался.

Дарий перехватил виноватый взгляд сестры и потупился. Ксандра шумно втянула воздух, готовясь возразить, но вместо этого цокнула языком и принялась с оживленным интересом разглядывать стены, расписанные золотыми цветами. Сердцевины цветов напоминали зубчатые колеса, а листья — будто выкованные из тонкого металла — казалось, еле слышно позвякивали.

— И все-таки кое-чем я могу гордиться, — продолжал Мирон. Он оттолкнулся от стола и, расправив плечи, принялся расхаживать перед беглецами. — Я вижу, что в вас много доброты, много сочувствия. Это важнее формул и искусства владения ключами и аспектами…

Дара приосанилась, Ксандра смотрела на учителя с любопытством.

— Именно поэтому я и не рассказывал вам о Варе Чудариной. Знал, что вы не успокоитесь, пока не выкинете что-то безрассудное вроде сегодняшней вылазки. Понятия не имею, как вы обо всем узнали, но… Остановитесь. Да, остановитесь, — повторил Мирон, глядя, как вспыхивает возмущение на лицах его подопечных. — Мы слишком мало знаем об этой девушке. Ее… Ее отец нарушил законы — законы своего города, какими бы абсурдными они ни казались, и законы Вышеграда. Он замешан в краже очень ценного манускрипта. Будь он Мастером, его бы изгнали навсегда.

— Но Варя в этом не виновата! — воскликнул Дарий. — Если вы сами не хотите ей помочь, почему не разрешите нам? Здесь она будет в безопасности…

— Зато мы — нет, — отрезал Мирон. — Всем нам, каждому жителю Вышеграда, придется забыть о безопасности, если здесь появится эта девушка.

— Но почему? — Чуть раскосые темные глаза Ксандры враждебно поблескивали. — Я перечитала почти все, что нашла в алхимической секции об Эссенции Вита…

— Ты хочешь поспорить с решением Вече?

— Нет, но и согласиться с ним не могу, — мотнула головой девушка. — Ведь нигде не сказано, что синтетическая форма может быть опасна.

— Потому что никто о ней ничего не знает, Ксандра Синецкая. До недавнего времени синтетической формы просто не существовало. Мы не знаем, сколько ее. Не знаем плотности и свойств. Не знаем, чего ждать. Эта девушка. Несет. Угрозу. Всем нам, — с нажимом произнес Мирон.

— Биоинженерия не запрещена до конца, так почему же… — начал Дарий. И тут же осекся под тяжелым взглядом учителя.

— Я не буду повторять. Не заставляйте меня жалеть об этом разговоре, о том, что был с вами честен и попытался все объяснить, вместо того чтобы просто назначить вам наказание.

— То есть мы бросим ее там?! Одну? А что, если ее найдет Магистр? — Дара, не в силах больше молчать, шагнула к брату.

Мирон вздохнул, прикрыл веки и потер переносицу кончиками пальцев.

— Мы сделали даже больше, чем могли, — сказал он после недолгого молчания. — Сейчас она в безопасности. Остальное — не в наших силах. Нас осталось слишком мало, чтобы так рисковать.

— Но постойте…

— Разговор окончен. — Мирон сцепил руки за спиной и окинул троицу хмурым взглядом. — Дарий, Ксандра, вам запрещено покидать Башню Знаний. И теперь я буду тщательно следить за тем, какие книги вы берете в библиотеке.

В ответ раздался долгий разочарованный стон.

— Совсем забыл. Старшие пока ничего не знают о вашей безумной эскападе, иначе здесь собрался бы целый совет. Но, когда им все станет известно, они захотят удостовериться, что я достаточно строго вас наказал. Поэтому завтра вы втроем отправитесь на поляну налаживать солнцецветы. Без Мастерства.

— Как это без Мастерства? — нахмурила лоб Дара.

— Очень просто. Руками. Будет повод вспомнить первые ступени. Да, Ксандра, и ты тоже.

Девушка фыркнула, закатила глаза и пробормотала что-то про алхимию, тонкое искусство и примитивные железки.

— Ключи и остографы сдадите мне, чтобы не было лишних соблазнов. И скажите спасибо, что забираю их не навсегда. Можете идти.

Друзья обменялись тяжелыми взглядами и направились к выходу.

— Забудьте о Варваре Чудариной, — требовательный голос Мирона настиг Мастеров уже в дверях. — Она — не наша забота.

Часы над Вышеградской Ратушей пробили одиннадцать вечера. Густая прохладная ночь дрожала сотнями, тысячами разноцветных огоньков. Мерцали высоко над землей воздушные галереи и переходы, горели уличные фонари, светились окна домов и башен.

— Нет, не забудем, — буркнул Дарий, отойдя от кабинета на достаточное расстояние. — От Мирона я не ожидал. Думал, что уж он-то должен помочь.

Пустой коридор гулким эхом отвечал на каждый шаг.

— Может, он и прав. Блюстители могли вас убить. Нет, сначала пытать, выведать все секреты, и только потом… даже представлять не хочу. — Дара закусила губу. — О чем вы думали?!

— О чем мы думали? — Ксандра задохнулась от возмущения. — Ты прекрасно знаешь, о чем! И еще вчера не очень-то возражала, даже рвалась лететь с нами. А сейчас что? Послушала Мирошу и переметнулась на его сторону?

— Вы сказали, что все рассчитали! Что Блюстители вас даже не заметят!

— Значит, мы ошиблись, — процедила Ксандра. — Но хотя бы попытались что-то сделать, а не отсиживались тут, на уроках.

— Хватит! — прошипел Дарий. — Это уже не важно.

Девушки замолчали. Вся троица потеснилась к резному стрельчатому окну, чтобы дать дорогу уборочному механизму. Шумно пыхтя и вращая четырьмя щетками, он проскользил мимо друзей по коридору и скрылся за углом, оставляя позади себя облака разноцветного пара.

— Ты прав, — Дара вздохнула. — Получается, это все? Мы сдаемся?

— Ни в коем случае, — покачал головой юноша. — Варе нужна наша помощь. Она там совсем одна.

— Но мы даже не знаем, где это — там.

— Если Мирон прав, и в ней правда так много Эссенции Вита, мы должны ее почувствовать. Старшие смогли, значит, сможем и мы.

Дара оживилась:

— У нее должны быть просто огромные способности к Мастерству! Значит, скоро она их использует, попытается изменить Основу…

–…и тогда мы ее найдем, — закончил за сестру Дарий.

Глава 6

Механическая птица

Почти целую ночь Варя проворочалась без сна. Стоило ей задремать, как она вновь и вновь слышала резкие окрики, хлопанье дверей и топот множества ног в тяжелых ботинках.

— Именем Государя, откройте! Вы противитесь закону!

Этот голос — оглушительный, торжествующий — в Барином сне множился и эхом звучал из каждой комнаты. В один миг уют и дремотный покой осеннего утра взорвались криками и грохотом, дом — такой родной и надежный — теперь кишел черными чудовищами. Они были повсюду — рылись в шкафах, переворачивали мебель, сбрасывали книги с полок.

— Папа! — завопила Варя. — Папочка!

Но даже во сне вместо своего голоса она слышала только сипение. Даже во сне она задрожала от холода, хотя в нежно-голубой спальне по-прежнему горел камин.

— Что вы себе позволяете?! Покиньте мой дом немедленно! — Папин голос доносился откуда-то издалека и дрожал от ярости и отчаяния. Через мгновение он превратился в страшный, наполненный болью стон.

Варя вскочила на ноги. Раскрытая книга соскользнула с колен и упала на белый ковер. Голубые стены, книжные полки, камин и кровать под белым балдахином — задрожали и начали вращаться, словно запирая Варю в чудовищной карусели.

— Найти ее! — раздалось снизу. — Эта тварь прячется где-то в доме!

Все звуки слились в оглушительную какофонию. Треск, топот, резкие окрики. «Манускрипта нет!.. Алхимическая лаборатория в подвале… Вы изменник! Враг Прогресса! Признайтесь во всем! Говорите, где вы прячете…» И вдруг среди всего этого один за другим прогремели три выстрела.

Мир рассыпался на тысячи осколков. Варе казалось, что и сама она разлетается во все стороны мельчайшим стеклянным крошевом. Ее нет, ничего больше нет и не будет никогда.

— Обыскать верхние комнаты!

За дверью раздались шаги. Кто-то бежал по коридору к Вариной комнате. Девушка попятилась к окну. Спальню начал заполнять грязно-серый туман, часы на стене застыли, словно скованные трескучим морозом. Мерному тиканью пришли на смену гулкие скачущие удары сердца.

В этот момент в комнате появились двое. Нет, не те, что бежали по коридору, не те, что крушили дом. Дверь оставалась заперта, но двое незнакомцев уже тянули Варю за руки, что-то шептали ей, подталкивали в глубь спальни. «Креатура нова» — угадывалось в их напевных шепотах. Очертания предметов таяли, Варе казалось, что она теряет вес, наполняется воздухом и теперь сможет вылететь через окно. Но вместо этого прямо перед ней распахнулась стена. Разъехалась в разные стороны, шурша большими серыми камнями. За стеной открывался длинный, заполненный темнотой проход.

— Папа, папа… Как же папа, что с ним! — повторяла Варя.

Но незнакомцы уже тянули ее за собой, в пустоту и холод.

— Ему уже нельзя помочь, Варя Чударина. Пойдем с нами, — в чужом голосе звучала глубокая, неподдельная печаль.

В следующий миг темнота за Вариной спиной захлопнулась. Девушка проснулась и села в постели.

Ночь за окном превратилась в серую хмарь. Рядом с переулком не было ни портов, ни фабрик, ни вокзалов, и сонную тишину нарушало лишь усталое дребезжание вагонетки по воздушным рельсам. Хронометр показывал пять утра — через час зазвонит будильник, и в маленьком окошке циферблата выскочит табличка «утренний туалет».

Варя закрыла ладонями влажное от слез лицо и просидела так несколько минут. Один и тот же сон почти каждую ночь. Девушка откинулась назад, но, едва коснувшись подушки, поморщилась — ткань была насквозь мокрой.

Варя натянула халат и выглянула в окно. Захар подметал школьный двор, прутья растрепанной метлы скребли по каменным плитам. Мальчишка поднял глаза, и Варя, приветливо улыбаясь, помахала ему рукой. Но Захар почему-то нахмурился и, бросив на девушку предостерегающий взгляд, вернулся к работе. «Что же за место такое, — подумала Варя, — где нельзя даже улыбнуться хорошему человеку?»

Когда девушка спустилась на урок микромеханики, все ученицы уже сидели на своих местах за тремя длинными столами. Перед каждой из них возвышался пузатый лакированный ларчик. Амелия Никитична примостилась в углу класса с раскрытым на коленях журналом.

— Варя, милочка, вы приболели? — встрепенулась классная дама. — Я так и подумала, когда вы не спустились к завтраку.

— Выглядишь ужасно, — заявила Злата. Кажется, испытания «Кудряшки» прошли на «ура» — голову девушки украшали тугие золотистые локоны. Она была похожа на новенькую, только что из коробки, фарфоровую куклу.

— Круги под глазами — жуткие, — вставила Тильда, которая тоже обзавелась впечатляющими кудрями.

— И правда, Варенька, — Амелия Никитична подошла к девушке и потрогала ей лоб. — Я телеграфирую доктору.

Варя замотала головой:

— Я немного не выспалась, вот и все. Пропускать урок точно не стоит.

Этого занятия Варя ждала со смешанными чувствами. Поначалу микромеханика внушала ей надежду, что в гимназии она сможет научиться чему-то стóящему, а не только составлять бальзамы и танцевать мазурку. Девушка уже успела внимательно прочитать учебник, и ей не терпелось собрать какой-нибудь сложный механизм.

Но потом Варя узнала, что преподает микромеханику Гордей Иванович Полозов. С самой первой встречи, несколько дней назад, этот человек внушал ей необъяснимую тревогу. В школьном коридоре господин инспектор одаривал Варю таким взглядом, что ей хотелось, не оглядываясь, бежать в свою спальню, запереться на все замки и, с головой зарывшись в одеяло, сидеть так, пока не пробьет три часа пополудни, и Гордей Иванович не уедет домой или в клуб. А еще Варе казалось, что господина Полозова она уже где-то видела — длинный тонкий нос, тусклые глазки, лысина, прикрытая жидкими русыми прядями. Но вот где именно — девушка вспомнить не могла.

— Что ж, если вы уверены… — вздохнула классная дама.

Варя хотела пройти к дальнему столу, за которым сидели Алиса, Кира и Фани. Но Злата окликнула ее:

— Ты должна сидеть с нами! Лиза найдет себе другое место. Ведь правда? — Она улыбнулась неприметной девушке по правую руку от себя, и та, нехотя собрав свои тетради, перешла за второй стол.

В этот момент дверь распахнулась, и Гордей Иванович вошел в класс. Времени на споры не осталось, Варя юркнула на Лизино место, раскрыла учебник и приготовилась слушать.

— Доброе утро, сударыни!

Ученицы сделали реверанс.

— На прошлом уроке перед нами стояла задача изготовить элемент музыкальной шкатулки — вращающуюся танцовщицу. В целом я доволен работами, худо-бедно, но ваши танцовщицы действительно вращались. Почти у всех, — он бросил ледяной взгляд на Киру Филинову — та снова успела задремать, но теперь встрепенулась и пристыженно опустила глаза в стол. — А сегодня, — продолжал учитель, — мы перейдем к созданию устройства, о котором говорили на прошлом уроке, — механической птицы.

По классу прокатился взволнованный шепот.

— Само собой, птица не будет летать. Но вам вполне по силам сделать так, чтобы она раскрывала крылья, поворачивала голову, щелкала клювом. Конструировать летательные аппараты — работа инженеров Альянса. А задача светской дамы — развлечь себя и своих гостей. Не на пяльцах же вам вышивать, — инспектор усмехнулся, и гимназистки поддержали его осторожным хихиканьем.

— Неужели совсем нельзя сделать так, чтобы она летала? — вздохнула Варя.

И по внезапно наступившей тишине поняла, что говорит вслух.

— Ах да, — протянул Полозов, расчертив желтоватое лицо усмешкой. — Я и забыл, что в классе есть отстающие. Скажите мне, сударыня, приходилось ли вам раньше заниматься механикой?

— Боюсь, что нет, — пробормотала Варя, поднимаясь с места. От волнения она принялась теребить ленту в косе.

— Так я и думал, — скривился Полозов. — И с теорией вы тоже не знакомы.

— Я читала учебник, — Варя кивнула на толстенный том в коричневой обложке: «Занимательная микромеханика для барышень».

— Это был не вопрос, а утверждение, — Полозов бросил на девушку неприязненный взгляд. — Но если вы считаете, что, полистав разок книгу, овладели нужными знаниями…

Злата прыснула в кулачок, Рина и Тильда насмешливо переглянулись.

–…может быть, вы для начала перечислите мне простейшие механизмы? — Гордей Иванович сложил руки за спиной и смотрел прямо на Варю.

— Да, конечно, — Варя облизнула губы и принялась по очереди загибать пальцы. — Наклонная плоскость, рычаг, винт, колесо, поршень, блоки…

— Довольно, — оборвал ее Полозов. — Назовите мне детали часового механизма.

Это было несложно — Варя проводила за книгами все свободное время, а «Занимательная микромеханика» показалась ей и правда занимательной.

— Переводной рычаг, — затараторила она, — заводное колесо, барабанное колесо, заводная пружина, барабан, центральное колесо, триб центрального колеса, триб анкерного колеса, баланс со спиралью…

— Зубрить вы умеете, — поморщился Полозов. — Скажите мне лучше, какие пружины обычно используются в небольших заводных механизмах, например в игрушках или карманных часах?

— Ленточные спиральные пружины, — мгновенно ответила Варя.

— Почему именно они?

— Они занимают мало места, и для того, чтобы их завести, нужно меньше оборотов ключа.

— Тогда почему еще не вышли из использования обычные проволочные пружины?

— Они просты в изготовлении и не так часто ломаются.

— Что ж… — Гордей Иванович прошелся по классу. — Может быть, вы ответите мне еще на один вопрос?

— Да, господин учитель, — Варя вытянулась в струнку.

— Если вы так много знаете, отчего же спрашиваете такие глупости?

Девушка опустила голову и сминала в ладонях длинный белый передник.

— Садитесь, Чударина, — бросил инспектор после паузы. — Летающие механизмы вам не под силу. Начнете с азов. А что до остальных, — он обвел класс недовольным взглядом. — Я посмотрел ваши эскизы — посредственные, должен сказать, — и внес правки. Можете забрать бумаги с моего стола и начинать работу. Все необходимое у вас есть.

Разом щелкнули десять замков, и ученицы распахнули аккуратные деревянные ларчики, стоявшие на партах. Варя открыла свою шкатулку и ахнула. Самую большую, центральную, ячейку занимала коллекция всевозможных механических деталей: шестеренок, стержней, гвоздиков, пружин и цепочек. В других ячейках лежали бусины, камешки, перья, лоскутки, мотки проволоки и тонкие металлические пластины самых разных форм и размеров. И конечно, не обошлось без набора миниатюрных инструментов: отверток, киянок, ключей и пинцетов.

Пока Варя разглядывала все это великолепие, остальные гимназистки подобрали волосы, зажгли газовые настольные светильники и надели многостекольные часовые лупы. Злата поставила перед собой эскиз с красными карандашными пометками и уже начала скручивать проволочный каркас для будущей птицы. Варя хотела сделать так же, но над ней внезапно нависла фигура в темном сюртуке.

— Не пытайтесь сегодня ничего собрать, это пустая трата времени, — процедил Гордей Иванович. — Берите альбом, чертежные инструменты и начинайте зарисовывать каждую деталь, которая есть у вас в наборе. В разных плоскостях. Для начала с вас хватит и этого.

Варя сникла, но спорить не осмелилась. Она заточила карандаш, взяла линейку, вытащила наугад несколько деталек и принялась делать аккуратные наброски. Рядом вовсю кипела работа — многие уже закончили возиться с каркасом и одно за другим укладывали в рамку зубчатые колеса.

— Я же говорил вам, Левушкина, и даже на эскизе обозначил, что вот этот анкер у вас на рабочей оси лишний. Зачем вы так упорно пытаетесь его приладить? — Полозов расхаживал вдоль столов, придирчиво рассматривал зарождавшиеся механизмы.

Объявили перерыв в четверть часа, и ученицы высыпали в коридор. Варя осталась одна, если не считать задремавшую на своем стуле Амелию Никитичну. Ей уже порядком надоело вырисовывать в альбоме зубчики, кулачки и пружины, но девушка решила во что бы то ни стало закончить задание — может быть, тогда Гордей Иванович увидит, что ей можно доверить что-то посложнее.

Варя перевернула страницу, но вместо очередной шестеренки руки сами начали вычерчивать эскиз механической птицы. Варя увидела свою пташку так ясно, словно она уже сидела перед ней на столе.

Взмахивала легкими крылышками, устремлялась под потолок и описывала круги по комнате. Один эскиз, за ним второй, третий — и птица начала оживать на бумаге. Распрямлялась тугая пружина, вращались, сцепившись зубьями, шестеренки, поднимались и опускались стальные спицы крыльев. Зажав карандаш в зубах, Варя рывком перевернула страницу, как вдруг…

— Откуда вы это срисовали?! — Девушку окатил порыв ледяного ветра.

Она подпрыгнула на месте и попыталась прикрыть эскизы.

— Почему вы молчите, Чударина? Извольте, пожалуйста, отвечать!

Варя вскочила на ноги и встретилась взглядом с Полозовым. Вокруг него стояли почти все ученицы из Вариного класса — видимо, она так увлеклась, что не заметила, как закончился перерыв.

— Это мои чертежи. Я сама нарисовала.

— Не лгите, — в голосе инспектора звучало предупреждение. — Вы взяли это из книг или, что гораздо хуже, воспользовались чужими работами.

— Я говорю правду! — вспыхнула Варя и тут же осеклась, потому что лицо Полозова исказила презрительная гримаса.

— Вы забываетесь, сударыня! — процедил он. — Хотя… Если вы настаиваете, что начертили это сами, значит, вам не составит особого труда собрать работающий механизм.

— Но я же никогда… — У Вари на щеках вспыхнули алые пятна.

— Немедленно принимайтесь за работу! — взвизгнул Полозов. — А в конце урока я посмотрю, во что выльются ваши попытки.

Варя беспомощно оглядела класс. Амелия Никитична уткнулась в классный журнал, одноклассницы тоже опустили глаза. Но только не Злата — она наслаждалась моментом, не скрывая злорадную усмешку.

— Перерыв давно закончился, — рявкнул Полозов. — Почему вы до сих пор не заняты делом? Амелия Никитична, приструните, наконец, этих девиц и проставьте всем опоздание. Пусть родители знают об их поведении.

Девушки мигом разбежались по местам. Варя рухнула на жесткий стул и уставилась в свои злополучные эскизы. И кто только тянул ее все это нарисовать? Ей ведь дали задание, а она выставила себя в самом глупом свете. Теперь весь класс будет смеяться, а учитель посчитает ее ни на что не годной врушкой.

— Я не вижу, чтобы вы работали, Чударина, — ледяным тоном произнес Полозов. И Варя схватилась за коробку с инструментами.

Смутно представляя, что сейчас будет делать, девушка надела часовую лупу, кое-как настроила ее и принялась выбирать подходящие детали. А дальше случилось странное — перед глазами во всех подробностях возникла фигурка птицы, будто сотканная из серебристых нитей. Там были и остов, и механизм, и перья, и круглые бусины глаз. Варя взялась за миниатюрный часовой пинцет и одно за другим стала вкладывать колеса в специальную рамку. Руки двигались сами по себе — точно и проворно.

Когда механизм был готов — отчего-то Варя даже не потрудилась проверить, работает ли он, — настала очередь каркаса. Девушка выбрала самую тонкую проволоку и скрутила ее в невесомую птичью тушку. Следом появились большие крылья и забавные проволочные ножки. Механизм угнездился внутри игрушки. Открыв бутылочку с клеем, Варя кое-как облепила птицу перламутровыми перьями из шкатулки и для верности закрепила их шелковыми нитками. Заняли свое место глаза-бусины и клюв, наскоро вырезанный из бумаги и раскрашенный карандашом.

Варя отодвинулась, чтобы как следует рассмотреть птицу, и ее азарт мигом улетучился. Игрушка выглядела до ужаса нелепо. Маленькая, неказистая, перья торчат в разные стороны. Хуже не придумаешь! Может быть, еще есть время переделать…

— Ну-с, посмотрим, что вы там сумели изобразить, — к ее столу, постукивая широкими каблуками и заложив руки за спину, приближался Гордей Иванович. Когда он увидел птицу, на его лице появилась издевательская ухмылка. — Я весьма тронут, что вы позаботились, так сказать, об эстетической составляющей, но главное на наших уроках — это работающий механизм. Сударыни, подойдите, нас ожидает интереснейшее зрелище.

Девушек не нужно было просить дважды — они повскакивали со своих мест и сгрудились вокруг Вари.

— Что же вы медлите? — Учитель поднял брови. — Урок скоро закончится и мое терпение — тоже.

Варя сглотнула, дрожащими перепачканными пальцами повернула заводную головку, торчащую сквозь перья. До упора — пока не скрутилась пружина. Поставила птицу на раскрытую ладонь и замерла. Внутри игрушки что-то негромко щелкнуло, она дернулась и, к Вариному ужасу, осталась на месте.

По лицу Полозова расползлась торжествующая улыбка. Но он не успел сказать ни слова, потому что птица вдруг пришла в движение — взмахнула крыльями раз, другой, спружинила проволочными лапками и… оторвалась от Вариной ладони.

По классу прокатился изумленный вздох. Игрушка полетела через комнату, трепеща крылышками, как колибри.

Варя ахнула, прикрыла рот ладонью и вперилась взглядом в птицу, боясь даже моргнуть. Девушке стало казаться, что она сама, своей рукой, поднимает и опускает птичьи крылья, не дает ей упасть.

— Ой, разобьется сейчас! — раздалось в классе.

Игрушка летела к дальней стене все быстрее и быстрее. В последний момент Варя зажмурилась, представив, что дергает птицу за невидимую нить. За спиной у девушки кто-то взвизгнул.

— Глядите, глядите, она повернула!

Варя открыла глаза и увидела, что птица, описав плавную дугу вдоль стен, возвращается обратно. Девушка заморгала и хотела потереть глаза, но вспомнила, что руки у нее перепачканы клеем. К неописуемому удивлению всех присутствующих, игрушка долетела до Вариного стола, а потом защелкала, затарахтела и, потеряв пару перьев, упала прямо в руки своей создательницы.

Несколько мгновений в классе стояла полная тишина. Но затем все ученицы заговорили разом:

— Мне не почудилось? Она летала! Сделала круг!

— Варя, расскажи, как тебе удалось?

— Да, в чем секрет? Не томи же!

— Подумаешь, — фыркнула Злата. — Ничего особенного! Центр тяжести сместился. Или поток воздуха…

Но ее никто не слушал. Одноклассницы обступили Варю плотным кольцом и засыпали ее вопросами. Каждая старалась вытянуть шею так, чтобы получше разглядеть диковинную игрушку.

— Я не знаю, — Варя смущенно заправила за ухо волнистую жемчужную прядь. — Я, честное слово, не знаю, как так получилось. Может быть, Злата права, и это все центр тяжести…

— Но она же летала! Ни у кого из нас так не получится! — воскликнула Алиса, и несколько девушек дружно загудели в знак согласия.

— Тебе обязательно нужно участвовать в выставке, — подала голос Фани Левушкина.

— Да, да, непременно нужно участвовать! — послышалось со всех сторон.

Варя подняла взгляд на Гордея Ивановича. За летящей птицей он наблюдал едва ли не с ужасом — глаза выпучены, губы плотно сжаты, — а сейчас нахмурился и потер висок, стараясь привести мысли в порядок.

— И впрямь удивительно, — наконец выдавил инспектор. — Я бы попросил оставить мне птицу — хочу как следует ее рассмотреть.

— Конечно, — смутилась Варя. — Но боюсь, в ней ничего особенного нет. Мне просто повезло.

— Должен признать, что у вас способности к механике. Вам стоит попробовать свои силы на нашей школьной выставке механических достижений.

Краем глаза Варя увидела, что Злата поджала губы, а Матильда закатила глаза.

— Выставка?

— Именно. В конце ноября ученицы демонстрируют свои работы. Приезжают их семьи и, разумеется, попечительский совет, — Полозов произнес это с придыханием. — Лучших ждут подарки и грамоты, а если произведете совсем уж неизгладимое впечатление, вам составят протекцию при поступлении на факультет изобретательских искусств.

— Мне это пока не по силам, — вздохнула Варя.

— Подумайте. В прошлом году барышни выставляли довольно примитивные механизмы — простейшие детские игрушки с ручным приводом и тому подобные глупости. Надеюсь, в этот раз экспонаты будут поинтереснее. Попечительский совет ценит работы, которые услаждают эстетический вкус и помогают сделать жизнь высшего света комфортнее. Прототип всем известных щипцов для волос — кажется, «Кудряшка» — зародился именно в этой мастерской несколько лет назад. Так же, как и самопишущий автоматон для открыток и благодарственных писем.

— Постараюсь что-нибудь придумать, — задумчиво произнесла Варя. — Хотя победить у меня вряд ли получится…

— Как знать, — пожал плечами Полозов. — Но работать вы должны сами, без моей помощи. В этом весь смысл, — инспектор повернулся к остальным ученицам, давая Варе понять, что беседа окончена. — Кто-нибудь еще успел закончить?

Оказалось, что с заданием справились только Злата и Алиса. У первой птица каталась по столу на больших колесах со спицами, а у второй сидела на жердочке и раскрывала крылья. Больше никто не уложился в срок, и Гордей Иванович, скривившись, велел им прийти в мастерскую в свободное время и закончить птицу к следующему уроку.

Пока Полозов распекал девушек, Варя сидела, подперев подбородок, и размышляла. Не могла же она освоить практическую механику по учебнику! Теперь все будут ждать, что она сделает еще какую-нибудь диковинку и поучаствует в выставке. Девушка тяжело вздохнула и посмотрела на Гордея Ивановича.

Он уселся за стол и, надев круглые очки в золотой оправе, хмуро рассматривал Барину птицу.

Неужели… Нет, этого не может быть! Стоило девушке увидеть Полозова в очках, как перед глазами возник дагеротип из папиного кабинета. Он стоял на столе, в толстой рамке из красного дерева. На карточке были изображены двое юношей в парадных мантиях и шапочках выпускников. Один из них — высокий, статный, с широкой улыбкой на красивом лице, — был Вариным папой. А другой — щуплый, сердитый, с круглыми очками на переносице…

Варя сглотнула. Папа всегда держал эту карточку на видном месте и рассказывал, что невысокий студент рядом с ним — его близкий друг и однокурсник Гордей. И что теперь он учитель в женской гимназии.

«Если это папин друг, — просияла Варя, — нужно все ему рассказать. Он наверняка поможет!»

Девушка заерзала на стуле с нерешительной улыбкой. Пусть Гордей Иванович очень строгий — так что к нему даже подойти страшно, — но это не значит, что он плохой человек. Как бы улучить момент и поговорить с ним?

«…Будьте крайне осторожны, не доверяйте никому вашу тайну. Никому! Нельзя допустить, чтобы вас раскрыли…»

Варя поникла, вспоминая сказанные ей слова. Неужели даже другу семьи нельзя ничего сказать? Глаза защипало, и, чтобы слез никто не увидел, девушка уткнулась носом в учебник. Раз она дала обещание, нарушить его нельзя. Иначе те, кто спас ее, окажутся в опасности. А может быть, и она сама — тоже. Варя вздохнула и прижала руку к груди, ощущая под пальцами баюкающий мерный стук.

Глава 7

Шаги за дверью

Следующим утром Гордей Иванович явился в гимназию в скверном расположении духа. Ему не давал покоя урок микромеханики. На первый взгляд, ничего удивительного — новая ученица оказалась намного способнее остальных. Но чутье подсказывало Полозову, что Варвара Чударина еще принесет ему неприятности. Много неприятностей.

Инспектор взбежал по лестнице, на ходу снимая перчатки и высокий цилиндр. Прошел в административное крыло и толкнул дверь в приемную. Но не успел он войти, как навстречу бросился взволнованный секретарь.

— Гордей Иванович, простите, я не мог отказать, — затараторил молодой человек, и на его бледном лице выступили красные пятна. — Я говорил, что вы еще не прибыли и нужно подождать вас в приемной. Но он и слушать меня не стал!

— Он там? — холодно осведомился инспектор, кивая на приоткрытую дверь своего кабинета. — Этот человек представился? Где его карточка?

— Он отказался назвать свое имя. Наотрез, — выдавил из себя секретарь. — Сказал, будет говорить только с вами. Я не решился возражать — на него посмотришь, и сразу не по себе делается.

— Уйдите с дороги. Какой мне от вас прок, если по моему кабинету ходят посторонние? — Полозов, бесцеремонно отодвинув секретаря, направился к приоткрытой двери. — Сударь, извольте немедленно объясниться! Кто вы такой и по какому праву…

— Не волнуйтесь так, Гордей Иванович, — раздался сухой бесцветный голос. — От волнения можно наговорить много такого, о чем потом пожалеете. Лучше присядьте — у меня мало времени.

В кресле для посетителей, спиной ко входу, сидел мужчина. Даже не видя его лица, Полозов побледнел и, мелко дрожа, просеменил к столу. Только усевшись в кресло — слишком монументальное для него, — инспектор решился посмотреть на своего гостя.

Средних лет, невысокий, крепкого телосложения. Черный сюртук с воротником-стойкой застегнут на все пуговицы. На коленях — цилиндр и одна черная перчатка, вторая так и осталась на руке своего хозяина. Лицо у незнакомца тусклое, невыразительное — такое, что, встретив в толпе, даже не задержишься на нем взглядом.

— Нужно ли мне объяснять, кто я? — Посетитель, развалившись в кресле, насмешливо посмотрел на Полозова.

Несколько секунд инспектор морщил лоб, разглядывая незнакомца. И вдруг подскочил так, словно под ним разожгли угольную топку.

— Как же я сразу… — выдохнул он. — Простите покорнейше, я и подумать не мог, что когда-нибудь удостоюсь чести…

— Блюстители Прогресса не ждут приглашений и не извещают о своих визитах заранее. Сядьте, Гордей Иванович!

— Если позволите, я останусь стоять, мое положение перед вами недостаточно…

— Как знаете, — махнул рукой посетитель. — Я здесь по поручению нашего досточтимого Магистра. Давайте обойдемся без возражений и вопросов.

Полозов кивнул и вытянул шею, как прилежный школьник на уроке.

— До нас дошли тревожные звоночки. Одна эмм… птичка принесла из этих стен любопытные новости. Под вашим крылом с недавних пор учится юная особа, чье поведение и способности кажутся Блюстителям крайне подозрительными. Крайне. Подозрительными, — с нажимом повторил гость. — Мы настойчиво просим вас, Гордей Иванович, обратить на эту особу пристальное внимание. Вам все понятно?

Полозов стоял возле стола, подавшись вперед и обеими руками сжимая поля своего цилиндра. Дослушав, он медленно кивнул.

— Приятно иметь с вами дело, Гордей Иванович, — визитер отодвинул кресло и встал, но, прежде чем повернуться к инспектору спиной, бросил взгляд на высокое окно. — Занятное транспортное средство, вы не находите?

— П-простите? — растерялся было Полозов. — А-а-а, вы о самоходном экипаже директрисы? Да, весьма занятный.

За кованой оградой гимназии, рядом с начищенным до блеска паромобилем инспектора, громоздился поистине диковинный механизм. Круглая, начищенная до блеска кабина с панорамным окном, вместо колес — восемь суставчатых лап. Машина напоминала паука, покрытого стальной броней и увеличенного в несколько тысяч раз.

— Ни колес, ни парового котла, — господин Н. словно разговаривал сам с собой. — Чистая механика. Повернул ключ — и езжай хоть на другой конец Цареграда. Наши изобретатели на такое не способны. Откуда взялась эта машина? А, Гордей Иванович?

— Н-н-н… — Инспектор побледнел и начал заикаться. — Насколько я знаю, ее прислали баронессе в подарок из-за границы.

— И сразу после этого в школе появилась новая ученица, — вскинул брови господин Н. — Любопытно.

— Но…

— До чего же я забывчив! Это вам, — незваный гость извлек из внутреннего кармана сюртука гладкий черный предмет, размером не больше футляра для очков. — Пневмопочта. Поместите ваше послание в эту капсулу, и оно окажется у нас в кратчайшие сроки.

— Прошу прощения за дерзость, — проблеял Полозов, дрожащей рукой принимая капсулу. — Но не соблаговолите ли вы сообщить номер для отправки? До сих пор мне не приходилось…

— Номер? — Посетитель поднял брови. — Гордей Иванович, пóлно вам, не нужно никакого номера.

— А как же…

— Не волнуйтесь. Мы все получим.

Полозов так и замер с футляром в руках.

— Всего доброго, милейший Гордей Иванович! — Дойдя до двери, посетитель остановился. — Ах да. Я подумал, вам будет интересно. Великий Магистр знает о вашем горячем желании вступить в Альянс. И даже считает, что ваш ум пришелся бы там весьма кстати. Если, конечно… — Визитер сделал долгую паузу. — Вы хорошо себя проявите.

Инспектор застыл в почтительном поклоне, но гость, больше не глядя на него, вышел из кабинета.

— Позвольте проводить вас! — Опомнившись, Полозов кинулся следом. Но, едва выскочив из приемной, вздрогнул и отступил, притаившись за полураскрытой дверью. Навстречу безликому черному человеку по коридору плыла Регина Верхолетова, как и обычно, окруженная шуршанием алого платья и тяжелым приторным ароматом духов. Поравнявшись, Блюститель и учительница танцев несколько мгновений смотрели друг на друга — так настойчиво, словно желали разгадать чужие мысли. Но вот губы Регины шевельнулись, выпуская облачко неразличимого шепота. Черный господин улыбнулся, склонил голову в знак прощания и устремился к лестнице.

Закончив с ужином, Варя сразу поднялась в спальню. После всех происшествий ей хотелось побыть наедине со своими мыслями. Девушка заплела две косы, облачилась в длинную белую рубашку и, нырнув под одеяло, тут же погрузилась в приятную дрему. Ей снилось, что она со смехом сбегает по высокой лестнице, и внизу ее ждет папа — невредимый, с улыбкой на счастливом лице. А может, вовсе не ее он ждет, а ту, другую девочку? Лестница волновалась, убегала из-под Вариных ног, и вот, соскочив с последней ступеньки, девушка мыском домашней туфли коснулась… воды! Миг — и эта вода, темная, равнодушная, вязкая, окружила Варю. Не стало ни витражного окна, ни отполированных перил, ни папиного смеющегося лица. Только темнота — извечная непроницаемая. Вслед за ней пришел нутряной страх — Варя пыталась сделать вдох и не могла. Барахталась, искала опору, проблеск… И вот темнота наконец отступала — со звоном разбитого стекла, с журчанием воды, с дуновением холодного ветра. В этот момент Варя всегда просыпалась. Напуганная и разочарованная она видела этот сон не меньше сотни раз, но ей никак не удавалось узнать, что же было там, по другую сторону темноты.

Когда Варя ни с того ни с сего проснулась, за окном все еще было темно. Только вспыхивал на соседней крыше визиохолст. «Павлентий Первый, Государь и самодержец Гардарики, спешит сообщить, что давеча он имел счастье посетить первое представление механической оперы и пришел в неописуемый восторг…» Варя потерла глаза. Хронометр показывал без четверти полночь, в гимназии наверняка уже все спят. Внутри у девушки зашевелилась тревога. Что-то разбудило ее. И это не просто пугающий сон, а что-то вполне осязаемое.

Вот оно. За дверью скрипнули половицы, потом еще раз и еще. Варя побледнела и села в кровати. На мгновение ей стало не по себе, но страх скоро уступил место любопытству — вдруг кто-то из девочек ходит во сне?

Варя вылезла из постели, приоткрыла дверь и выглянула в коридор. Высокая худая фигура кралась вдоль стены, стараясь не попадать в бледные пятна ночного света, льющегося из окон. Незнакомец, чуть откинувшись назад, нес в руках что-то большое, округлое и, кажется, тяжелое. Варе становилось все любопытнее. Она метнулась к платяному шкафу, накинула синий стеганый халат и сунула ноги в домашние туфли. А потом выскользнула в коридор и, не дыша, двинулась за темной фигурой.

Вместе они миновали парадную лестницу, перешли на сторону младшего отделения. В конце коридора неизвестный опустил на пол свою ношу, открыл неприметную дверь и встревоженно обернулся — не идет ли за ним кто. Варя прижалась к стене и задержала дыхание. Загадочный ночной путешественник ничего не заметил, поднял с пола объемистый сверток и исчез за дверью.

После минутного колебания — может, стоит все же вернуться в постель? — девушка приблизилась к двери и надавила на ручку. Варя была уверена, что за этой дверкой может скрываться только кладовка или, скажем, шкаф со швабрами. Но, выждав, когда глаза привыкнут к темноте, девушка поняла, что стоит на крошечном лестничном пролете. Наверху она увидела очертания заколоченной чердачной двери. А вниз, прижимаясь к стене, вели узкие ступеньки. Никакого сравнения с парадной, укрытой коврами, лестницей, по которой обычно ходили гимназистки и учителя. Окон здесь не было, и Варя, вцепившись в хлипкие перила, двинулась вниз — туда, где уже затихали осторожные шаги.

Два пролета спустя девушка оказалась в темном и душном коридоре. Впереди скрипнула дверь. Варя поспешила на звук и оказалась… в просторном холле второго этажа. Вот в тяжелых рамах висят чертежи паровозов и самоходных экипажей, вот стоят на маленьком столике белые цветы, а вот и двустворчатая дверь с латунной табличкой: «Механические мастерские».

Варя охнула. Невозможно было поверить, что нашелся смельчак, готовый ночью пробраться во владения инспектора. А вдруг это сам Полозов? Девушка улыбнулась — нет, Гордей Иванович наверняка уже спит у себя дома, а если бы ему вздумалось наведаться в школу посреди ночи, он точно не крался бы по черной лестнице.

Под дверью кабинета появилась узкая полоска света — кто-то зажег газовые лампы. Раздалось тихое позвякивание, потом стук, шорох, и снова все стихло. Варя медленно надавила на ручку, тихонько — как только могла — приотворила дверь и заглянула внутрь.

Посреди слабо освещенного кабинета стоял юноша в кожаном фартуке с карманами для инструментов. Половину лица закрывали массивные окуляры. На столе перед незнакомцем — на том самом месте, где утром Варя смастерила механическую птицу, — громоздилось что-то медное и пузатое, похожее на портативный паровой котел. Сжимая в руке сварочную горелку с вентилями и манометром, юноша приваривал к котлу изогнутую трубу. Шипел газ, поступавший по трубке из большого баллона, во все стороны пучками рассыпались белые искры.

Захар! Даже с лицом, наполовину скрытым очками, не узнать его было невозможно. Варя тихонько вскрикнула, прижав ладони ко рту. Юноша вздрогнул и поднял голову, обратив на девушку непроницаемые круглые стекла. Рот его сначала плотно сжался, а потом раскрылся в гримасе неподдельного ужаса.

Захар попятился, задел внушительный ящик с деталями, зацепился ногой за стул и, беспомощно взмахнув руками, рухнул на пол.

Шум получился… невообразимый!

Повсюду были рассыпаны металлические пластины, цилиндры, зубчатые колеса всевозможных калибров и мастей. Горелку мальчишка так и не выпустил из рук, но газовый баллон с глухим стуком завалился на пузатый бок.

— Я помогу, сейчас! — Варя забежала в кабинет. — Прости, прости меня, пожалуйста! Я не хотела, чтобы так получилось!

Захар уже вскочил на ноги, поставил баллон на место и поспешно закрутил вентили.

— Вам нельзя здесь быть! — Он водрузил окуляры на соломенную макушку. — Пожалуйста, возвращайтесь к себе.

— И бросить тебя здесь одного? — возмутилась Варя. Она уже перевернула ящик и складывала в него разбросанные детали. — Нет, даже не проси.

— Этот шум всех на ноги поднял как пить дать! — В голосе Захара звучало отчаяние. Он стянул кожаные краги, опустился рядом с Варей на колени, и теперь они оба ползали по полу, подбирая самые мелкие рычаги и пружинки. — Сейчас сюда придут, и мне очень, очень не поздоровится.

— Я скажу, что это моя вина, — просияла Варя. — Я прокралась сюда, чтобы поработать над изобретением для… выставки! А ты услышал шум и прибежал на помощь.

Захар даже глаза выпучил от удивления. Несколько мгновений он не знал, что сказать, а потом поднялся на ноги и замотал головой:

— Нет, барышня, так не пойдет. Вы, наверное, невесть что про меня думаете, но только я не трус какой-нибудь. Я виноват, мне и отвечать.

— Постой! — Варя наморщила лоб. Захар тоже замер, и с минуту они оба прислушивались — не доносятся ли из-за двери топот и голоса. Но в коридоре было на удивление тихо.

— Неужели никто не услышал? — Варя перешла на шепот: — Нужно торопиться! — Она потянулась за последней шестеренкой и бросила ее в ящик.

Захар огляделся по сторонам, не зная, за что ухватиться. Потом вспомнил про газовый баллон и потащил его в кладовку. Варя поставила на место упавший стул и взялась за тяжеленный, набитый деталями ящик.

— И не думайте даже! — возмутился Захар, отбирая у девушки короб.

— Значит, я возьму вот этот… это ведь паровой котел?

— Должен был быть, — нахмурился мальчишка. — Я сам все отнесу. Вам в спальню нужно возвращаться — хватятся еще.

— Можно я помогу? Пожалуйста! — Варя коснулась руки Захара, но тот вздрогнул и отшатнулся:

— Подшутить хотите? Разведать все, а потом взять да и рассказать этому вашему инспектору?

— Зачем? — изумилась Варя — Разве кто-то станет так поступать?

— Запросто, — буркнул Захар, глядя в сторону. — Подруги ваши.

— Они мне не подруги! — отрезала Варя. А потом обняла пузатый котел с торчащей из него трубой и твердым шагом направилась к двери.

Осторожно высунув носы из мастерской, заговорщики выскользнули в коридор, а оттуда нырнули в дверку для прислуги. Долго крались полутемными застенками, поднимались по узкой лестнице и наконец оказались на третьем этаже. Миновали младшую половину и, прижимаясь к стене, пробрались мимо спален старших девочек. К Вариному удивлению, у дальней стены обнаружилась еще одна дверь. Оглянувшись в последний раз на пустой и тихий коридор, девушка вслед за Захаром шагнула через высокий порожек.

Снова лестница — узкая и пыльная. Варя вопросительно посмотрела на своего спутника.

— Там я живу, — Захар взглядом указал наверх, туда, где шаткие деревянные ступеньки упирались в перекошенную, кое-как сколоченную дверь. — Спасибо вам, барышня. Дальше идти необязательно.

— Может быть, ты позволишь мне подняться? Я помогу донести…

— Не на что вам там смотреть, — буркнул Захар.

— А я не смотреть иду. Я хочу помочь.

Мальчишка покосился на Варю. Помолчав немного, он наконец выдавил:

— Ладно, воля ваша. Пойдемте.

Поднявшись по скрипучей лестнице, Варя и Захар оказались на чердаке, в крошечной комнате, освещенной единственной масляной лампой. Не комната даже — скорее клетушка под крышей: там помещались только узкая кровать с соломенным матрасом, стул и таз с водой.

— У тебя… очень чисто, — выдавила из себя Варя. На чердаке было довольно холодно, и она посильнее запахнула халат.

— Ага, конечно, — вспыхнул Захар. — Я ведь говорил, неподходящее это для вас место.

— Нет-нет! — запротестовала Варя. — Я не это хотела сказать. — Она поставила на пол баллон и сдула со лба светлую прядь. — Если это не слишком большая тайна, расскажи мне, пожалуйста, зачем ты ходил ночью в мастерскую? Я умею хранить секреты.

Захар посмотрел на девушку, сощурившись. Закусил губу, вздохнул и махнул рукой:

— Ладно. Отчего-то я вам верю. Только об этом на словах не расскажешь, показывать нужно.

Он в три шага пересек комнатку и отодвинул стул. Одна из досок в деревянной перегородке держалась на честном слове, Захар качнул ее в сторону, и Варя увидела лазейку. Потоптавшись немного, она протиснулась между необтесанными досками. Захватив лампу, мальчишка пролез следом.

Комната за стеной оказалась завалена всяким хламом до самого потолка. Сломанные стулья и кресла, коробки, сундуки, пыльные мешки, груды ветхого тряпья. Посреди этого хаоса возвышался колоссальных размеров платяной шкаф. Темное дерево местами истерлось и пожелтело, резная дверца болталась на единственной петле.

Девушка с недоумением посмотрела на Захара.

— И чего только не найдешь за шкафом! — Он лукаво подмигнул Варе, открыл дверцу и… Шагнул внутрь.

Глава 8

Штуковины

Повернувшись, мальчишка протянул руку своей растерянной спутнице:

— Не бойтесь, барышня. Я вам дурного не сделаю.

Стараясь унять волнение, Варя схватилась за шершавую ладонь и нырнула в темное, душное нутро шкафа. Прошло несколько долгих мгновений, что-то скрипнуло, и в лицо повеяло прохладой.

— Осторожно, не упадите! — Захар потянул гостью за собой. Варя нащупала ногой край и шагнула вниз, в пустоту.

Рядом вспыхнул огонек масляной лампы, и девушка обнаружила, что стоит в небольшой комнате с низким скошенным потолком и единственным чердачным окошком. У дальней стены громоздились стопками книги, сбоку стояли два стула и несколько больших коробок, из которых торчали пучки труб, чертежи и гаечные ключи. А посреди комнаты, укрытые ветхой простыней, высились неведомые сооружения.

— Вот, — смущенно произнес Захар. — Это и есть мой секрет.

Варя, раскрыв рот, оглядывалась по сторонам.

— Тут раньше держали всякий ненужный хлам, — добавил мальчишка. — А я потихоньку все расчистил — что-то перетащил в подвал и дворницкую, кое-что починил. И теперь собираю здесь свои штуковины.

— Штуковины?

Захар спохватился, что все еще держит девушку за руку. Он покраснел и отдернул ладонь. Варя вспомнила, что ей тоже следовало бы смутиться, — пошла в комнату к малознакомому юноше, да еще и посреди ночи…

— Ага… В общем… — Мальчишка совершенно забыл, о чем собирался сказать. — Так чего же вы стоите? Присядьте сперва, а я вам все покажу.

Дождавшись, пока гостья усядется, он приподнял край простыни и выкатил из-под нее первую штуковину. К небольшому паровому котлу на изогнутой металлической лапе крепилась обыкновенная дворницкая метла. В топке под котлом уютно устроились черные угольки.

— «Подметайка»! — гордо объявил Захар, перехватив Варин изумленный взгляд. — Незаменимый помощник каждой хозяйки.

Он опустился на колени, набросал в топку щепок и, чиркнув каминной спичкой, дождался, пока разгорится огонь. «Подметайка», кажется, одолжила все свои детали у разных механизмов, и Варя засомневалась, что она заработает.

— Вода в котле должна закипеть. А пока вот, посмотрите!

Мальчишка вскочил на ноги, и из-под простыни показался новый прибор.

— Аппарат для мытья посуды «Сверкай-тарелка»!

Грязная тарелка устанавливалась в специальную ячейку, которая нажатием рычага опускалась в корыто с водой. Там по ней несколько раз елозила щетка, закрепленная на металлической клешне с двумя шарнирами. После этого чистую тарелку можно было вынимать. Закончив демонстрацию, Захар немного смутился:

— Хорошо бы ее доработать. Чтобы сама все делала и не приходилось торчать рядом и на рычаг жать.

Следующей штуковиной оказалась машина для выпекания хлеба «Хрусти-булка». Винт, спрятанный внутри большой кастрюли, приводился в движение паром и, по словам Захара, замешивал тесто. Потом нужно было подождать, пока оно подойдет, разжечь дополнительную топку под кастрюлей и накрыть всю конструкцию большой крышкой — чтобы тепло распределялось равномерно.

— Хлеб все равно пригорает со дна, — сокрушался Захар, — а в сердцевинке бывает сыроват. Зато каша в ней отменная получается.

Тут о себе напомнила «Подметайка». Она зашипела, из короткого патрубка повалил черный дым. Машина дернулась и, к огромному Вариному удивлению, покатилась по комнате, бойко орудуя метлой. Пыль и мелкий мусор разлетались во все стороны, и за «подметайкой» тянулась полоска относительно чистого пола.

— Если открыть дверцу топки, сор будет попадать туда, — сообщил Захар. — Но глаз с нее спускать нельзя — выпадет уголек или искра стрельнет — и все, пожар.

«Подметайка» доехала до стены, потолкалась там и поехала обратно, поднимая вокруг себя клубы пыли. Варя лишилась дара речи.

— Не понравилось? — Улыбка сползла с веснушчатого Захарова лица.

— Ну что ты! Это… Видишь, я даже слов не нахожу. Неужели ты это все сам сделал?

— А кто ж еще? — покраснел мальчишка.

— Тогда ты очень способный изобретатель, — Варя посерьезнела. — А что ты хотел сделать сегодня? До того, как я тебе помешала…

— Ах, это, — Захар, поначалу порозовевший от удовольствия, вмиг помрачнел и отвел глаза. — Все хочу для моей мамы сделать такой аппарат, который бы сам белье стирал и сам выжимал. Она у меня прачка. Целый день спину не разгибает. На руки посмотреть страшно… Да и других забот полно. Это все, — Захар обвел рукой комнатку, — я для нее делаю. Только до ума ничего довести не могу.

— Неправда! — Варя вскочила со стула. — У тебя талант, тебе обязательно нужно учиться. На факультет изобретательских искусств…

— На факультет? — изумился Захар. — Да что вы такое говорите, барышня? Кто же меня туда возьмет, если я и школы не закончил? И где достать такие деньги?

— Но… — пролепетала Варя. — Нам ведь говорили… Доступное образование для всех и каждого, любой имеет возможности…

— Ах, это… — Мальчишка горько усмехнулся. — Так оно и есть доступное. Три класса общественной гимназии. Читать учат, писать, ну и арифметике немного. А дальше — только работать идти. Чтобы доучиться, денег нужно столько, сколько мы с матерью за всю жизнь не скопим.

— Как же так? — опешила Варя. — И неужели нельзя ничего придумать?

— Да что тут придумаешь? — пожал плечами Захар. — Мне работать нужно. Для начала маме хочу помочь, чтобы ей полегче было. А потом… — Он мечтательно закатил глаза. — Вот бы открыть лавочку и свои штуковины там продавать!

— Захар… — Варя опустилась на стул. — Вам с мамой, наверное, очень тяжело. Мне хочется чем-то помочь. Позволь мне…

— Нет! — отстранился мальчишка. — Благодарю вас, барышня, но чужих денег мы не возьмем, если вы об этом. Все сами.

— Да какая я барышня, — поморщилась Варя. — Не называй меня так, пожалуйста.

— Не положено, — нахмурился Захар.

— А я настаиваю, — девушка посмотрела на него с укоризной. — Я ничуть не лучше тебя или кого-то еще. Все эти господа, барины… Просто дикость какая-то!

— Так устроено, — пожал плечами мальчишка. — Но, раз уж вы ябедничать не побежали, значит, и правда — не барышня.

Захар сунул руки в карманы и широко улыбнулся. Варя в притворной обиде закатила глаза, но уголки ее губ тоже поползли кверху. А потом ей в голову пришла мысль — такая простая и очевидная, что Варя удивилась — как это она сразу об этом не подумала.

— Захар, послушай… — Она потянула отчаянно краснеющего мальчишку за рукав, и тому волей-неволей пришлось опуститься на соседний стул. — Ты ведь знаешь про выставку?

— Про ваши эти… научные достижения? — фыркнул Захар.

— И ты знаешь, что на выставку приезжает попечительский совет? И что самые способные ученицы получают награды? А кому-то даже помогают поступить в Цареградский университет.

— Да уж, слыхал, — насупился Захар. — Зачем он им нужен, этот университет? Для вида только…

— Да… Но я не об этом, — Варя облизнула пересохшие губы. — Послушай, что я хочу сказать. Не перебивай и не спорь, хорошо?

Мальчишка нахмурил брови и покосился на девушку, как настороженный зверек.

— Тебе нужно поучаствовать в выставке! — выпалила Варя и тут же замахала на Захара руками. — Я же сказала, не перебивай! Я знаю, что тебе ни за что не разрешат. Но… Я ведь могу участвовать. С твоим изобретением. Дослушай сперва! — Захар снова попытался возразить, но нехотя замолчал. — За любую твою штуковину дадут первое место, я уверена. И вот тут-то я и признаюсь, что работа вовсе не моя, что это творение талантливого молодого изобретателя Захара…

— Колесникова, — проговорил мальчишка. — Но я все-таки в толк не возьму…

— Ты сможешь учиться! Закончить школу и поступить в университет! Может быть, даже войти в Альянс изобретателей. Захар, твои машины могут принести людям пользу — ты ведь не станешь тратить время на всякие глупости вроде механических пианисток и щипцов «Кудряшка».

От волнения Варя опять вскочила с места, на щеках ее выступил румянец. Захар смотрел с сомнением:

— Узнают же… Вас засмеют, а меня и вовсе… — Он замолчал, и Варя поежилась, догадываясь, что речь идет о чем-то страшном.

— Не узнают. Потому что мы до самой выставки никому не скажем.

Захар сдвинул брови, потер шею и обвел задумчивым взглядом свою мастерскую. Его худое лицо осветилось надеждой:

— Варя, вы… Ты и правда думаешь, что получится?

Девушка закивала.

— Только это ведь не шутки совсем, — мальчишка вновь помрачнел. — Если им не понравится… Если меня решат наказать… Ты, говорят, недавно приехала и не знаешь, что тут за порядки…

— Нет, кое-что все-таки знаю, — пробормотала Варя.

«Никто и ничто не укроется от Блюстителей Прогресса!» — вновь прогремел в ее голове злорадный голос. Треск. Топот. Звон разбитого стекла. Папин надсадный крик…

Захар внимательно смотрел в Варино заострившееся лицо. Вздохнул, поднялся с места.

— Иногда выдумываю себе, — сказал он, — что не прячусь здесь ночами, не шныряю по коридорам, не ворую детали, — мальчишка поморщился, — из кабинета микромеханики. А работаю в настоящей мастерской — светлой, просторной. И там у меня и токарная машина, и шлифовочная, и инструменты какие хочешь, и даже гидравлический пресс…

— Ты заслуживаешь работать в такой мастерской…

— В казематах вообще никаких мастерских нет, — Захар сунул руки в карманы и отвернулся.

По чердаку пробежал сквозняк — неуютный, как внезапно наступившее молчание. Варя села, съежилась и поджала под себя ноги в мягких домашних туфлях.

— Я знаю, что вы… Что ты мне добра хочешь, — Захар не глядел на девушку. — Но я так не могу. У моей мамы, знаешь, никого больше нет, кроме меня…

— Я понимаю. Прости, я сначала говорю, потом думаю. Расстроила тебя… — Голос у Вари будто вылинял.

Ей хотелось пообещать Захару, что все получится, что ему ничто не угрожает. Сказать, что он обязательно должен попытаться, ведь с таким талантом чистить трубы — преступление. Но Варя молчала и даже глаза боялась поднять на мальчишку. Она представила, как полдюжины мужчин с одинаковыми лицами, в одинаковых черных мундирах поднимаются в Захарову каморку и тащат его вниз по скрипучей лесенке.

— Ты хотела помочь, — пожал плечами мальчишка. И, немного повеселев, добавил: — Кажется, ты первая, кто хочет мне помочь. Спасибо.

— Если бы было за что… — начала Варя. И тут ее речь превратилась в короткий звонкий визг. — И-и-и!

— Вы чего, сударыня?! Что стряслось?! — Захар побледнел и принялся испуганно озираться. — Тише, тише только!

Девушка прижала одну ладонь ко рту, а второй показала на стоящую в дальнем углу коробку.

— Там… Там, кажется, что-то шевелится…

— Да ну что вы… — покачал головой Захар. — Должно быть, помере…

В большом деревянном коробе, доверху набитом инструментами и ломом, что-то звякнуло.

— А и правда, — согласился мальчишка после минутной паузы. — Сейчас гляну. Неужели мышь? Если так, с меня три шкуры сдерут — ведь недавно только всех мышей извели, и снова они…

Захар в два шага оказался у ящика и едва ли не с головой нырнул в его недра. Слова потонули в металлическом грохоте и бряцании. На пол полетели два разводных ключа, стальной отвод трубы, ржавый фрагмент жестяного листа, деревянный брусок, пыльная тряпка…

— Ага, вот он, поганец! — объявил Захар, поднимаясь на ноги. — Завод, видать, не кончился, вот и дрыгается. Счастье, что не мышь!

Варя настороженно вытянула шею. На ладони у мальчишки сидел… механический жук! Восемь тоненьких суставчатых лапок, круглая блестящая спинка. А на том месте, где у жука полагалось быть голове, громоздилась небольшая воронка из желтого металла.

— Что это такое?

— Это Ухач, — Захар подошел поближе. — Да не пугайся. Там внутри фонограф и катушка. Чтобы записывать разные звуки. Ну, то есть он должен был записывать, да только…

Варя прищурилась, рассматривая Ухача. Тонкий и необычный механизм ничем не уступал поделкам, которые гимназистки мастерили на уроках, хоть и был, как и все остальные штуковины Захара, собран из разных не совсем подходящих друг другу деталей.

— Записывать звуки?

— Не то чтобы просто звуки…

— И потом их проигрывать? Как громоглас?

— Да, но… — На щеках Захара пятнами проступал румянец.

— А зачем… — Варя нахмурилась. — Зачем ему ножки? И почему он такой маленький?

— Эм… — протянул мальчишка. И тут же умолк.

— Захар… — На Варино лицо легла тень неприятной догадки. — Ты сделал Ухача, чтобы… Подслушивать?

Наступило молчание. Захар шумно вздохнул, отвернулся и, пожевывая нижнюю губу, смотрел в стену. Ухач дернул передними лапками и едва не свалился на пол.

— Да тише ты! — шикнул мальчишка. — Вот же пружина бесконечная!

А потом, повернувшись к Варе, выпалил:

— Не подслушивал я ничего! Что здесь подслушивать? Глупую девчачью болтовню? Больно надо!

— Но зачем же тогда…

— Учиться я хочу, ясно? — огрызнулся Захар. — А кто меня на уроки пустит? Инспектор ваш, что ли? Господин Полозов? Ага, как же! Сначала думал под дверью стоять, но, если он меня заметит, в тот же день вышвырнет. Или городовым сдаст.

— И ты… — Уголки Вариных губ дрогнули и поползли наверх.

— Ну я и сделал Ухача, — мальчишка приосанился. — Решил, что буду запускать его перед уроком в класс — пусть бегает под партами и выслушивает.

— Получилось? — Варя едва сдерживала смех, когда представила, как Ухач перебирает лапками, пробегая мимо ничего не подозревающих Полозова и девочек.

— Да если бы! — покачал головой Захар. — Катушка маленькая — и на пять минут не хватает. Да и страшно, что заметят Ухача. Никто, конечно, на меня и не подумает — решат, что кто-то из барышень шалит. Но жалко будет вот так ни за что с ним распрощаться.

— Ни за что?

— На этих ваших уроках, вот честное слово, одни глупости! — фыркнул мальчишка. — Давным-давно я это все знаю. Если б чему серьезному учили — так нет! Сплошные безделицы. Только время зря тратить!

— Тут не могу не согласиться, — заулыбалась Варя. — Я от этих уроков ждала большего. Но там довольно скучно. Не то что здесь! — Она обвела глазами чердак. — Вот у тебя бы я поучилась!

— У меня?! — Брови Захара взлетели так высоко, что едва не затерялись среди его непослушных соломенных волос. — Шутите?

— Совсем нет, — девушка качнула головой, от чего ее косы, словно две перламутровые змеи, скользнули по плечам. — Думаю, ты мог бы научить меня чему-то действительно полезному.

Мальчишка помолчал, пристально рассматривая Варю.

— Ну уж нет! — Захар сложил руки на груди. В его глазах заплясали озорные искорки. — Не обманешь. В механизмах ты и сама разбираешься. Ага! — добавил мальчишка, заметив Варино удивление. — Тут слухи быстро расходятся. Даже до чердаков добираются и подвалов. Так что не выдумывай — учиться она у меня собралась.

— Да что там… Я совсем не разбираюсь, мне просто повезло, я и сама не знаю толком, как…

— Нет-нет, не надо скромничать! — замахал руками мальчишка. — Еще как разбираешься. Птицу летающую сделала. И темноты не боишься, и страаашных пыыыльных чердаков, и чумааазых трубочистов, и… — Захар понизил голос и растягивал слова.

— Хватит! — Варя вспыхнула и рассмеялась. — Никакой ты не…

— Жалко только, что девчонка, — юноша сунул руки в карманы, бросил на Варю лукавый заговорщический взгляд и улыбнулся наконец во весь рот открытой, теплой улыбкой.

— Уж извините! — Варя картинно вздернула нос, делая вид, что обиделась. — Здесь все-таки женская гимназия, кого ты еще ожидал увидеть?

Захар откинул голову назад и расхохотался — так громко, что девушка даже испугалась, не услышал бы кто. Потом они разговаривали. Они проговорили несколько часов. Сначала о выставке, потом об изобретениях Захара и его планах, а потом и вовсе болтали о всякой чепухе. Даже похихикали немного над учителями, над Златой и ее фрейлинами. О Варе разговора не получилось — она молчала, отшучивалась и уходила от ответов, хотя больше всего на свете ей хотелось бы сейчас рассказать всю правду.

Варя влетела в спальню с улыбкой. Уже начало светать, издалека доносился грохот паромобилей, а в грязно-сером небе тонули редкие цеппелины. Спать оставалось всего пару часов, и девушка, зевая, нырнула под остывшее одеяло.

Утроилась поудобнее, запустила одну руку под тяжелую перьевую подушку, а второй сквозь ткань сорочки нащупала зубцы медальона. «У меня есть друг!» — вздохнула Варя. И почувствовала, как ее укрывает теплая дрема.

Глава 9

Кто есть кто

Неделя пролетела быстро. На уроках математики гимназистки учились строить логарифмические таблицы с помощью огромной, в полкомнаты размером, разностной машины Бэббиджа. В танцевальном классе разучивали мазурку. После обеда, запахнувшись в пелерины, долго гуляли по саду. И наконец, переводили с франкийского главы из учебника этикета.

Была пятница, во время ужина за столом не смолкали сразу несколько разговоров. Злата, Рина и Матильда — Варя поддалась на уговоры и села к ним поближе — обсуждали то зимний бал, то выставку, то загадочного Глеба Владыкина, который, если верить всеобщему мнению, был «невероятным душкой». В дальнем конце стола говорили о механической опере. А напротив Вари Алиса и Фани, раскрыв учебники, готовились к завтрашнему уроку биологии.

— Сердце человека состоит из четырех камер — двух желудочков и двух предсердий. Клапаны сердца — двухстворчатые и трехстворчатые… — Варя уже готова была задремать под это мерное жужжание. — Попытки создать механическое сердце предпринимаются давно. Но пока не увенчались успехом, — Алиса перевернула страницу.

— А я где-то читала, — возразила Фани, — что одному изобретателю это почти удалось. Князю Елисею Кручинину.

— Думай, что говоришь! — оборвала ее Злата. — Механическое сердце? Этому изменнику? Чушь какая!

Варя вздрогнула и уронила вилку, Рина скосила на нее подозрительный взгляд.

— Еще неизвестно, изменник он или нет, — отчеканила Алиса. — Не было справедливого открытого суда, а значит, и виновность не доказана.

После долгой удивленной паузы все заговорили разом. Со всех сторон летели возмущенные возгласы. Амелия Никитична пыталась призвать учениц к порядку, но тщетно — разгорался скандал.

— Что ты хочешь этим сказать, Букашка? — прошипела Злата. — Хранители лгут? Казнили бедного, ни в чем не повинного человека? Ты уверена, что хочешь заявить об этом во всеуслышание? — Тон ее сделался угрожающим, и остальные девушки притихли, уставившись себе в тарелки.

— Мы очень мало знаем, — Алиса не отвела взгляда, только вспыхнули мочки ее ушей. — Значит, и судить не должны.

Варя переводила взгляд с одной девушки на другую. Незнакомое обжигающее чувство разгоралось в ее груди, заполняло каждую артерию.

— Еще как можем! — вскрикнула Злата. — Сколько людей погибло на том дирижабле?

— Полсотни, — нехотя пробубнила Алиса. — Но жена и дочь князя тоже были там, так что…

— Тем более! А шашни с Мастерами? Алхимия, запрещенные опыты? Вдруг он и правда создал чудовище… — Злата скривилась. — Таких, как он, нужно наказывать. Хорошо, что его казнили.

Варя приказывала себе молчать, приклеиться к стулу, не краснеть и даже дышать как можно тише. Но с каждым Златиным словом эти приказы теряли силу. Девушке казалось, что внутри нее кто-то поджег фитиль, и, когда он растаял, Варю обдало волной жара.

— Не смей так говорить! — Она вскочила, опрокинув тяжелый стул. Он больно задел девушку по ноге, но она этого не заметила.

Злата вздрогнула и округлила глаза.

— Человека казнили! Его больше нет! Это не игры и не шутки!

Варин голос, дрожа и срываясь, звенел в сонной тишине особняка. С каждым словом он набирал силу, заставляя всех, кто сидел в столовой, замереть, втянув головы в плечи.

— Ты его даже не знаешь! Ты понятия не имеешь! Решать, кого казнить, а кого — нет… Да кто ты такая?!

Злата сильно побледнела и не могла выговорить ни слова. Остальные гимназистки застыли, раскрыв рты. За приоткрытой дверью скрипнула половица.

Казалось, что Варя с каждой секундой становится все выше и выше. Ее глаза напоминали лиловые грозовые тучи, руки сжались в кулаки.

— Просто пустышка, вот ты кто! Самовлюбленная, злобная пустышка! Одна гниль внутри! Кто дал тебе право унижать других? Смеяться, придумывать обидные клички? А остальные? Вы, все! — Варя перевела дыхание и обвела гневным взглядом своих одноклассниц. — Почему вы молчите? Почему позволяете ей так себя вести? Вам не стыдно? — Варин голос дрогнул, по щекам покатились слезы.

На девушку смотрели десять пар глаз, она переводила взгляд с одного лица на другое, и все они казались ей безмолвными равнодушными масками. Варя всхлипнула, сделала несколько шагов назад, развернулась на каблуках и бросилась вон из столовой.

У дверей и на лестнице собрались младшие девочки, классные дамы и несколько учителей. Но Варя увидела лишь калейдоскоп размытых лиц и, не задерживаясь ни на одном из них, полетела вверх по ступенькам. Не заметила она и Гордея Ивановича, который стоял на площадке второго этажа, сложив руки на груди и поджав тонкие губы.

Добравшись до своей комнаты, Варя заперлась и, рыдая, рухнула на кровать. Что же она натворила?! Что с ней сделают, если догадаются, кто она? Но, может быть… убежать, прямо сейчас?

Варя кинулась к шкафу. Вытянув оттуда небольшой саквояж, она прижала пальцы к вискам, пытаясь вспомнить все, что может ей понадобиться. Смена белья, деньги, вуаль — самая густая, что есть…

Когда все необходимое было уложено, Варя сорвала с плечиков свое самое простое платье и, пыхтя, принялась запихивать его в пузатый саквояж. Едва она защелкнула замок, как в дверь тихонько постучали.

Варя ахнула. Опоздала! Им все известно. Про князя Кручинина, про Мастеров и про нее саму. Теперь легко догадаться, кто она. Что она за существо.

Снова стук — на этот раз более настойчивый. Варя попятилась. За ней пришли, и бежать ей некуда. В воображении тут же возникли черные фигуры, сырые коридоры казематов, сверкающая сталь хирургического ножа. Девушка прижала руку к груди и впилась пальцами в зубчатый медальон.

— Варя, это я, Алиса! — раздалось из-за двери. — Со мной Кира и Фани. И больше никого. Открой, пожалуйста! Нам очень нужно с тобой поговорить.

Варя выдохнула и открыла глаза. Алиса? Там, за дверью? Не Блюстители Прогресса, не Великий Магистр, а девочка с двумя косичками?

— Да, впусти нас, пожалуйста! — на этот раз заговорила Фани.

— Мы на твоей стороне, — поддержала ее Кира, обычно очень молчаливая.

Варя задвинула саквояж под кровать, медленно подошла к двери и прижалась к ней ухом. Тишина. Непохоже, чтобы там пряталась толпа Блюстителей. Глубоко вздохнув, Варя щелкнула замком и выглянула в щелочку.

— Вот и правильно, — улыбнулась Алиса. — Мы не обидим.

Варя пропустила одноклассниц в комнату и затворила за ними дверь.

Повисло молчание, гостьи неловко переминались с ноги на ногу, не зная, как начать разговор.

— Хотите присесть? Правда, угостить мне вас нечем… — едва слышно пробормотала Варя. Ей все еще было трудно дышать.

— Мы же только с ужина, — Алиса засмеялась, мигом разрушив напряженную обстановку. Гостьи вздохнули с облегчением и расселись кто на стул, кто в кресло, кто на кровать.

— Ты нас очень удивила! — воскликнула Алиса. — Мы, конечно, сразу поняли, что ты… Эм… Какая-то другая. Но сегодня… — Девушка посмотрела на Варю с уважением.

— Мы хотели сказать спасибо, — Фани подалась вперед. — Ты единственная, кто за нас заступился.

— А еще мы хотим, чтобы ты знала — в этой школе у тебя есть три подруги, — прошелестела Кира, убирая за ухо длинную прядь. Алиса и Фани одобрительно закивали.

— С-спасибо, — на Варином лице появилась бледная, неуверенная улыбка.

— Но как ты поставила на место этих мерзавок! — воскликнула Алиса. — Венценосцева едва ли не в обмороке! Требовала врача и нюхательную соль. Ее дрессированные собачки причитают и машут на нее салфетками. Тот еще цирк!

— С ними, кажется, еще никто так не разговаривал! — улыбнулась Фани.

— А почему? — удивилась Варя. — Вы же учитесь здесь… с шести лет, правильно? Они всегда так себя вели? И никто их не осадил?

— Никто, — Кира покачала головой. — Они ведь из влиятельных семей. Красивые. И получают отличные оценки.

— Одни хотят быть на них похожими, другие их боятся. Вот и все причины, — Алиса закатила глаза. — Но хватит об этих змеюках. Слишком много чести!

— Пожалуй, — согласилась Варя. И, помолчав немного, робко спросила: — А что теперь со мной будет? Меня накажут? Исключат?

— Исключат? — удивилась Алиса. — Нет, конечно! В худшем случае — сделают выговор. Полозов, конечно, рвал и метал. Визжал, что это неслыханно и таких невоспитанных девиц он в жизни не видел. Но потом успокоился — ты ведь не из Гардарики и плохо знаешь, что у нас принято, а что нет.

— Амелия Никитична сказала, что ты переживаешь из-за разлуки с родными. Здесь для тебя все новое и непривычное, вот нервы и расшатались. Хочет вызвать врача, чтобы прописал тебе успокоительные капли.

— Не стану я пить никаких капель! — Варя притворно возмутилась, стараясь скрыть облегчение. Никто не догадался! Блюстители не запрут ее в темницу. Она в безопасности!

— Мы вот еще что хотели сказать, — Алиса внезапно помрачнела. — Венценосцева это так не оставит.

Я не знаю, что она сделает, но таких подлых натур еще свет не видывал. Будь внимательной, старайся не говорить лишнего… Особенно про князя Кручинина, — заметив, как побледнела Варя, Алиса замотала головой и поспешила добавить: — Нет-нет, мы думаем так же, как и ты, но в Цареграде очень жестокие порядки. Один донос — и появятся Блюстители. — Алиса понизила голос: — А они так просто не отстанут.

— Я постараюсь быть осторожнее.

— Ох! — Фани взглянула на хронометр и вскочила с кресла. — Нас сейчас хватятся!

— Еще успеем наговориться, — подмигнула Алиса. — Раз мы теперь официально друзья.

— Конечно, успеем! — Варя благодарно улыбнулась.

У дверей девушки обнялись на прощание, а потом разошлись по спальням. От всех переживаний Варя едва стояла на ногах. Побросав одежду на пол, она рухнула в постель и тут же уснула.

Полозов приехал домой в одиннадцатом часу и заперся в кабинете. Из головы у него не выходило происшествие в столовой. Интуиция не обманула инспектора — с Варварой Чудариной и впрямь было что-то не так. Вернее, с ней все было не так: ее туманное происхождение, фальшивая биография, странные способности. И эта внезапная вспышка…

После опроса девочек стало понятно, что новенькая вышла из себя, когда заговорили о Елисее Кручинине. С чего бы вдруг?

Инспектор уселся за необъятный письменный стол. В нижнем ящике лежал старый дагеротип в тонкой рамке. Полозов посмотрел на карточку с ненавистью. «Ты всегда и во всем меня обходил, — подумал он. — Учеба, деньги, внимание женщин. Даже Альянс! По какому праву именно тебе выпала такая честь? Но теперь это все неважно, — лицо инспектора исказила злорадная ухмылка. — Где ты теперь, Елисей? И где я…»

Полозов откинулся на спинку кресла, и перед глазами ярко вспыхнуло воспоминание — еще свежее, не истершееся от времени.

Раскрывается тяжелая дверь, на пороге — князь Кручинин. Подтянутый, в свежей рубашке и новом шелковом жилете. Волнистые каштановые волосы зачесаны назад, лицо румяное, светло-серые глаза лучатся радостью.

— Гордей! — Князь кидается к гостю и сжимает его в объятиях. — Это ты! Как же я рад…

— И я… Не знаю, сможешь ли ты простить меня за то, что оставил тебя одного в таком страшном горе, но я совершенно не имел возможности вырваться… — Полозов отстраняется, с недоверием глядя на князя. Шесть месяцев назад погибли его жена и единственная дочь, Полина. Рухнул новый сверхскоростной дирижабль «Аргест», который Кручинин спроектировал сам. Это крушение унесло жизни пятидесяти человек, князя судили, с позором изгнали из Альянса. Он все потерял — семью, репутацию, положение в обществе. Гордей Иванович знал, что первое время Кручинин не выходил из дома, проводя время в компании с крепким алкоголем. Неделями не брился, спал в одежде, разговаривал с большим портретом, на котором были изображены его жена и дочь. Так что Полозов ожидал увидеть все что угодно, но не счастливого, помолодевшего мужчину. Полгода — недостаточный срок для того, чтобы оплакать свою разрушенную жизнь.

— Я тебя не виню, Гордей! Проходи в дом, что же ты стоишь! Побеседуем в кабинете. Я велю подать кофе.

— Ты хорошо справляешься с горем, — сквозь зубы цедит Полозов, оказавшись в просторной комнате, заставленной книжными шкафами. На стене висит фотокарточка. Хрупкая девочка лет двенадцати, с длинными светлыми волосами, сжимает в руке фарфоровую куклу, похожую на хозяйку почти как две капли воды.

— Справляюсь с горем… — Князь словно взвешивает на кончике языка каждое слово. — Разве с горем можно справиться? Оно всегда будет со мной. Всегда будет лежать внутри меня неподъемной тяжестью. Ты понимаешь, о чем я? — Кручинин прикладывает к груди красивую длиннопалую ладонь. Взгляд — тревожный, ищущий — мечется по комнате, иногда задерживаясь на лице Полозова.

— Д-да, я понимаю.

— По моей вине погибли люди. Моя семья, самое дорогое, что у меня было. Они все мертвы из-за моей ошибки… — с надрывом в голосе говорит князь. — Если бы не моя глупость, моя оплошность… Сейчас они были бы живы. Если справиться с горем означает забыть об этой потере… принять ее, я боюсь, это невозможно.

— Эту ошибку мог совершить каждый, — Полозов чеканит подготовленную фразу. Его слова кажутся неживыми, бесцветными. — Строго говоря, это даже не твоя вина. В отчете ведь было сказано, что…

— Моя. Я не хочу от нее прятаться. Мне каждый день снятся люди, которых я убил. Снятся Полли и Марианна… — Князь замолкает и смотрит куда-то в сторону. На долю секунды Полозову кажется, что он вот-вот потеряет самообладание, может быть, даже заплачет. Но тот встряхивает головой и продолжает: — Я больше не гоню эти мысли и видения. Они — часть меня, часть моей жизни. Заставить их уйти, замолчать? Я долго пытался, но понял, что мне это не под силу.

— И все же мне кажется, что ты немного… Воспрял духом? Выглядишь лучше. Ты занял себя делами? Работаешь над чем-то интересным?

Пару мгновений князь молчит и смотрит на друга долгим изучающим взглядом. Словно пытается решить — можно ли тому доверять. И наконец объявляет:

— Тебе я могу признаться. В моей жизни появился новый смысл. Я получил чудесный, удивительный дар!

Полозов слышит быстрый топот над головой.

— Вот как? — спрашивает он, все больше настораживаясь. — Ты расскажешь мне?

— Я не могу, — вздыхает Кручинин. — Пока слишком рано, и ты мне просто не поверишь… Но, обещаю, ты узнаешь первым! Когда придет время.

— Признаться, Елисей, ты меня немного пугаешь. То, о чем ты говоришь, не противоречит законам Гардарики?

— Ну что ты! — смеется князь. — Я распоряжусь насчет кофе. Будь как дома!

Едва Кручинин исчезает за дверью, Гордей Иванович подходит к столу и без всяких колебаний рассматривает лежащие на нем бумаги. Счета, бухгалтерия, старые чертежи — все в полном беспорядке. Он наугад вытягивает несколько листов и замирает, раскрыв рот.

Эскизы механического сердца. Трубки, камеры, клапаны, шестерни и пружины. Внизу, под рисунком, стоит дата: чертеж был сделан после трагедии — тогда, когда князю полагалось умирать от горя. К тому же Ложа Хранителей еще два года назад запретила Кручинину работу над проектом.

На следующем листе нарисован необычный предмет. На первый взгляд, простое зубчатое колесо. Но отверстия в нем нет, и поверхность украшена рисунком — треугольник внутри квадрата. Если присмотреться, в центре механического сердца — такой же символ. Что это? Ключ?

Гордей Иванович прислушивается к звукам дома — пока все тихо. Обходит стол и выдвигает ящики. Сначала попадаются только счета и неразборчивые заметки. Но вдруг Полозов отпрыгивает, словно увидел ядовитое насекомое. Лист пожелтевшей бумаги, а на нем… Двенадцать собранных в кольцо сосудов, и в каждом из них — человеческие фигурки, деревья, львы, драконы и жуткие неведомые твари. Пространство внутри кольца исчерчено линиями и концентрическими кругами, в переплетении которых притаились звезды, полумесяцы и загадочные символы. Алхимическая свадьба! Полозов даже перестает дышать. Цикл преобразования вещества, который, если верить легендам, позволяет создать философский эликсир. Преступить законы природы, оживить то, что мертво, сотворить самое невероятное чудовище…

Чудовище. Креатура. Мелкая дробь шагов на верхнем этаже. В доме, где не осталось никого, кроме хозяина и пары слуг. Полозов складывает все бумаги во внутренний карман. Сердце у него колотится и сбивается с ритма — нет, не от испуга, а от странной, безудержной радости.

Глава 10

Нижний город

Одна за другой летели недели. Каждый день, кроме воскресенья, был наполнен уроками: микромеханикой, биологией, языками, математикой, косметической химией, танцами. В перерывах между занятиями Варя подолгу просиживала в библиотеке или гуляла по саду с Алисой, Фани и Кирой — за это время они успели подружиться.

Почти каждый вечер, после того как Амелия Никитична обходила спальни, Варя выскальзывала в коридор и бегом бежала к черной лестнице. На чердаке уже ждал Захар — они вместе ныряли в платяной шкаф и оказывались в потайной мастерской. Мальчик показывал Варе, как продвигается работа над новыми штуковинами — особенно над «Чудо-стиркой», автоматизированной прачечной машиной.

Однажды — это было в октябре — старших гимназисток построили парами и повели на прогулку по Бульварному кольцу. У Вари до сих пор не было шанса погулять по Цареграду, и она с интересом рассматривала фасады особняков, вывески и помпезные экипажи. Небо — как всегда, низкое и сумрачное — пересекали цеппелины. Патрульные — с жестким аэростатом и газовым прожектором на киле — напоминали больших циклопов.

Маневренные частные дирижабли швартовались к специальным площадкам у окон и балконов верхних этажей. По трапам спускались дамы в мантильях и напыщенные усатые кавалеры.

— Когда я возьму первый приз на выставке, папа подарит мне такой же, — объявила Злата. После ссоры она не обмолвилась с Варей ни словом и вообще делала вид, что той не существует.

Над улицами тянулись гирлянды из картонных осенних листьев и бумажных фонариков, то тут, то там стояли крошечные домики, в которых можно было купить варенье, жареные каштаны или засахаренные яблоки. Город показался бы Варе красивым и праздничным, если бы не гарь и копоть, валившая из сотни труб. Каминные трубы, трубы паромобилей и городских пароваев, заводские трубы — все они немилосердно чадили, исторгая дым и сажу. Дышалось тяжело, а Варины белые манжеты смело можно было нести в прачечную уже к середине прогулки.

Прачечная. Варя в который раз сунула руку в карман и нащупала сложенный вдвое листок бумаги. На нем был записан адрес — девушка подсмотрела его в толстенном «Руководстве по отыскиванию жилищ»: Фабричная улица, семь, квартира двенадцать, Катерина Андреевна Колесникова. Захар, конечно, будет в ярости, но Варе очень хотелось хоть чем-то помочь ему и его маме. К тому же друг ведь может и не узнать!

— Прекраснейшие дамы и почтеннейшие господа! — прогремело где-то впереди. — Подождите, не спешите, наш спектакль посетите! Только сегодня! Свежайшее представление о том, как алхимики бомбу собирали да сами на ней и взорвались…

Варя вытянула шею и увидела яркую декорацию с прорезанным в ней прямоугольным окошком, в котором уже приплясывали две марионетки. Рядом крутился скоморох в бубенчатом колпаке. Вокруг пестрого шатра образовалась толпа, и гимназистки начали протискиваться в первые ряды, не желая пропустить представление.

Варя поняла, что такого шанса ей больше не представится. Она шагнула назад, и толпа сомкнулась, отделяя ее от девочек и Амелии Никитичны. Убедившись, что никто не заметил ее маневра, Варя перебежала улицу, едва не угодила под колеса тяжелого самоходного экипажа и повернула в первый попавшийся переулок.

Нырнув ненадолго в торговые ряды, Варя вышла оттуда с увесистой корзинкой, в которой лежали хлеб, сыр, солонина и яблоки. А еще лечебная мазь «Белоручка» и упаковка душистого мыла «Сияние» («ваши воротнички будут белее снега!»).

Стараясь держаться подальше от парапета и не смотреть на ленивую темную воду Царь-реки, Варя прошла по мосту. Мимо по специальным рельсам прогрохотал почтовый механоид. Прогрохотал и исчез среди аккуратных особняков. Интересно, подумала Варя, вспоминая равнодушное лицо из блестящего желтого металла, где теперь работают обычные почтальоны?

— Простите, сударь! Вы не подскажете мне дорогу? — Варя окликнула франтоватого господина в цилиндре и с напомаженными усами и протянула ему листок с адресом.

— Хм… — Мужчина нахмурился и смерил гимназистку подозрительным взглядом. — Вы уверены? Нижний город — не самое подходящее место для вас.

Варя растерялась:

— Но мне очень нужно туда попасть…

— Как знаете, — пожал плечами господин. — Вам нужно идти вдоль набережной, а оттуда…

Девушка петляла короткими улочками и переулками, и чем дальше она шла, тем мрачнее делалось вокруг. Грязно-серые фасады домов надвигались на Варю, будто желая раздавить ее, под ногами все чаще попадались зола и мусор, темные дворы дышали зловонием и таили угрозу. Булыжники мостовой сменились прогнившими досками, Варины ботинки то и дело увязали в грязи. Навстречу девушке шагали перепачканные копотью работяги, изможденные женщины, увешанные грязными баулами, тощие оборванные мальчишки. Варя с недоумением смотрела по сторонам. Как же так — ведь за квартал отсюда тарахтят новехонькие интроциклы и разодетые дамы шуршат по чистой мостовой подолами шелковых платьев.

Наконец Варя нырнула в темную арку и оказалась в тесном неприветливом дворе. Со всех сторон на девушку смотрели маленькие закопченные окошки, и она невольно поежилась, прижимая к себе корзину. Ветер трепал налепленные на грязные стены листы. На одном из них Варя разглядела незнакомый символ — солнце и полумесяц, заключенные в зубчатое колесо. Внутри символа красовалась литера «М», перечеркнутая горизонтальной линией. Знак рассекала тройная стрела Прогресса. «Увидел Мастера? Сообщи Блюстителям и получи вознаграждение!» — кричали большие черные буквы.

Разглядеть плакат как следует Варя не успела. Дверь подъезда распахнулась, и навстречу ей выбежала невысокая женщина с усталым конопатым лицом. Одета она была в истрепанное зеленое платье и две пухлые шали, перекрещенные на груди. Цветастый платок на голове, а в руках, красных и распухших, — большущий и, по виду, тяжелый мешок. Варя замерла, вглядываясь в доброе лицо с запавшими серыми глазами, — кажется, это и есть мама Захара. Увидев девушку, она замедлила шаг и уже раскрыла рот, готовясь что-то сказать, но Варя кинулась ей навстречу и сунула в руки корзину:

— Это вам, возьмите!

— Что ты, деточка, не нужно… — смутилась женщина.

— Возьмите, пожалуйста! — Варя начала краснеть, и, несмотря на протесты Катерины Андреевны, поставила корзину на землю у ее ног. Потом повернулась и зашагала прочь, постепенно прибавляя шаг.

— Барышня, милая, постойте! — донеслось ей вслед. — Куда вы!

Спектакль как раз закончился, когда Варя прибежала на бульвар. Ее пропажу заметила только Алиса, но виду не подала. Зато вечером на чердаке девушку уже поджидал рассерженный Захар.

Конец ознакомительного фрагмента.