Неточные совпадения
Но, кроме тех выгод, которых получил бы всякий другой муж от такой жены, вы, по особенностям вашей натуры, более, чем
кто — либо, нуждаетесь в содействии, —
скажу прямее: в руководстве.
Обстоятельства были так трудны, что Марья Алексевна только махнула рукою. То же самое случилось и с Наполеоном после Ватерлооской битвы, когда маршал Груши оказался глуп, как Павел Константиныч, а Лафайет стал буянить, как Верочка: Наполеон тоже бился, бился, совершал чудеса искусства, — и остался не при чем, и мог только махнуть рукой и
сказать: отрекаюсь от всего, делай,
кто хочет, что хочет и с собою, и со мною.
— Мне жаль вас, —
сказала Верочка: — я вижу искренность вашей любви (Верочка, это еще вовсе не любовь, это смесь разной гадости с разной дрянью, — любовь не то; не всякий тот любит женщину,
кому неприятно получить от нее отказ, — любовь вовсе не то, — но Верочка еще не знает этого, и растрогана), — вы хотите, чтобы я не давала вам ответа — извольте. Но предупреждаю вас, что отсрочка ни к чему не поведет: я никогда не дам вам другого ответа, кроме того, какой дала нынче.
— Добрая и умная девушка ваша невеста; да, мы, женщины, — жалкие существа, бедные мы! —
сказала Верочка: — только,
кто же ваша невеста? вы говорите так загадочно.
— Вы хотели
сказать: но что ж это, если не любовь? Это пусть будет все равно. Но что это не любовь, вы сами
скажете.
Кого вы больше всех любите? — я говорю не про эту любовь, — но из родных, из подруг?
Потом вдруг круто поворотила разговор на самого учителя и стала расспрашивать,
кто он, что он, какие у него родственники, имеют ли состояние, как он живет, как думает жить; учитель отвечал коротко и неопределенно, что родственники есть, живут в провинции, люди небогатые, он сам живет уроками, останется медиком в Петербурге; словом
сказать, из всего этого не выходило ничего.
— Что вас обманывать? Да, нельзя. Я это хотел
сказать вам. Но — терпение, терпение, мой друг! Будьте тверды!
Кто тверд, добьется удачи.
—
Кто это тебе
сказал, мой милый друг Верочка?
— Да, мой друг, это правда: не следует так спрашивать. Это дурно. Я стану спрашивать только тогда, когда в самом деле не знаю, что ты хочешь
сказать. А ты хотела
сказать, что ни у
кого не следует целовать руки.
— Что ж я стану им преподавать? разве латинский и греческий, или логику и реторику? —
сказал, смеясь, Алексей Петрович. — Ведь моя специальность не очень интересна, по вашему мнению и еще по мнению одного человека, про которого я знаю,
кто он.
— Да ведь я знаю,
кто эта дама, —
сказал офицер, на беду романтика подошедший к спорившим: — это г-жа N.; она при мне это и
сказала; и она действительно отличная женщина, только ее тут же уличили, что за полчаса перед тем она хвалилась, что ей 26 лет, и помнишь, сколько она хохотала вместе со всеми?
Идет ему навстречу некто осанистый, моцион делает, да как осанистый, прямо на него, не сторонится; а у Лопухова было в то время правило: кроме женщин, ни перед
кем первый не сторонюсь; задели друг друга плечами; некто, сделав полуоборот,
сказал: «что ты за свинья, скотина», готовясь продолжать назидание, а Лопухов сделал полный оборот к некоему, взял некоего в охапку и положил в канаву, очень осторожно, и стоит над ним, и говорит: ты не шевелись, а то дальше протащу, где грязь глубже.
Если бы
кто посторонний пришел посоветоваться с Кирсановым о таком положении, в каком Кирсанов увидел себя, когда очнулся, и если бы Кирсанов был совершенно чужд всем лицам, которых касается дело, он
сказал бы пришедшему советоваться: «поправлять дело бегством — поздно, не знаю, как оно разыграется, но для вас, бежать или оставаться — одинаково опасно, а для тех, о спокойствии которых вы заботитесь ваше бегство едва ли не опаснее, чем то, чтобы вы оставались».
Это будет похвала Лопухову, это будет прославление счастья Веры Павловны с Лопуховым; конечно, это можно было
сказать, не думая ровно ни о
ком, кроме Мерцаловых, а если предположить, что он думал и о Мерцаловых, и вместе о Лопуховых, тогда это, значит, сказано прямо для Веры Павловны, с какою же целью это сказано?
— А ведь вы уж успокоились; стало быть, вы уже могли бы вспомнить, что надобно
сказать ей: спи, уж первый час, а ведь она поутру встает рано.
Кто должен был вспомнить об этом, вы или я? Я пойду
скажу ей, чтобы спала. И тут же кстати — за новое покаяние, ведь вы опять каетесь, — новая награда, я наберу, что там есть вам поужинать. Ведь вы не обедали ныне; а теперь, я думаю, уж есть аппетит.
«Это было недавно, о, это было очень недавно. Ты знаешь ли,
кто первый почувствовал, что я родилась и
сказал это другим? Это
сказал Руссо в «Новой Элоизе». В ней, от него люди в первый раз услышали обо мне.
— Быть невеселым, это как
кому угодно, —
сказал Бьюмонт: — но скучать, по моему мнению, неизвинительно, Скука в моде у наших братьев, англичан; но мы, американцы, не знаем ее.
— Я вам
сказала: одна, что я могу начать? Я не знаю, как приняться; и если б знала, где у меня возможность? Девушка так связана во всем. Я независима у себя в комнате. Но что я могу сделать у себя в комнате? Положить на стол книжку и учить читать. Куда я могу идти одна? С
кем я могу видеться одна? Какое дело я могу делать одна?
— Но
кто ж вам
сказал, Чарли, что я не думала об этом гораздо больше трех дней? — отвечала она, не выпуская его руки.
Неточные совпадения
Городничий. Это бы еще ничего, — инкогнито проклятое! Вдруг заглянет: «А, вы здесь, голубчик! А
кто,
скажет, здесь судья?» — «Ляпкин-Тяпкин». — «А подать сюда Ляпкина-Тяпкина! А
кто попечитель богоугодных заведений?» — «Земляника». — «А подать сюда Землянику!» Вот что худо!
Городничий. Жаловаться? А
кто тебе помог сплутовать, когда ты строил мост и написал дерева на двадцать тысяч, тогда как его и на сто рублей не было? Я помог тебе, козлиная борода! Ты позабыл это? Я, показавши это на тебя, мог бы тебя также спровадить в Сибирь. Что
скажешь? а?
Городничий.
Скажите! такой просвещенный гость, и терпит — от
кого же? — от каких-нибудь негодных клопов, которым бы и на свет не следовало родиться. Никак, даже темно в этой комнате?
Анна Андреевна. Ну,
скажите, пожалуйста: ну, не совестно ли вам? Я на вас одних полагалась, как на порядочного человека: все вдруг выбежали, и вы туда ж за ними! и я вот ни от
кого до сих пор толку не доберусь. Не стыдно ли вам? Я у вас крестила вашего Ванечку и Лизаньку, а вы вот как со мною поступили!
Впрочем, я так только упомянул об уездном суде; а по правде
сказать, вряд ли
кто когда-нибудь заглянет туда: это уж такое завидное место, сам бог ему покровительствует.