Путь жизни

Человек — это дух божий в теле.

В начале жизни человек не знает этого и думает, что жизнь его в его теле. Но чем больше он живет, тем больше он узнает, что настоящая его жизнь — в духе, а не в теле. Вся жизнь человека в том, чтобы всё больше и больше узнавать это. Знание же дается нам легче и вернее всего страданиями тела. Так что именно страдания тела делают жизнь нашу такою, какою она должна быть: духовною.

Рост физический — это только приготовление запасов для роста духовного, который начинается при увядании тела.

Человек живет для тела и говорит: всё скверно; человек живет для души и говорит: неправда, всё прекрасно. То, что ты называешь скверным, это то самое точило, без которого затупилось, заржавело бы самое дорогое, что есть во мне: моя душа.

Все бедствия — и всего человечества и отдельных людей — ведут человечество и людей, хотя и окольным путем, всё к той же одной цели, которая поставлена людям: к всё большему и большему проявлению духовного начала как каждым человеком в себе, так и во всем человечестве.

«Ибо я сошел с небес не для того, чтобы творить волю мою, но волю пославшего меня отца; воля же пославшего меня отца есть та, чтобы из того, что он мне дал, ничего не погубить», — сказано у Иоанна (VI, 38—39), то есть сохранить, возрастить в себе, довести до высшей возможной степени ту искру божественности, которая дана, поручена мне, как дитя няньке. Что же нужно для того, чтобы исполнить это? Не удовлетворение похоти, не людская слава, не спокойная жизнь, а, напротив, воздержание, смирение, труд, борьба, — лишения, страдания, унижения, гонения, то самое, что сказано много раз в евангелии. И вот это самое, то, что нужно нам, то и посылается нам в самых разнообразных видах, и в малых, и в больших размерах. Только бы мы умели принимать это как следует, как нужную нам, а потому радостную работу, а не как нечто досадное, нарушающее то наше животное существование, которое мы считаем жизнью и усиление которого считаем благом!

«Если бы человек и мог не бояться смерти и не думать о ней, — одних страданий, ужасных, бесцельных, ничем не оправдываемых и никогда не отвратимых страданий, которым он подвергается, было бы достаточно для того, чтобы разрушить всякий разумный смысл, приписываемый жизни», — говорят люди.

Я занят добрым, несомненно полезным для других делом, и вдруг меня схватывает болезнь, обрывает мое дело и томит и мучает без всякого толка и смысла. Перержавел винт в рельсах, и нужно, чтобы в тот самый день, когда он выскочил, в этом поезде, в этом вагоне ехала добрая женщина-мать, и нужно, чтобы раздавило на ее глазах ее детей. Проваливается от землетрясения именно то место, на котором стоит Лиссабон или Верный, и зарываются живыми в землю и умирают в страшных страданиях ничем не виноватые люди. Зачем, за что эти и тысячи других бессмысленных, ужасных случайностей, страданий, поражающих людей? Какой это имеет смысл?

Ответ на это тот, что рассуждения эти совершенно справедливы для людей, не признающих духовной жизни. И для таких людей жизнь человеческая действительно не имеет никакого смысла. Но дело в том, что жизнь людей, не признающих духовной жизни, не может не быть бессмысленна и бедственна. Ведь если бы только люди, не признающие духовной жизни, делали те выводы, которые неизбежно следуют из одного телесного миросозерцания, то люди, понимающие свою жизнь только как личное, телесное существование, ни минуты не оставались бы жить. Ведь ни один работник не стал бы жить у хозяина, который, нанимая работника, выговорил бы себе право всякий раз, как это ему вздумается, жарить этого работника живым на медленном огне, или с живого сдирать кожу, или вытягивать жилы и вообще делать все те ужасы, которые он на глазах нанимающегося, без всякого объяснения и причины, проделывает над своими работниками. Если бы люди действительно вполне понимали жизнь так, как они говорят, что понимают ее, то есть только как телесное существование, то ни один от одного страха всех тех мучительных и ничем не объяснимых страданий, которые он видит вокруг себя и которым он может подпасть всякую секунду, не остался бы жить на свете.

А люди живут, жалуются, плачутся на страдания и продолжают жить.

Объяснение этого странного противоречия только одно: люди все в глубине души знают, что жизнь их не в теле, а в духе, и что всякие страдания всегда нужны, необходимы для блага духовной жизни. Когда люди, не видя смысла в человеческой жизни, возмущаются против страданий, но все-таки продолжают жить, то происходит это только оттого, что они умом утверждают телесность жизни, в глубине же души знают, что она духовна и что никакие страдания не могут лишить человека его истинного блага.