— Только подумаем, любезные сестры и братья, о себе, о своей жизни, о том, что мы делаем, как живем, как прогневляем любвеобильного Бога, как заставляем страдать Христа, и мы поймем, что нет нам прощения, нет выхода, нет спасения, что все мы обречены погибели. Погибель ужасная, вечные мученья ждут нас, — говорил он дрожащим, плачущим голосом. — Как спастись? Братья, как спастись из этого ужасного пожара? Он объял
уже дом, и нет выхода.
Неточные совпадения
После чая стали по скошенному
уже лужку перед
домом играть в горелки. Взяли и Катюшу. Нехлюдову после нескольких перемен пришлось бежать с Катюшей. Нехлюдову всегда было приятно видеть Катюшу, но ему и в голову не приходило, что между ним и ею могут быть какие-нибудь особенные отношения.
Туман был так тяжел, что, отойдя на пять шагов от
дома,
уже не было видно его окон, а только чернеющая масса, из которой светил красный, кажущийся огромным свет от лампы.
Расстояние от
дома предварительного заключения до пересыльного замка было огромное, и приехал Нехлюдов в замок
уже только к вечеру.
Еще не успели за ним затворить дверь, как опять раздались всё те же бойкие, веселые звуки, так не шедшие ни к месту, в котором они производились, ни к лицу жалкой девушки, так упорно заучивавшей их. На дворе Нехлюдов встретил молодого офицера с торчащими нафабренными усами и спросил его о помощнике смотрителя. Это был сам помощник. Он взял пропуск, посмотрел его и сказал, что по пропуску в
дом предварительного заключения он не решается пропустить сюда. Да
уж и поздно..
Черная туча совсем надвинулась, и стали видны
уже не зарницы, а молнии, освещавшие весь двор и разрушающийся
дом с отломанными крыльцами, и гром послышался
уже над головой. Все птицы притихли, но зато зашелестили листья, и ветер добежал до крыльца, на котором сидел Нехлюдов, шевеля его волосами. Долетела одна капля, другая, забарабанило по лопухам, железу крыши, и ярко вспыхнул весь воздух; всё затихло, и не успел Нехлюдов сосчитать три, как страшно треснуло что-то над самой головой и раскатилось по небу.
Дождик шел
уже ливнем и стекал с крыш, журча, в кадушку; молния реже освещала двор и
дом. Нехлюдов вернулся в горницу, разделся и лег в постель не без опасения о клопах, присутствие которых заставляли подозревать оторванные грязные бумажки стен.
До острога было далеко, а было
уже поздно, и потому Нехлюдов взял извозчика и поехал к острогу. На одной из улиц извозчик, человек средних лет, с умным и добродушным лицом, обратился к Нехлюдову и указал на огромный строющийся
дом.
— Так я оставлю en blanc [пробел] что тебе нужно о стриженой, а она
уж велит своему мужу. И он сделает. Ты не думай, что я злая. Они все препротивные, твои protégées, но je ne leur veux pas de mal. [я им зла не желаю.] Бог с ними! Ну, ступай. А вечером непременно будь
дома. Услышишь Кизеветера. И мы помолимся. И если ты только не будешь противиться, ça vous fera beaucoup de bien. [это тебе принесет большую пользу.] Я ведь знаю, и Элен и вы все очень отстали в этом. Так до свиданья.
Несколько раз похвалив детей и тем хотя отчасти удовлетворив мать, жадно впитывающую в себя эти похвалы, он вышел за ней в гостиную, где англичанин
уже дожидался его, чтобы вместе, как они уговорились, ехать в тюрьму. Простившись со старыми и молодыми хозяевами, Нехлюдов вышел вместе с англичанином на крыльцо генеральского
дома.
Самгин был уверен, что этот скандал не ускользнет от внимания газет. Было бы крайне неприятно, если б его имя оказалось припутанным. А этот Миша — существо удивительно неудобное. Сообразив, что Миша, наверное,
уже дома, он послал за ним дворника. Юноша пришел немедля и остановился у двери, держа забинтованную голову как-то особенно неподвижно, деревянно. Неуклонно прямой взгляд его одинокого глаза сегодня был особенно неприятен.
В шесть часов мы были
уже дома и сели за третий обед — с чаем. Отличительным признаком этого обеда или «ужина», как упрямо называл его отец Аввакум, было отсутствие супа и присутствие сосисок с перцем, или, лучше, перца с сосисками, — так было его много положено. Чай тоже, кажется, с перцем. Есть мы, однако ж, не могли: только шкиперские желудки флегматически поглощали мяса через три часа после обеда.
Неточные совпадения
Городничий. Я бы дерзнул… У меня в
доме есть прекрасная для вас комната, светлая, покойная… Но нет, чувствую сам, это
уж слишком большая честь… Не рассердитесь — ей-богу, от простоты души предложил.
Здесь есть один помещик, Добчинский, которого вы изволили видеть; и как только этот Добчинский куда-нибудь выйдет из
дому, то он там
уж и сидит у жены его, я присягнуть готов…
Хлестаков. Я, признаюсь, литературой существую. У меня
дом первый в Петербурге. Так
уж и известен:
дом Ивана Александровича. (Обращаясь ко всем.)Сделайте милость, господа, если будете в Петербурге, прошу, прошу ко мне. Я ведь тоже балы даю.
Замолкла Тимофеевна. // Конечно, наши странники // Не пропустили случая // За здравье губернаторши // По чарке осушить. // И видя, что хозяюшка // Ко стогу приклонилася, // К ней подошли гуськом: // «Что ж дальше?» // — Сами знаете: // Ославили счастливицей, // Прозвали губернаторшей // Матрену с той поры… // Что дальше?
Домом правлю я, // Ращу детей… На радость ли? // Вам тоже надо знать. // Пять сыновей! Крестьянские // Порядки нескончаемы, — //
Уж взяли одного!
— Певец Ново-Архангельской, // Его из Малороссии // Сманили господа. // Свезти его в Италию // Сулились, да уехали… // А он бы рад-радехонек — // Какая
уж Италия? — // Обратно в Конотоп, // Ему здесь делать нечего… // Собаки
дом покинули // (Озлилась круто женщина), // Кому здесь дело есть? // Да у него ни спереди, // Ни сзади… кроме голосу… — // «Зато
уж голосок!»