Неточные совпадения
— Ну
вот,
а ты
и веришь, — оживленно говорил Рутилов. — Сказать все можно.
А ты сам отчего к княгине не явился?
— Ты так Варваре
и скажи, — уговаривал Рутилов. — Сперва место,
а то, мол, я так не очень-то верю. Место получишь,
а там
и венчайся, с кем вздумаешь.
Вот ты лучше из моих сестер возьми, — три, любую выбирай. Барышни образованные, умные, без лести сказать, не чета Варваре. Она им в подметки не годится.
— Вы
и без протекции далеко пойдете. Неужто не оценит начальство! Что ж вам за Варвару держаться! Да
и не из Рутиловых же барышень вам, жену брать: они — легкомысленные,
а вам надо жену степенную.
Вот бы взяли мою Марту.
И вот, изволите видеть, приходит Верига с нашим инспектором осматривать,
а мы работаем в задней комнате.
—
А он вдруг изволил мне сказать: всякий сверчок знай свой шесток. Повернулся
и вышел.
Вот как все дело было,
и больше никаких.
Шутки Преполовенской дали новый оборот медленным мыслям Передонова; да
и ерлы крепко засели в его голове. С чего это Володин выдумал такое кушанье? Передонов не любил размышлять. В первую минуту он всегда верил тому, что ему скажут. Так поверил он
и влюбленности Володина в Варвару. Он думал:
вот окрутят с Варварой,
а там, как поедут на инспекторское место, отравят его в дороге ерлами
и подменят Володиным: его похоронят как Володина,
а Володин будет инспектором. Ловко придумали!
— Барыня милая, Софья Ефимовна, простите вы меня, бабу пьяную.
А только, что я вам скажу, послушайте-ка.
Вот вы к ним ходите,
а знаете, что она про вашу сестрицу говорит?
И кому же? Мне, пьяной сапожнице! Зачем? Чтобы я всем рассказала,
вот зачем!
— Да
и барин-то про вас, матушка-барыня, что говорит! Что вы будто раньше таскались,
а потом замуж вышли!
Вот они какие есть, самые мерзкие люди! Плюньте вы им в морды, барыня хорошая, ничем с такими расподлыми людишками возжаться.
Известно было, что Передонов отдает предпочтение жирным женщинам,
а тощих порицает. Варвару сокрушало, что она тонка
и все худеет. Как бы нагулять побольше жиру? —
вот в чем была одна из главнейших ее забот. У всех спрашивала она: не знаете ли средства? Теперь Преполовенская была уверена, что Варвара по ее указанию будет усердно натираться крапивою,
и так сама себя накажет.
— Ну
вот, нет. Шаферов достанем сейчас же, пошлю за ними, они
и приедут прямо в церковь. Или сам за ними заеду.
А раньше нельзя было, сестрица твоя узнала бы
и помешала.
—
Вот я
и вижу, что они хотят,
а то вы меня за нос поведете, — объяснил Передонов.
— Они надо мной, может быть, посмеяться хотят, — рассуждал Передонов, —
а вот пусть выйдут, потом уж они коли захотят смеяться, так
и я буду над ними смеяться.
— Ну
вот, — радостно сказала она, — наконец-то.
А то я уже ждала, ждала, да
и жданки потеряла.
А только как же конверт, — если он спросит, что я скажу?
— Разместитесь удобно, — уверяла Вершина, — вы с Мартой на заднем сиденье,
а Владя с Игнатием на переднем.
Вот посмотрите,
и тележка на дворе.
— Вы мальчик, — сказал Передонов, — это ничего, мужчине красота не нужна,
а вот у вас, — продолжал он, оборачиваясь к Марте, — нехорошо. Этак вас никто
и замуж не возьмет. Надо огуречным рассолом лицо мыть.
—
А у нас уж такой народ, — жаловался Передонов, — того наблекочут, чего
и не было. Так
вот я к вам: вы — городской голова.
«
А впрочем, ровно бы из пустого в порожнее переливаем. Беда с этими учеными, — думал он, — не поймешь, чего он хочет. В книгах-то ему все ясно, ученому человеку,
а вот как из книги нос вытащит, так
и завязнет
и других завязит».
—
А вот, — объяснил Передонов, — если в округ донесут, что я в церковь не хожу или там другое что, так
вот, если приедут
и спрашивать будут.
— Мы с ним во взглядах не сходимся, — объяснил Передонов. —
И у меня в гимназии есть завистники. Все хотят быть инспекторами.
А мне княгиня Волчанская обещала выхлопотать инспекторское место.
Вот они
и злятся от зависти.
А вот теперь приходится поневоле, — думал он, — итти
и объясняться. Какая тягость! Какая докука!
И еще если бы можно было напакостить там, куда он идет,
а то нет ему
и этого утешения.
— Да
вот и у нас в гимназии директор всякую шушеру пускает, — сердито сказал Передонов, — даже есть крестьянские дети,
а мещан даже много. [7.
И во всей-то гимназии теперь 177 гимназистов,
а мещан 28, да крестьян 8, дворян да чиновников только 105.]
— Мне княгиня Волчанская обещала инспекторское место выхлопотать,
а тут вдруг болтают. Это мне повредить может.
А все из зависти. Тоже
и директор распустил гимназию: гимназисты, которые на квартирах живут, курят, пьют, ухаживают за гимназистками. Да
и здешние такие есть. Сам распустил,
а вот меня притесняет. Ему, может быть, наговорили про меня.
А там
и дальше пойдут наговаривать. До княгини дойдет.
— Она знает, кому что сказать.
Вот, погодите, она будет петли метать,
а потом
и пойдет деньги вымогать. Тогда вы прямо ко мне. Я ей всыплю сто горячих, — сказал Авиновицкий любимую свою поговорку.
—
Вот вы — педагог,
а мне приходится, по моему положению в уезде, иметь дело
и со школами. С вашей точки зрения вы каким школам изволите отдавать предпочтение: церковно ли приходским или этим, так называемым земским?
— Там у меня есть протекция, — говорил Передонов, —
а только
вот здесь директор пакостит, да
и другие тоже. Всякую ерунду распускают. Так уж, в случае каких справок об мне, я
вот вас предупреждаю, что это все вздор обо мне говорят. Вы этим господам не верьте.
— Чем бы по вечерам на биллиард ходить каждый вечер, сходил бы иногда к гимназистам на квартиры. Они знают, что учителя к ним редко заглядывают,
а инспектора
и раз в год не дождешься, так у них там всякое безобразие творится,
и картеж,
и пьянство. Да
вот сходил бы к этой девчонке-то переодетой. Пойди попозже, как спать станут ложиться; мало ли как тогда можно будет ее уличить да сконфузить.
— Да,
а вот вы не знаете, кого вы нынче приняли, — сказал Передонов с таким злорадством, что Хрипач приостановился
и внимательно посмотрел на него.
— Вам не надо богатого мужа, — говорил Передонов, — вы сама богатая. Вам надо такого, чтобы вас любил
и угождал во всем.
И вы его знаете, могли понять. Он к вам неравнодушен, вы к нему, может быть, тоже. Так
вот, у меня купец,
а у вас товар. То есть, вы сами — товар.
Может быть, они ядовиты.
Вот, возьмет их Варвара, нарвет целый пук, заварит вместо чаю, да
и отравит его, — потом, уж когда бумага придет, — отравит, чтоб подменить его Володиным. Может быть, уж они условились. Недаром же он знает, как называется этот цветок.
А Володин говорил...
А я
вот схожу в церковь, поставлю свечку за ее здоровье, помолюсь: дай бог, чтоб ей муж достался пьяница, чтоб он ее колотил, чтоб он промотался,
и ее по миру пустил.
— Чем? — спросила Людмила
и схватила Сашино ухо, —
а вот чем, я тебе сейчас скажу, только ухо надеру сначала.
Гудаевский вытащил из детской за руку навзрыд плачущую, испуганную Лизу, привел ее в спальню, бросил матери
и закричал: —
Вот тебе девчонка, бери ее,
а сын у меня остается на основании семи статей семи частей свода всех уложений.
— Дела обтяпываю, — громко
и сипло заговорил он, — у меня везде дела,
а вот кстати милые хозяйки
и чайком побаловали.
— Чудит Ардальон Борисыч. Очень уж ему инспектором хочется быть,
а Варвара его, должно быть, за нос водит.
Вот он
и куролесит.
«Почем мы знаем, — думал он, — может быть, это
и можно; наука еще не дошла,
а может быть, кто-нибудь
и знает. Ведь
вот французы — ученый народ,
а у них в Париже завелись волшебники да маги», — думал Передонов.
И страшно ему стало. «Еще лягаться начнет этот баран», — думал он.
— Это
вот вы, Ардальон Борисыч, всякие волшебные слова знаете
и произносите,
а я никогда не изволил магией заниматься. Я вам ни водки, ни чего другого не согласен наговаривать,
а это, может быть, вы от меня моих невест отколдовываете.
— То-то я смотрю, что такое, шершавые карты, —
а это
вот отчего.
А я все щупаю, — что такое, думаю, шершавая какая рубашка,
а это, выходит, от этих дырочек. То-то она, рубашка-то,
и шершавая.
— Что взяли? — сказал Передонов злорадно. — Вы меня дураком считали,
а я-то поумнее вас выхожу.
Вот про конверт говорили, —
а вот вам
и конверт. Нет, уж мое дело верное.
Она была в жестокой досаде: все еще была до этого времени слабая надежда пристроить Марту за Передонова,
а себе взять Мурина, —
и вот теперь последняя надежда исчезла.
—
Вот я буду инспектором. Вы тут киснуть будете,
а у меня под началом два уезда будут.
А то
и три. Ого-го!
—
Вот еще на Рутиловых девок надо бы донести. Они в церковь только болтать да смеяться ходят. Намажутся, нарядятся да
и пойдут.
А сами ладан крадут да из него духи делают, — от них всегда вонько пахнет.
— Конечно, венчаться вам надо:
и доброе дело сделаете да
и княгине угодите; княгине приятно будет, что вы женитесь, так что вы
и ей угодите
и доброе дело сделаете,
вот и хорошо будет,
а то так-то что же,
а тут все же доброе дело сделаете да
и княгине приятно.
— Я сегодня тоже интересный сон видел, — объявил Володин, —
а к чему он, не знаю. Сижу это я будто на троне, в золотой короне,
а передо мною травка,
а на травке барашки, все барашки, все барашки, бе-бе-бе. Так
вот все барашки ходят,
и так головой делают,
и все этак бе-бе-бе.
— Да,
вот скоро бумага придет, мы
и поедем, — ответила Варвара. —
А пока бумага не пришла, надо еще
и здесь пожить, покрасоваться.
— Это не зеркало, Ардаша, это — пруд.
А так как ветерка теперь нет, то в нем деревья
и отражаются,
вот оно
и показывает, будто зеркало.
Передонову казалось ясным, что княгиня им недовольна. Разве она не могла прислать ему на свадьбу образа или калача? Он думал: надо заслужить ее милость, да чем? Ложью, что ли? Оклеветать кого-нибудь, насплетничать, донести, Все дамы любят сплетни, — так
вот бы на Варвару сплести что-нибудь веселое да нескромное
и написать княгине. Она посмеется,
а ему даст место.
—
Вот и кандидат,
а уж кто захочет, тот сумеет вас обмишулить.
— Ну
вот, вру.
А что она платила-то мне даром, что ли? Она ревнует к Варваре, потому мне
и места не дает так долго.
Товарищи дразнили Сашу, что он надушился «пачкулями»
и что Людмилочка в него влюблена. Он вспыхивал
и горячо возражал: ничего, мол, не влюблена, все это, мол, выдумки Передонова; он-де сватался к Людмилочке,
а Людмилочка ему нос натянула,
вот он на нее
и сердится
и распускает про нее нехорошие слухи. Товарищи ему верили, — Передонов, известно, — но дразнить не переставали; дразнить так приятно.
—
Вот еще глупости! — сердито говорила Коковкина, — ему надо уроки учить,
а не спектакли разыгрывать. Что выдумали! Изволь одеться сейчас же, Александр,
и марш со мною домой.