Неточные совпадения
Тем не менее, так как у меня было много старших сестер
и братьев, которые уже учились в то время, когда я ничего не
делал, а
только прислушивался
и приглядывался, то память моя все-таки сохранила некоторые достаточно яркие впечатления.
— Нет, говорит, ничего не
сделал;
только что взяла с собой поесть, то отнял. Да
и солдат-то, слышь, здешний, из Великановской усадьбы Сережка-фалетур.
— Не властна я, голубчик,
и не проси! — резонно говорит она, — кабы ты сам ко мне не пожаловал,
и я бы тебя не ловила.
И жил бы ты поживал тихохонько да смирнехонько в другом месте… вот хоть бы ты у экономических… Тебе бы там
и хлебца,
и молочка,
и яишенки… Они люди вольные, сами себе господа, что хотят, то
и делают! А я, мой друг, не властна! я себя помню
и знаю, что я тоже слуга!
И ты слуга,
и я слуга,
только ты неверный слуга, а я — верная!
— Ишь печальник нашелся! — продолжает поучать Анна Павловна, — уж не на все ли четыре стороны тебя отпустить?
Сделай милость, воруй, голубчик, поджигай, грабь! Вот ужо в городе тебе покажут… Скажите на милость! целое утро словно в котле кипела,
только что отдохнуть собралась — не тут-то было! солдата нелегкая принесла, с ним валандаться изволь! Прочь с моих глаз… поганец! Уведите его да накормите, а не то еще издохнет, чего доброго! А часам к девяти приготовить подводу —
и с богом!
Васька то отбежит в сторону
и начинает умывать себе морду лапкой, то опять подскочит к своей жертве, как
только она
сделает какое-нибудь движение.
Матушка видела мою ретивость
и радовалась. В голове ее зрела коварная мысль, что я
и без посторонней помощи, руководствуясь
только программой, сумею приготовить себя, года в два, к одному из средних классов пансиона.
И мысль, что я одиниз всех детей почти ничего не буду стоить подготовкою, даже
сделала ее нежною.
Говорят: посмотрите, как дети беспечно
и весело резвятся, —
и отсюда
делают посылку к их счастию. Но ведь резвость, в сущности,
только свидетельствует о потребности движения, свойственной молодому ненадломленному организму. Это явление чисто физического порядка, которое не имеет ни малейшего влияния на будущие судьбы ребенка
и которое, следовательно, можно совершенно свободно исключить из счета элементов, совокупность которых
делает завидным детский удел.
С утра до вечера они сидели одни в своем заключении. У Ольги Порфирьевны хоть занятие было. Она умела вышивать шелками
и делала из разноцветной фольги нечто вроде окладов к образам. Но Марья Порфирьевна ничего не умела
и занималась
только тем, что бегала взад
и вперед по длинной комнате, производя искусственный ветер
и намеренно мешая сестре работать.
В таком положении стояло дело, когда наступил конец скитаниям за полком. Разлад между отцом
и сыном становился все глубже
и глубже. Старик
и прежде мало давал сыну денег, а под конец
и вовсе прекратил всякую денежную помощь, ссылаясь на недостатки. Сыну, собственно говоря, не было особенной нужды в этой помощи, потому что ротное хозяйство не
только с избытком обеспечивало его существование, но
и давало возможность
делать сбережения. Но он был жаден
и негодовал на отца.
— Да, кобылье молоко квашеное так называется… Я
и вас бы научил, как его
делать, да вы, поди, брезговать будете. Скажете: кобылятина! А надо бы вам — видишь, ты испитой какой!
И вам есть плохо дают… Куда
только она, маменька твоя, бережет! Добро бы деньги, а то… еду!
— У нас, на селе, одна женщина есть, тоже все на тоску жалуется. А в церкви, как
только «иже херувимы» или причастный стих запоют, сейчас выкликать начнет. Что с ней ни
делали:
и попа отчитывать призывали,
и староста сколько раз стегал — она все свое.
И представьте, как начнет выкликать, живот у нее вот как раздует. Гора горой.
Но дорога до Троицы ужасна, особливо если Масленица поздняя. Она представляет собой целое море ухабов, которые в оттепель до половины наполняются водой. Приходится ехать шагом, а так как путешествие совершается на своих лошадях, которых жалеют, то первую остановку
делают в Больших Мытищах, отъехавши едва пятнадцать верст от Москвы. Такого же размера станции делаются
и на следующий день, так что к Троице поспевают
только в пятницу около полудня, избитые, замученные.
— Бог-то как
сделал? — учила она, — шесть дней творил, а на седьмой — опочил. Так
и все должны. Не
только люди, а
и звери.
И волк, сказывают, в воскресенье скотины не режет, а лежит в болоте
и отдыхает. Стало быть, ежели кто Господней заповеди не исполняет…
— Это в неделю-то на три часа
и дела всего;
и то печку-то, чай, муженек затопит… Да еще что, прокураты,
делают! Запрутся, да никого
и не пускают к себе.
Только Анютка-долгоязычная
и бегает к ним.
Поэтому она не
только не подняла Конона на зубок, как это обыкновенно в подобных случаях
делала, но никому не сообщила о случившемся
и вообще решила держать себя сдержанно.
— Слушай-ка ты меня! — уговаривала ее Акулина. — Все равно тебе не миновать замуж за него выходить, так вот что ты
сделай: сходи ужо к нему, да
и поговори с ним ладком. Каковы у него старики, хорошо ли живут, простят ли тебя, нет ли в доме снох, зятевей. Да
и к нему самому подластись. Он
только ростом невелик, а мальчишечка — ничего.
Словом сказать, даже в то льготное время он сумел так устроиться, что, не выезжая из захолустья, не
только проживал свой собственный доход, но
и не выходил из долгов,
делать которые был великий искусник.
Оставалось умереть. Все с часу на час ждали роковой минуты,
только сама больная продолжала мечтать. Поле, цветы, солнце…
и много-много воздуха! Точно живительная влага из полной чаши, льется ей воздух в грудь,
и она чувствует, как под его действием стихают боли, организм крепнет. Она
делает над собой усилие, встает с своего одра, отворяет двери
и бежит, бежит…
Когда-то изба была покрыта тесом, но от времени тес сопрел,
и новую крышу
сделали уж соломенную, так что
и с этой стороны жилье перестало отличаться от обыкновенной крестьянской избы. Даже палисадника не существовало;
только сбоку был разведен небольшой огород, в котором росли лишь самые необходимые в хозяйстве овощи. При такой бедности
и в то дешевое время существовать было трудно.
Наконец Марья Маревна
сделала решительный шаг. Мальчикам приближалось уж одиннадцать лет,
и все, что захолустье могло ей дать в смысле обучения, было уже исчерпано. Приходилось серьезно думать о продолжении воспитания,
и, натурально, взоры ее прежде всего обратились к Москве. Неизвестно, сама ли она догадалась или надоумил ее отец,
только в одно прекрасное утро, одевши близнецов в новенькие курточки, она забрала их с собой
и ранним утром отправилась в Отраду.
— Встанут с утра, да
только о том
и думают, какую бы родному брату пакость устроить. Услышит один Захар, что брат с вечера по хозяйству распоряжение
сделал, — пойдет
и отменит. А в это же время другой Захар под другого брата такую же штуку подводит. До того дошло, что теперь мужики, как завидят, что по дороге идет Захар Захарыч — свой ли, не свой ли, — во все лопатки прочь бегут!
— Это еще что! каклеты в папильотках выдумали! — прибавляет полковник, — возьмут, в бумагу каклетку завернут, да вместе с соусом
и жарят. Мне, признаться, Сенька-повар вызывался
сделать, да я
только рукой махнул. Думаю: что уж на старости лет новые моды заводить! А впрочем, коли угодно, завтра велю изготовить.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. После? Вот новости — после! Я не хочу после… Мне
только одно слово: что он, полковник? А? (С пренебрежением.)Уехал! Я тебе вспомню это! А все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас». Вот тебе
и сейчас! Вот тебе ничего
и не узнали! А все проклятое кокетство; услышала, что почтмейстер здесь,
и давай пред зеркалом жеманиться:
и с той стороны,
и с этой стороны подойдет. Воображает, что он за ней волочится, а он просто тебе
делает гримасу, когда ты отвернешься.
Судья тоже, который
только что был пред моим приходом, ездит
только за зайцами, в присутственных местах держит собак
и поведения, если признаться пред вами, — конечно, для пользы отечества я должен это
сделать, хотя он мне родня
и приятель, — поведения самого предосудительного.
Я не люблю церемонии. Напротив, я даже стараюсь всегда проскользнуть незаметно. Но никак нельзя скрыться, никак нельзя!
Только выйду куда-нибудь, уж
и говорят: «Вон, говорят, Иван Александрович идет!» А один раз меня приняли даже за главнокомандующего: солдаты выскочили из гауптвахты
и сделали ружьем. После уже офицер, который мне очень знаком, говорит мне: «Ну, братец, мы тебя совершенно приняли за главнокомандующего».
Г-жа Простакова. На него, мой батюшка, находит такой, по-здешнему сказать, столбняк. Ино — гда, выпуча глаза, стоит битый час как вкопанный. Уж чего — то я с ним не
делала; чего
только он у меня не вытерпел! Ничем не проймешь. Ежели столбняк
и попройдет, то занесет, мой батюшка, такую дичь, что у Бога просишь опять столбняка.
Когда человек
и без законов имеет возможность
делать все, что угодно, то странно подозревать его в честолюбии за такое действие, которое не
только не распространяет, но именно ограничивает эту возможность.