Неточные совпадения
Миру во все стороны нет конца и не может
быть: как
бы ни было что-нибудь далеко, за самым далеким
есть еще более далекое.
То же и во времени: нет миру
ни начала,
ни конца. За
тем,
что было тысячи лет назад,
были еще тысячи и тысячи лет без конца. И потому ясно,
что человеку никак нельзя понять,
что такое вещественный мир теперь и
что такое он
был и
что будет.
Конфуций говорил: небо и земля велики, но они имеют цвет, образ, величину. В человеке же
есть то,
что думает обо всем,
что есть и
что не имеет
ни цвета,
ни образа,
ни величины. Так
что, если
бы весь мир
был мертв,
то то,
что есть в человеке, одно давало
бы жизнь миру.
В каждом человеке живет
тот дух, выше
чего нет ничего на свете, и потому,
чем бы ни был человек в мире: царем или каторжником, архиереем или нищим, — все равны, потому
что в каждом живет
то,
что выше всего в мире.
Главное в учении Христа это
то,
что он всех людей признавал братьями. Он видел в человеке брата и потому любил всякого, кто
бы он
ни был и какой
бы он
ни был. Он смотрел не на внешнее, а на внутреннее. Он не смотрел на тело, а сквозь наряды богатого и лохмотья нищего видел бессмертную душу. В самом развращенном человеке он видел
то,
что могло этого самого падшего человека превратить в самого великого и святого человека, такого же великого и святого, каким
был он сам.
Люди не считают дурным
есть животных оттого,
что ложные учителя уверили их в
том,
что бог разрешил людям
есть животных. Это неправда. В каких
бы книгах
ни было написано,
что не грех убивать животных и
есть их, в сердце каждого человека написано яснее,
чем в каких
бы то ни было книгах,
что животных надо жалеть и нельзя убивать также, как и людей. Мы все знаем это, если не заглушаем в себе совести.
Индийский мудрец говорил: «В тебе, во мне, во всех существах живет один и
тот же дух жизни, а ты сердишься на меня, не любишь меня. Помни,
что мы с тобой одно. Кто
бы ты
ни был, ты и я — одно».
Если человек хочет отличиться от других богатством, почетом, чинами,
то сколько
бы он
ни возвеличивался, ему никогда не
будет довольно, и он никогда не
будет спокоен и радостен. Если же он поймет,
что в нем живет
то божественное начало, которое живет во всех людях,
то он тотчас же станет и спокоен и радостен, в каком
бы он
ни был положении, потому
что будет понимать,
что в нем
есть то,
что выше всего на свете.
Какие
бы ни были на свете веры, истинная вера только
та одна,
что бог — любовь. А от любви не может
быть ничего, кроме добра.
Надо уважать всякого человека, какой
бы он
ни был жалкий и смешной. Надо помнить,
что во всяком человеке живет
тот же дух, какой и в нас. Даже тогда, когда человек отвратителен и душой и телом, надо думать так: «Да, на свете должны
быть и такие уроды, и надо терпеть их». Если же мы показываем таким людям наше отвращение,
то, во-первых, мы несправедливы, а во-вторых, вызываем таких людей на войну не на живот, а на смерть.
Какой он
ни есть, он не может переделать себя.
Что же ему больше делать, как только бороться с нами, как с смертельным врагом, если мы выказываем к нему вражду. Ведь в самом деле: мы хотим
быть с ним добры, если он перестанет
быть таким, какой он
есть. А этого он не может. И потому надо
быть добрым со всяким человеком, каков
бы он
ни был, и не требовать от него
того,
чего он не может сделать: не требовать от человека
того, чтобы он перестал
быть собой.
Посмотрите на
то, как хочет жить раб. Прежде всего он хочет, чтобы его отпустили на волю. Он думает,
что без этого он не может
быть ни свободным,
ни счастливым. Он говорит так: если
бы меня отпустили на волю, я сейчас
бы был вполне счастлив, я не
был бы принужден угождать и прислуживаться моему хозяину, я мог
бы говорить с кем угодно, как с равным себе, мог
бы идти, куда хочу, не спрашиваясь
ни у кого.
Пользуясь какой
бы то ни было вещью, помни,
что это — произведение человеческого труда и
что, тратя, уничтожая, портя эту вещь, ты тратишь труд, иногда жизнь человеческую.
А для
того, чтобы богатому любить не словом или языком, а делом и истиной, надо давать просящему, как сказал Христос. А если давать просящему,
то как
бы много имения
ни было у человека, он скоро перестанет
быть богат. А как только перестанет
быть богат, так и случится с ним
то самое,
что Христос сказал богатому юноше,
то есть не
будет уже
того,
что мешало богатому юноше идти за ним.
В индийском законе сказано так: как верно
то,
что зимою бывает холодно, а летом тепло, так же верно и
то,
что злому человеку бывает дурно, а доброму хорошо. Пусть никто не входит в ссору, хотя
бы он и
был обижен и страдал, пусть не оскорбляет никого
ни делом,
ни словом,
ни мыслью. Всё это лишает человека истинного блага.
Много
есть наказаний гордому человеку, но главное и самое тяжелое наказание
то,
что, какие
бы ни были у него достоинства и как
бы он об этом
ни старался, люди не любят его.
Жизнь для души
тем отличается от жизни мирской,
что тот, кто живет для души, не может
быть доволен собой,
что бы он
ни сделал хорошего; он считает,
что сделал только
то,
что нужно, и
то далеко не всё, и потому может только укорять себя, а никак не гордиться, не
быть довольным собою.
Ребенок встречает другого ребенка, какого
бы он
ни был сословия, веры и народности, одинаково доброжелательной, выражающей радость, улыбкой. Взрослый же человек, который должен
бы быть разумнее ребенка, прежде
чем сойтись с человеком, уже соображает, какого сословия, веры, народа
тот человек, и, смотря по сословию, вере, народности, так или иначе обходится с ним. Недаром говорил Христос:
будьте как дети.
Какой
бы ни был в наше время человек,
будь он самый образованный,
будь он простой рабочий,
будь он философ, ученый,
будь он невежда,
будь он богач,
будь он нищий,
будь он духовное лицо какого
бы то ни было исповедания,
будь он военный, — всякий человек нашего времени знает,
что люди все имеют одинаковые права на жизнь и блага мира,
что одни люди не лучше и не хуже других,
что все люди равные. А между
тем всякий живет так, как будто не знает этого. Так сильно еще между людьми заблуждение о неравенстве людей.
Какие
бы ни были сами люди и какие
бы ни были их отцы и деды, все люди так же равны, как две капли воды, потому
что во всех живет один и
тот же дух божий.
Ни один человек не может
быть ни орудием,
ни целью. В этом состоит его достоинство. И как он не может располагать собою
ни за какую цену (
что было бы противно его достоинству), так же не имеет он права распоряжаться жизнями других людей,
то есть он обязан в действительности признать достоинство человеческого звания в каждом человеке и потому должен выражать это уважение к каждому человеку.
Страх перед наказанием никогда не удержал
ни одного убийцу.
Тот, кто идет убивать своего соседа из мести или нужды, не рассуждает много о последствиях. Убийца всегда уверен,
что избегнет преследования. Если
бы когда-нибудь
было объявлено,
что никакого наказания не
будут налагать на убийц, число убийств не увеличилось
бы ни на один случай. Весьма вероятно, напротив,
что оно уменьшилось
бы, потому
что не
было бы преступников, развращенных в тюрьмах.
Спрашивать о
том, сколько раз надо прощать брата, всё равно,
что спрашивать человека, который знает,
что пить вино дурно, и решил никогда не
пить вина, спрашивать его, сколько раз нужно отказываться от вина, когда подносят. Если я решил не
пить,
то не
буду пить, сколько
бы раз
ни подносили.
То же и с прощением.
Надо заниматься серьезными, стоящими внимания и забот людей вопросами, а не мечтами о таком устройстве мира, в котором люди подставляли
бы другую щеку, когда их бьют по одной, отдавали
бы кафтан, когда с них снимают рубаху, и жили
бы, как птицы небесные, — всё это пустая болтовня», — говорят люди, не замечая
того,
что корень всех каких
бы то ни было вопросов именно в
том самом, чтò они называют пустой болтовней.
Люди в наше время так привыкли к
тому,
что из всех дел, которые делаются,
есть такие, которые им запрещено делать, и еще такие, которые им велено делать, как
бы это
ни было трудно для них, и
что если они
будут делать
то,
что запрещено, и не
будут делать
того,
что повелено,
то кто-то за это накажет их, и им
будет от этого худо. Люди так привыкли к этому,
что и не спрашивают, кто
те лица, которые запрещают им, и кто
будет их наказывать за неисполнение, и покорно исполняют всё,
что от них требуется.
Говорят, истинно верующие составляют церковь.
Есть ли эти истинно верующие, или нет их, мы не можем знать. Каждый из нас желал
бы быть таким истинно верующим и каждый старается
быть им; но никто не должен говорить
ни про себя,
ни про
тех, которые верят так же, как он,
что они одни истинно верующие, потому
что если они могут сказать про себя,
что они истинно верующие,
то точно
то же могут сказать и другие.
В утешение же
тем, кто посвящает свою жизнь и силы благородной и трудной борьбе с заблуждениями какого
бы то ни было рода, смело можно сказать,
что хотя до появления истины заблуждение и
будет делать свое дело, как совы и летучие мыши — ночью, но
что скорее совы и летучие мыши запугают и загонят солнце туда, откуда оно взошло,
чем прежнее заблуждение вытеснит познанную и отчетливо и до конца высказанную истину и займет беспрепятственно ее свободное место.
Memento mori, помни смерть! — великое слово. Если
бы мы помнили
то,
что мы неизбежно и скоро умрем, вся жизнь наша
была бы совсем другая. Если человек знает,
что он умрет через полчаса,
то он наверное не станет делать
ни пустого,
ни глупого,
ни, главное, дурного в эти полчаса. Но полвека, которые, может
быть, отделяют тебя от смерти, разве не
то же,
что полчаса?
Если
бы люди действительно вполне понимали жизнь так, как они говорят,
что понимают ее,
то есть только как телесное существование,
то ни один от одного страха всех
тех мучительных и ничем не объяснимых страданий, которые он видит вокруг себя и которым он может подпасть всякую секунду, не остался
бы жить на свете.
Жизнь, какая
бы ни была,
есть благо, выше которого нет никакого. Если мы говорим,
что жизнь зло,
то мы говорим это только в сравнении с другой, воображаемой, лучшей, жизнью, но ведь мы никакой другой лучшей жизни не знаем и не можем знать, и потому жизнь, какая
бы она
ни была,
есть высшее, доступное нам, благо.
Ничто так очевидно не подтверждает
того,
что дело жизни
есть совершенствование, как
то,
что чего бы ты
ни желал вне своего совершенствования, как
бы полно
ни удовлетворилось твое желание, как скоро оно удовлетворено, так тотчас же уничтожается прелесть желания.
Разве возможно
было бы всем людям жить в одной Америке или Иерусалиме, или жить в одно и
то же время? Если
бы счастие
было в богатстве, или в здоровье, или в красоте,
то ведь тогда все бедные, все старики, все больные, все некрасивые
были бы несчастны. Неужели бог лишил всех этих людей счастия? Нет, благодарение богу! Он трудное сделал ненужным, сделал так,
что нет счастия в богатстве, нет его
ни в чинах,
ни в красоте тела. Счастие в одном — в доброй жизни, и это во власти каждого.
Слова эти значат
то,
что как
бы тяжело
ни было человеку, какие
бы горести и беды
ни напали на него, ему стоит только понять и принять в сердце истинное учение о
том,
что жизнь и ее благо в соединении души с
тем, от
чего она отделена телом: с душами других людей и с богом, и сразу исчезнет всё кажущееся зло.