Неточные совпадения
Это
был мальчик лет четырнадцати, с веснусчатым, как у Марты, лицом, похожий на
сестру, неловкий, мешкотный в движениях. Одет он
был в блузу сурового полотна.
—
Сестра! — кричала она, — знаем мы, какая ты
есть сестра. А отчего к тебе директорша не ходит? а? что?
Уже с утра они
были готовы ехать под венец. Оставалось только надеть приличное к венцу платье да приколоть фату и цветы. О Варваре
сестры не вспоминали в своих разговорах, как-будто ее и на свете нет. Но уже одно то, что они, беспощадные насмешницы, перемывая косточки всем, не обмолвились во весь день ни одним словечком только о Варваре, одно это доказывало, что неловкая мысль о ней гвоздем сидит в голове каждой из сестриц.
Сестры побежали, заливаясь хохотом. Голоса их и смех затихли за дверьми. Передонов отвернулся от калитки. Он
был не совсем доволен. Он думал: болтнули что-то и ушли. Дали бы лучше записочки. Но уже поздно тут стоять и ждать.
Передонова томила тоска. Уже и карамелек не
было в кармане, и это его опечалило и раздосадовало. Рутилов почти всю дорогу говорил один, — продолжал выхвалять
сестер. Передонов только однажды вступил в разговор. Он сердито спросил...
— Это в майской книжке
было напечатано, — сказал он, придерживаясь рукою за дверь и обводя гостей и
сестру веселыми синими глазами.
Им
было досадно, что не они выдумали: втроем неловко итти. Людмила оделась несколько наряднее обычного, — зачем и сама не знала. Впрочем, она любила наряжаться и одевалась откровеннее
сестер: руки да плечи поголее, юбка покороче, башмаки полегче, чулки потоньше, попрозрачнее, тельного цвета. Дома ей нравилось
побыть в одной юбке и босиком и надеть башмаки на босые ноги, — притом рубашка и юбка у нее всегда
были слишком нарядны.
В ее визгах звучало напряженно-угрюмое одушевление. Если бы мертвеца выпустили из могилы с тем, чтобы он все время
пел, так запело бы то навье. А уж
сестры давно привыкли к хмельному Дарьину горланью и порою подпевали ей нарочито визгливыми голосами.
Валерия смеялась тихо, стеклянно-звенящим смехом и завистливо смотрела на
сестер: ей бы хотелось такого же веселья, но
было почему-то невесело: она думала, что она — последняя, «поскребыш», а потому слабая и несчастливая.
«Если бы она
была сестрою! — разнеженно мечтал Саша, — и можно
было бы притти к ней, обнять, сказать ласковое слово. Звать ее: Людмилочка, миленькая! Или еще каким-нибудь, совсем особенным именем, — Буба или Стрекоза. И чтоб она откликалась. То-то радость
была бы».
Саша обещал притти. Назначенный час прошел — Саши не
было, Людмила нетерпеливо ждала: металась, томилась, смотрела в окно. Шаги заслышит на улице — высунется.
Сестры посмеивались. Она сердито и взволнованно говорила...
Она
была грустна. Ей казалось, что она — маленькая, слабая, хрупкая, и она завидовала
сестрам, — Дарьину веселому смеху и даже Людмилину плачу. Людмила сказала опять...
Передонову
было досадно, что здесь смеются: мальчишку пороть надо, а он
сестру забавляет вместо того, чтобы каяться да плакать.
— Конечно, станет, — уверенно сказал Передонов, — братья с
сестрами всегда ссорятся. Когда я маленьким
был, так всегда своим
сестрам пакостил: маленьких бил, а старшим одежду портил.
В тот день, когда Передоновы собирались делать визиты, — что у Рутиловых, конечно,
было заранее известно, —
сестры отправились к Варваре Николаевне Хрипач, из любопытства посмотреть, как-то Варвара поведет себя здесь. Скоро пришли и Передоновы. Варвара сделала реверанс директорше и больше обыкновенного дребезжащим голосом сказала...
Да и мальчишка ли? Или, может
быть, их два: брат и
сестра. И не разобрать, кто где. Или даже, может
быть, он умеет переворачиваться из мальчишки в девчонку. Недаром он всегда такой чистенький, — переворачиваясь, в разных волшебных водицах всполаскивается, — иначе ведь нельзя, не обернешься. И духами так всегда от него пахнет.
И когда
сестры рассказали Саше про свою затею и сказала ему Людмилочка: «Мы тебя нарядим японкою», Саша запрыгал и завизжал от восторга. Там
будь что
будет, — и особенно, если никто не узнает, — а только он согласен, — еще бы не согласен! — ведь это ужасно весело всех одурачить.
Таков-то
был маскарад, куда повлекли взбалмошные девицы легкомысленного гимназиста. Усевшись на двух извозчиках, три
сестры с Сашею поехали уже довольно поздно, — опоздали из-за него. Их появление в зале
было замечено. Гейша в особенности нравилась многим. Слух пронесся, что гейшею наряжена Каштанова, актриса, любимая мужскою частью здешнего общества. И потому Саше давали много билетиков. А Каштанова вовсе и не
была в маскараде, — у нее накануне опасно заболел маленький сын.
Ей хотелось сразу обрушиться на
сестер с самыми жестокими упреками, и уже укоризненные, злые слова
были у нее готовы, — но мирная, красивая их гостиная внушала ей, мимо ее желаний, спокойные мысли и утишала ее досаду.
А три
сестры порядком струхнули. Они еще не знали, осталось ли тайною Сашино ряженье. Но их ведь
было трое, и все они дружно одна за другую. Это сделало их более храбрыми. Они все три собрались у Людмилы и шопотом совещались. Валерия сказала...
Все
сестры надушились сладко-влажным клематитом, — вышли спокойные, веселые, миловидные, нарядные, как всегда, наполнили гостиную своим милым лепетом, приветливостью и веселостью. Екатерина Ивановна
была сразу очарована их милым и приличным видом. Нашли распутниц! — подумала она досадливо о гимназических педагогах. А потом подумала, что они, может
быть, напускают на себя скромный вид. Решилась не поддаваться их чарам.
И, бросивши сгоряча
сестрам это решительное слово, Екатерина Ивановна сразу же подумала, что она зашла слишком далеко.
Сестры переглянулись с видом столь хорошо разыгранного недоумения и возмущения, что и не одна только Екатерина Ивановна
была бы обманута, — покраснели, воскликнули все разам...
Сестры лгали так уверенно и спокойно, что им нельзя
было не верить. Что же, ведь ложь и часто бывает правдоподобнее правды. Почти всегда. Правда же, конечно, не правдоподобна.
Сестры еще долго наперебой щебетали, убеждая Екатерину Ивановну в совершенной невинности их знакомства с Сашею. Для большей убедительности они принялись
было рассказывать с большою подробностью, что именно и когда они делали с Сашею, но при этом перечне скоро сбились: это же все такие невинные, простые вещи, что просто и помнить их нет возможности. И Екатерина Ивановна, наконец, вполне поверила в то, что ее Саша и милые девицы Рутиловы явились невинными жертвами глупой клеветы.
Неточные совпадения
Аммос Федорович. Да, нехорошее дело заварилось! А я, признаюсь, шел
было к вам, Антон Антонович, с тем чтобы попотчевать вас собачонкою. Родная
сестра тому кобелю, которого вы знаете. Ведь вы слышали, что Чептович с Варховинским затеяли тяжбу, и теперь мне роскошь: травлю зайцев на землях и у того и у другого.
Покамест одевается, //
Поет: «Вставай,
сестра!
Скотинин. Ну,
сестра, хорошу
было шутку… Ба! Что это? Все наши на коленях!
Скотинин. Сам ты, умный человек, порассуди. Привезла меня
сестра сюда жениться. Теперь сама же подъехала с отводом: «Что-де тебе, братец, в жене;
была бы де у тебя, братец, хорошая свинья». Нет,
сестра! Я и своих поросят завести хочу. Меня не проведешь.
Потом пошли к модному заведению француженки, девицы де Сан-Кюлот (в Глупове она
была известна под именем Устиньи Протасьевны Трубочистихи; впоследствии же оказалась
сестрою Марата [Марат в то время не
был известен; ошибку эту, впрочем, можно объяснить тем, что события описывались «Летописцем», по-видимому, не по горячим следам, а несколько лет спустя.