Неточные совпадения
Тут был граф Х., наш несравненный дилетант, глубокая музыкальная натура, который так божественно"сказывает"романсы, а в сущности, двух нот разобрать не может, не тыкая вкось и вкривь указательным пальцем по клавишам, и поет не то
как плохой цыган, не то
как парижский коафер; тут был и наш восхитительный барон Z., этот мастер на все руки: и литератор, и администратор, и оратор, и шулер; тут был и князь Т., друг религии и народа, составивший себе во время
оно, в блаженную эпоху откупа, громадное состояние продажей сивухи, подмешанной дурманом; и блестящий генерал О. О… который что-то покорил, кого-то усмирил и
вот, однако, не знает, куда деться и чем себя зарекомендовать и Р. Р., забавный толстяк, который считает себя очень больным и очень умным человеком, а здоров
как бык и глуп
как пень…
—
Вот, что называется, встреча! — повторял
он, расширяя заплывшие глаза и выдвигая пухлые губки, над которыми странно и неуместно торчали крашеные усы. Ай да Баден! Все сюда
как тараканы лезут.
Как ты сюда попал?
—
Как на что! Да постой, постой, тебе, может быть неизвестно, кто еще сюда приехал? Губарев! Сам, своей особой!
Вот кто здесь! Вчера из Гейдельберга прикатил. Ты, конечно, с
ним знаком?
Право, если б я был живописцем,
вот бы я
какую картину написал: образованный человек стоит перед мужиком и кланяется
ему низко: вылечи, мол, меня, батюшка-мужичок, я пропадаю от болести; а мужик в свою очередь низко кланяется образованному человеку: научи, мол, меня, батюшка — барин, я пропадаю от темноты.
Она, она меня не стоит…
Вот как! (
Он горько усмехнулся.) Она сама не знала,
какая в ней таилась сила, ну, а убедившись в ее действии на бале,
как же ей было остановиться на ничтожном студенте… Все это понятно".
— С моею фигурой, с положением моим в обществе
оно, точно, неправдоподобно; но вы знаете — уже Шекспир сказал:"Есть многое на свете, друг Гонца, и так далее. Жизнь тоже шутить не любит.
Вот вам сравнение: дерево стоит перед вами, и ветра нет;
каким образом лист на нижней ветке прикоснется к листу на верхней ветке? Никоим образом. А поднялась буря, все перемешалось — и те два листа прикоснулись.
— О господи! — воскликнул с комической ужимкой Потугин, —
какие нынче стали молодые люди! Прелестнейшая дама приглашает
их к себе, засылает за
ними гонцов, нарочных, а
они чинятся! Стыдитесь, милостивый горсударь, стыдитесь.
Вот ваша шляпа. Возьмите ее, и"форвертс!" —
как говорят наши друзья, пылкие немцы. Литвинов постоял еще немного в раздумье, но кончил тем, что взял шляпу и вышел из комнаты вместе с Потугиным.
Вот наши господа помещики и жалуются горько и терпят убытки, оттого что не существует удовлетворительной эерносушилки, которая избавила бы
их от необходимости сажать хлебные снопы в овины,
как во времена Рюрика: овины эти страшно убыточны, не хуже лаптей или рогож, и горят
они беспрестанно.
Вот поднять старый, стоптанный башмак, давным-давно свалившийся с ноги Вен-Симона или Фурие, и, почтительно возложив
его на голову, носиться с
ним,
как со святыней, — это мы в состоянии; или статейку настрочить об историческом и современном значении пролетариата в главных городах Франции это тоже мы можем; а попробовал я как-то предложить одному такому сочинителю и политико-эконому, вроде вашего господина Ворошилова, назвать мне двадцать городов в этой самой Франции, так знаете ли, что из этого вышло?
Была одна до того старая, что казалось, вот-вот сейчас разрушится: она поводила обнаженными, страшными, темно-серыми плечами и, прикрыв рот веером, томно косилась на Ратмирова уже совсем мертвыми глазами;
он за ней ухаживал; ее очень уважали в высшем свете
как последнюю фрейлину императрицы Екатерины.
—
Как? Раки? Неужели? Ах, это чрезвычайно любопытно!
Вот это я бы посмотрела! Мсье Лужин, — прибавила она, обратившись к молодому человеку с каменным,
как у новых кукол, лицом и каменными воротничками (
он славился тем, что оросил это самое лицо и эти самые воротнички брызгами Ниагары и Нубийского Нила, впрочем ничего не помнил изо всех своих путешествий и любил одни русские каламбуры…), — мсье Лужин, будьте так любезны, достаньте нам рака.
—
Вот, Ирина Павловна, — начал
он, —
вот то несчастье, которое меня… поразило, которое я должен бы был предвидеть и избежать, если б,
как и тогда,
как в то московское время, я не попал тотчас в водоворот.
Поезд опоздал несколькими минутами. Томление Литвинова перешло в мучительную тоску:
он не мог устоять на месте и, весь бледный, терся и толпился между народом."Боже мой, — думал
он, — хоть бы еще сутки…"Первый взгляд на Таню, первый взгляд Тани…
вот что
его страшило,
вот что надо было поскорей пережить… А после? А после — будь что будет!..
Он уже не принимал более никакого решения,
он уже не отвечал за себя. Вчерашняя фраза болезненно мелькнула у
него в голове… И
вот как он встречает Таню!..
Но
вот он обернулся к Татьяне и втайне смутился: она глядела на
него внимательно и с таким выражением,
как будто сама себя спрашивала,
какого рода впечатление возбуждалось в ней?
На другое утро Литвинов только что возвратился домой от банкира, с которым еще раз побеседовал об игривом непостоянстве нашего курса и лучшем способе высылать за границу деньги,
как швейцар вручил
ему письмо.
Он узнал почерк Ирины и, не срывая печати, — недоброе предчувствие, бог знает почему, проснулись в
нем, — ушел к себе в комнату.
Вот что прочел
он (письмо было написано по-французски...
Жить в ее близости, посещать ее, делить с ней развращенную меланхолию модной дамы, которая и тяготится и скучает светом, а вне
его круга существовать не может, быть домашним другом ее и, разумеется,
его превосходительства… пока… пока минет каприз и приятель-плебей потеряет свою пикантность и тот же тучный генерал или господин Фиников
его заменит —
вот это возможно, и приятно, и, пожалуй, полезно… говорит же она о полезном применении моих талантов! — а тот умысел несбыточен! несбыточен…"В душе Литвинова поднимались,
как мгновенные удары ветра перед грозой, внезапные, бешеные порывы…
— А к тому, — отвечал Потугин, и глаза
его засветились таким дружелюбным чувством,
какого Литвинов даже не ожидал от
него, — к тому, что
вот вы не отталкиваете мертвой человечьей головы и вам, быть может, за вашу доброту и удастся перескочить через роковой камень. Не стану я вас больше удерживать, только вы позвольте обнять вас на прощанье.
— Да
вот именно эти два человека. А
он с полгода скоро будет
как сюда воротился. Других под сюркуп взяли, а
ему ничего. В деревне с братцем живет, и послушал бы ты теперь…
— У ней озлобленный ум, — повторяет одними губами сестра. И
вот отчего молодые люди не все сплошь влюбляются в Ирину…
Они ее боятся…
они боятся ее"озлобленного ума". Такая составилась о ней ходячая фраза; в этой фразе,
как во всякой фразе, есть доля истины. И не одни молодые люди ее боятся; ее боятся и взрослые, и высокопоставленные лица, и даже особы.