Неточные совпадения
Он
не мог теперь раскаиваться в том,
что он, тридцати-четырехлетний, красивый, влюбчивый человек,
не был влюблен в жену, мать пяти живых и двух умерших детей, бывшую
только годом моложе его.
Он раскаивался
только в том,
что не умел лучше скрыть от жены.
Ему даже казалось,
что она, истощенная, состаревшаяся, уже некрасивая женщина и ничем
не замечательная, простая,
только добрая мать семейства, по чувству справедливости должна быть снисходительна.
Степан Аркадьич получал и читал либеральную газету,
не крайнюю, но того направления, которого держалось большинство. И, несмотря на то,
что ни наука, ни искусство, ни политика собственно
не интересовали его, он твердо держался тех взглядов на все эти предметы, каких держалось большинство и его газета, и изменял их,
только когда большинство изменяло их, или, лучше сказать,
не изменял их, а они сами в нем незаметно изменялись.
Либеральная партия говорила или, лучше, подразумевала,
что религия есть
только узда для варварской части населения, и действительно, Степан Аркадьич
не мог вынести без боли в ногах даже короткого молебна и
не мог понять, к
чему все эти страшные и высокопарные слова о том свете, когда и на этом жить было бы очень весело.
Она
только что пыталась сделать то,
что пыталась сделать уже десятый раз в эти три дня: отобрать детские и свои вещи, которые она увезет к матери, — и опять
не могла на это решиться; но и теперь, как в прежние раза, она говорила себе,
что это
не может так остаться,
что она должна предпринять что-нибудь, наказать, осрамить его, отомстить ему хоть малою частью той боли, которую он ей сделал.
Дарья Александровна между тем, успокоив ребенка и по звуку кареты поняв,
что он уехал, вернулась опять в спальню. Это было единственное убежище ее от домашних забот, которые обступали ее, как
только она выходила. Уже и теперь, в то короткое время, когда она выходила в детскую, Англичанка и Матрена Филимоновна успели сделать ей несколько вопросов,
не терпевших отлагательства и на которые она одна могла ответить:
что надеть детям на гулянье? давать ли молоко?
не послать ли за другим поваром?
Одна треть государственных людей, стариков, были приятелями его отца и знали его в рубашечке; другая треть были с ним на «ты», а третья — были хорошие знакомые; следовательно, раздаватели земных благ в виде мест, аренд, концессий и тому подобного были все ему приятели и
не могли обойти своего; и Облонскому
не нужно было особенно стараться, чтобы получить выгодное место; нужно было
только не отказываться,
не завидовать,
не ссориться,
не обижаться,
чего он, по свойственной ему доброте, никогда и
не делал.
Ему бы смешно показалось, если б ему сказали,
что он
не получит места с тем жалованьем, которое ему нужно, тем более,
что он и
не требовал чего-нибудь чрезвычайного; он хотел
только того,
что получали его сверстники, а исполнять такого рода должность мог он
не хуже всякого другого.
Когда Облонский спросил у Левина, зачем он собственно приехал, Левин покраснел и рассердился на себя за то,
что покраснел, потому
что он
не мог ответить ему: «я приехал сделать предложение твоей свояченице», хотя он приехал
только за этим.
Он как будто чувствовал,
что ему надо влюбиться в одну из сестер,
только не мог разобрать, в какую именно.
Слыхал он,
что женщины часто любят некрасивых, простых людей, но
не верил этому, потому
что судил по себе, так как сам он мог любить
только красивых, таинственных и особенных женщин.
Но, пробыв два месяца один в деревне, он убедился,
что это
не было одно из тех влюблений, которые он испытывал в первой молодости;
что чувство это
не давало ему минуты покоя;
что он
не мог жить,
не решив вопроса: будет или
не будет она его женой; и
что его отчаяние происходило
только от его воображения,
что он
не имеет никаких доказательств в том,
что ему будет отказано.
«Славный, милый», подумала Кити в это время, выходя из домика с М-11е Linon и глядя на него с улыбкой тихой ласки, как на любимого брата. «И неужели я виновата, неужели я сделала что-нибудь дурное? Они говорят: кокетство. Я знаю,
что я люблю
не его; но мне всё-таки весело с ним, и он такой славный.
Только зачем он это сказал?…» думала она.
Левин же
только оттого
не выпил водки,
что ему оскорбительна была эта Француженка, вся составленная, казалось, из чужих волос, poudre de riz и vinaigre de toilette.
—
Что ты! Вздор какой! Это ее манера…. Ну давай же, братец, суп!… Это ее манера, grande dame, [важной дамы,] — сказал Степан Аркадьич. — Я тоже приеду, но мне на спевку к графине Бониной надо. Ну как же ты
не дик?
Чем же объяснить то,
что ты вдруг исчез из Москвы? Щербацкие меня спрашивали о тебе беспрестанно, как будто я должен знать. А я знаю
только одно: ты делаешь всегда то,
что никто
не делает.
— Да, — сказал Левин медленно и взволнованно. — Ты прав, я дик. Но
только дикость моя
не в том,
что я уехал, а в том,
что я теперь приехал. Теперь я приехал…
— Одно утешение, как в этой молитве, которую я всегда любил,
что не по заслугам прости меня, а по милосердию. Так и она
только простить может.
— Ах перестань! Христос никогда бы
не сказал этих слов, если бы знал, как будут злоупотреблять ими. Изо всего Евангелия
только и помнят эти слова. Впрочем, я говорю
не то,
что думаю, а то,
что чувствую. Я имею отвращение к падшим женщинам. Ты пауков боишься, а я этих гадин. Ты ведь, наверно,
не изучал пауков и
не знаешь их нравов: так и я.
— О моралист! Но ты пойми, есть две женщины: одна настаивает
только на своих правах, и права эти твоя любовь, которой ты
не можешь ей дать; а другая жертвует тебе всем и ничего
не требует.
Что тебе делать? Как поступить? Тут страшная драма.
И вдруг они оба почувствовали,
что хотя они и друзья, хотя они обедали вместе и пили вино, которое должно было бы еще более сблизить их, но
что каждый думает
только о своем, и одному до другого нет дела. Облонский уже
не раз испытывал это случающееся после обеда крайнее раздвоение вместо сближения и знал,
что надо делать в этих случаях.
В половине восьмого,
только что она сошла в гостиную, лакей доложил: «Константин Дмитрич Левин». Княгиня была еще в своей комнате, и князь
не выходил. «Так и есть», подумала Кити, и вся кровь прилила ей к сердцу. Она ужаснулась своей бледности, взглянув в зеркало.
Теперь она верно знала,
что он затем и приехал раньше, чтобы застать ее одну и сделать предложение. И тут
только в первый раз всё дело представилось ей совсем с другой, новой стороны. Тут
только она поняла,
что вопрос касается
не ее одной, — с кем она будет счастлива и кого она любит, — но
что сию минуту она должна оскорбить человека, которого она любит. И оскорбить жестоко… За
что? За то,
что он, милый, любит ее, влюблен в нее. Но, делать нечего, так нужно, так должно.
Она тяжело дышала,
не глядя на него. Она испытывала восторг. Душа ее была переполнена счастьем. Она никак
не ожидала,
что высказанная любовь его произведет на нее такое сильное впечатление. Но это продолжалось
только одно мгновение. Она вспомнила Вронского. Она подняла на Левина свои светлые правдивые глаза и, увидав его отчаянное лицо, поспешно ответила...
— Мое мнение
только то, — отвечал Левин, —
что эти вертящиеся столы доказывают,
что так называемое образованное общество
не выше мужиков. Они верят в глаз, и в порчу, и в привороты, а мы….
«Всех ненавижу, и вас, и себя», отвечал его взгляд, и он взялся за шляпу. Но ему
не судьба была уйти.
Только что хотели устроиться около столика, а Левин уйти, как вошел старый князь и, поздоровавшись с дамами, обратился к Левину.
Она, счастливая, довольная после разговора с дочерью, пришла к князю проститься по обыкновению, и хотя она
не намерена была говорить ему о предложении Левина и отказе Кити, но намекнула мужу на то,
что ей кажется дело с Вронским совсем конченным,
что оно решится, как
только приедет его мать. И тут-то, на эти слова, князь вдруг вспылил и начал выкрикивать неприличные слова.
Он прикинул воображением места, куда он мог бы ехать. «Клуб? партия безика, шампанское с Игнатовым? Нет,
не поеду. Château des fleurs, там найду Облонского, куплеты, cancan. Нет, надоело. Вот именно за то я люблю Щербацких,
что сам лучше делаюсь. Поеду домой». Он прошел прямо в свой номер у Дюссо, велел подать себе ужинать и потом, раздевшись,
только успел положить голову на подушку, заснул крепким и спокойным, как всегда, сном.
— Вот как!… Я думаю, впрочем,
что она может рассчитывать на лучшую партию, — сказал Вронский и, выпрямив грудь, опять принялся ходить. — Впрочем, я его
не знаю, — прибавил он. — Да, это тяжелое положение! От этого-то большинство и предпочитает знаться с Кларами. Там неудача доказывает
только,
что у тебя
не достало денег, а здесь — твое достоинство на весах. Однако вот и поезд.
Но Каренина
не дождалась брата, а, увидав его, решительным легким шагом вышла из вагона. И, как
только брат подошел к ней, она движением, поразившим Вронского своею решительностью и грацией, обхватила брата левою рукой за шею, быстро притянула к себе и крепко поцеловала. Вронский,
не спуская глаз, смотрел на нее и, сам
не зная
чему, улыбался. Но вспомнив,
что мать ждала его, он опять вошел в вагон.
Ты пойми,
что я
не только не подозревала неверности, но
что я считала это невозможным, и тут, представь себе, с такими понятиями узнать вдруг весь ужас, всю гадость….
Я видела
только его и то,
что семья расстроена; мне его жалко было, но, поговорив с тобой, я, как женщина, вижу другое; я вижу твои страдания, и мне,
не могу тебе сказать, как жаль тебя!
Только что оставив графиню Банину, с которою он протанцовал первый тур вальса, он, оглядывая свое хозяйство, то есть пустившихся танцовать несколько пар, увидел входившую Кити и подбежал к ней тою особенною, свойственною
только дирижерам балов развязною иноходью и, поклонившись, даже
не спрашивая, желает ли она, занес руку, чтоб обнять ее тонкую талию.
Во время кадрили ничего значительного
не было сказано, шел прерывистый разговор то о Корсунских, муже и жене, которых он очень забавно описывал, как милых сорокалетних детей, то о будущем общественном театре, и
только один раз разговор затронул ее за живое, когда он спросил о Левине, тут ли он, и прибавил,
что он очень понравился ему.
Левин же был твердо убежден,
что если она подгорела, то потому
только,
что не были приняты те меры, о которых он сотни раз приказывал.
—
Только не говорит, — сказала Агафья Михайловна. А пес… Ведь понимает же,
что хозяин приехал и ему скучно.
Потому ли,
что дети непостоянны или очень чутки и почувствовали,
что Анна в этот день совсем
не такая, как в тот, когда они так полюбили ее,
что она уже
не занята ими, — но
только они вдруг прекратили свою игру с тетей и любовь к ней, и их совершенно
не занимало то,
что она уезжает.
Но в ту минуту, когда она выговаривала эти слова, она чувствовала,
что они несправедливы; она
не только сомневалась в себе, она чувствовала волнение при мысли о Вронском и уезжала скорее,
чем хотела,
только для того, чтобы больше
не встречаться с ним.
Не раз говорила она себе эти последние дни и сейчас
только,
что Вронский для нее один из сотен вечно одних и тех же, повсюду встречаемых молодых людей,
что она никогда
не позволит себе и думать о нем; но теперь, в первое мгновенье встречи с ним, ее охватило чувство радостной гордости.
То напряженное состояние, которое ее мучало сначала,
не только возобновилось, но усилилось и дошло до того,
что она боялась,
что всякую минуту порвется в ней что-то слишком натянутое.
Он знал,
что у ней есть муж, но
не верил в существование его и поверил в него вполне,
только когда увидел его, с его головой, плечами и ногами в черных панталонах; в особенности когда он увидал, как этот муж с чувством собственности спокойно взял ее руку.
Он с особенным удовольствием, казалось, настаивал на том,
что девичья стыдливость есть
только остаток варварства и
что нет ничего естественнее, как то, чтоб еще
не старый мужчина ощупывал молодую обнаженную девушку.
Он находил это естественным, потому
что делал это каждый день и при этом ничего
не чувствовал и
не думал, как ему казалось, дурного, и поэтому стыдливость в девушке он считал
не только остатком варварства, но и оскорблением себе.
Третий круг наконец, где она имела связи, был собственно свет, — свет балов, обедов, блестящих туалетов, свет, державшийся одною рукой за двор, чтобы
не спуститься до полусвета, который члены этого круга думали,
что презирали, но с которым вкусы у него были
не только сходные, но одни и те же.
Первое время Анна искренно верила,
что она недовольна им за то,
что он позволяет себе преследовать ее; но скоро по возвращении своем из Москвы, приехав на вечер, где она думала встретить его, a его
не было, она по овладевшей ею грусти ясно поняла,
что она обманывала себя,
что это преследование
не только не неприятно ей, но
что оно составляет весь интерес ее жизни.
Никто
не знает, и
только лакей хозяина на их вопрос: живут ли наверху мамзели, отвечает,
что их тут очень много.
Княгиня Бетси,
не дождавшись конца последнего акта, уехала из театра.
Только что успела она войти в свою уборную, обсыпать свое длинное бледное лицо пудрой, стереть ее, оправиться и приказать чай в большой гостиной, как уж одна за другою стали подъезжать кареты к ее огромному дому на Большой Морской. Гости выходили на широкий подъезд, и тучный швейцар, читающий по утрам, для назидания прохожих, за стеклянною дверью газеты, беззвучно отворял эту огромную дверь, пропуская мимо себя приезжавших.
— И мне то же говорит муж, но я
не верю, — сказала княгиня Мягкая. — Если бы мужья наши
не говорили, мы бы видели то,
что есть, а Алексей Александрович, по моему, просто глуп. Я шопотом говорю это…
Не правда ли, как всё ясно делается? Прежде, когда мне велели находить его умным, я всё искала и находила,
что я сама глупа,
не видя его ума; а как
только я сказала: он глуп, но шопотом, — всё так ясно стало,
не правда ли?
Вронский был
не только знаком со всеми, но видал каждый день всех, кого он тут встретил, и потому он вошел с теми спокойными приемами, с какими входят в комнату к людям, от которых
только что вышли.
И он от двери спальной поворачивался опять к зале; но, как
только он входил назад в темную гостиную, ему какой-то голос говорил,
что это
не так и
что если другие заметили это, то значит,
что есть что-нибудь.