Неточные совпадения
Один начальник как приехал, так первым делом приступил к сломке пола в губернаторском кабинете — и что же? сломать-то сломал, а нового на его место построить не успел! «Много, — говорил он потом, когда прощался
с нами, — много намеревался я для пользы сделать, да, видно, Богу,
друзья мои, не угодно!» И действительно, приехал на место его новый генерал и тотчас же рассудил, что пол надо было ломать не в кабинете, а в гостиной, и соответственно
с этим сделал надлежащее распоряжение.
Итак, мы лишились нашего начальника. Уже за несколько дней перед тем я начинал ощущать жалость во всем теле, а в ночь, накануне самого происшествия, даже жена моя — и та беспокойно металась на постели и все говорила: «
Друг мой! я чувствую, что
с его превосходительством что-нибудь неприятное сделается!» Дети тоже находились в жару и плакали; даже собаки на дворе выли.
В груди у меня словно оборвалось что-то. Не смея,
с одной стороны, предполагать, чтобы господин вице-губернатор отважился, без достаточного основания, обзывать дураком того, кого он еще накануне честил вашим превосходительством, а
с другой стороны, зная, что он любил иногда пошутить (терпеть не могу этих шуток, в которых нельзя понять, шутка ли это или испытание!), я принял его слова со свойственною мне осмотрительностью.
Начало это, как известно, состоит в том, что один кто-нибудь говорит, а
другие молчат; и когда один кончит говорить, то начинает говорить
другой, а прочие опять молчат; и таким образом идет это дело
с самого начала обеда и до тех пор, пока присутствующие не сделаются достаточно веселы.
Эти дары, ваше превосходительство, можете принять
с полной уверенностью, что в них нет ни орсиниевских гранат, ни
других разрывающих составов.
Среди этого всеобщего гвалта, среди этого ливня мероприятий,
с одной стороны, и восторгов —
с другой, никто не замечает, что тут же, у нас под боком, увядает существо, которое тоже (и как недавно!) испускало из себя всевозможные мероприятия и тоже было предметом всякого рода сердценесений, упований, переходящих в уверенность, и уверенностей, покоящихся на упованиях.
Он
с беспечным видом ходит по полям и лугам; он рвет цветочки и плетет из них венки; он питается исключительно молочными скопами; он вступает в непринужденный разговор
с добродушными поселянами и поголовно называет их
друзьями…
— Да-с, — говорит он, — я озабочен-с. Посмотришь в эту закрытую для многих книгу, увидишь там все такое несообразное. Не человеческие лица, а рыла-с… кружатся… рвут
друг друга, скалят зубы-с. Неутешительно-с.
В обхождении он кроток и как-то задумчиво-сдержан; на исправника глядит благосклонно, как будто говорит: «Это еще при мне началось!»,
с мировым судьей холодно-учтив, как будто говорит: «По этому предмету я осмелился подать такой-то совет!» В одежде своей он не придерживается никаких формальностей и предпочитает белый цвет всякому
другому, потому что это цвет угнетенной невинности.
Утро; старик сидит за чайным столом и кушает чай
с сдобными булками; Анна Ивановна усердно намазывает маслом тартинки, которые незабвенный проглатывает тем
с большею готовностью, что, со времени выхода в отставку, он совершенно утратил инстинкт плотоядности. Но мысль его блуждает инде; глаза, обращенные к окошкам, прилежно испытуют пространство, не покажется ли вдали пара саврасок, влекущая старинного
друга и собеседника. Наконец старец оживляется, наскоро выпивает остатки молока и бежит к дверям.
Ну, и почтен был за это в свое время… А нынче,
друзья мои, этого не любят! Нынче нашего брата, фрондера, за ушко да на солнышко… за истину-то! Вот, когда я умру… тогда отдайте все Каткову! Никому, кроме Каткова! хочу лечь рядом
с стариком Вигелем.
— Нет,
друзья! — отвечал нам незабвенный, — вот когда я умру — тащите все к Каткову! Никому, кроме Каткова! Хочу лечь рядом
с стариком Вигелем!
Как,
с одной стороны, чинобоязненность и начальстволюбие есть то естественное основание, из которого со временем прозябнет для вкушающего сладкий плод, так,
с другой стороны, безначалие, как и самое сие слово о том свидетельствует, есть не что иное, как зловонный тук, из которого имеют произрасти одни зловредные волчцы.
Через полчаса «молодой человек» вышел из спальной
с красными от слез глазами: он чувствовал, что лишался
друга и советника. Что же касается старика, то мы нашли его в такой степени спокойным, что он мог без помех продолжать свои наставления об анархии.
Бламанже был малый кроткий и нес звание «помпадуршина мужа» без нахальства и без особенной развязности, а так только, как будто был им чрезвычайно обрадован. Он успел снискать себе всеобщее уважение в городе тем, что не задирал носа и не гордился.
Другой на его месте непременно стал бы и обрывать, и козырять, и финты-фанты выкидывать; он же не только ничего не выкидывал, но постоянно вел себя так, как бы его поздравляли
с праздником.
Передавали
друг другу рассказы о корнетше Отлетаевой, которая однажды в своего помпадура апельсином на званом обеде пустила и даже не извинилась потом, и, сравнивая этот порывистый образ действия
с благосклонно-мягкими, почти неслышными движениями Надежды Петровны, все в один голос вопияли...
Целый город понял великость понесенной ею потери, и когда некоторый остроумец, увидев на
другой день Надежду Петровну, одетую
с ног до головы в черное, стоящею в церкви на коленах и сдержанно, но пламенно молящеюся, вздумал было сделать рукою какой-то вольный жест, то все общество протестовало против этого поступка тем, что тотчас же после обедни отправилось к ней
с визитом.
С этим
другом она запиралась один на один и вспоминала. Она даже сама удивлялась, какой неисчерпаемый источник подробностей открывался перед нею всякий раз, как она принималась припоминать.
Наступила эпоха обедов и балов. Надежда Петровна все крепилась и не спускала глаз
с портрета старого помпадура. В городе стали рассказывать
друг другу по секрету, что она надела на себя вериги.
Дни шли за днями. В голове Надежды Петровны все так перепуталось, что она не могла уже отличить «jeune fille aux yeux noirs» от «1’amour qu’est que c’est que ça». Она знала наверное, что то и
другое пел какой-то помпадур, но какой именно — доподлинно определить не могла.
С своей стороны, помпадур горячился, тосковал и впадал в административные ошибки.
Дело состояло в том, что помпадур отчасти боролся
с своею робостью, отчасти кокетничал. Он не меньше всякого
другого ощущал на себе влияние весны, но, как все люди робкие и в то же время своевольные, хотел, чтобы Надежда Петровна сама повинилась перед ним. В ожидании этой минуты, он до такой степени усилил нежность к жене, что даже стал вместе
с нею есть печатные пряники. Таким образом дни проходили за днями; Надежда Петровна тщетно ломала себе голову; публика ожидала в недоумении.
— В самый, вашество, раз попал! И представьте, вашество, что говорит в свое оправдание: «Я, говорит,
с купчихой Берендеевой хотел свидание иметь!» — «Да разве вам нет, сударь,
других мест для свиданий? разве вы простолюдин какой-нибудь, что не можете благородным манером свидание получить?»
За столом разместились попарно, то есть мужчины вперемежку
с дамами. Излишек мужчин (преимущественно старцы, уже совсем непотребные) сгруппировался на
другом конце стола, поближе к хозяину.
— Вашество! рекомендую вам пирожки! у меня для них особенный повар есть! в Новотроицком учился! — приглашал
с другого конца хозяин дома.
— Просто-с. Они, вашество, больше так поступали: сначала одних позовут — им реприманд сделают, потом
других позовут — и им реприманд сделают. А иногда случалось, что и стравят-с…
— А так-с, одних посредством
других уничтожали-с… У них ведь, вашество, тоже безобразие-с! Начнут это
друг дружке докладывать: «Ты тарелки лизал!» — «Ан ты тарелки лизал!» — и пойдет-с! А тем временем и дело к концу подойдет-с… и скрутят их в ту пору живым манером!
— Знаю. Вы должны будете говорить старикам: это всё молодые своей болтовней наделали!
С другой стороны, молодым людям должно внушать, что все произошло благодаря безобразию стариков. Одним словом, вы обязаны употребить все усилия, чтоб поселить спасительное междоусобие!
— Нет-с уж, вашество, зачем вам беспокоиться! мы это сами-с… сперва один к нему подойдет, потом
другой подойдет, потом третий-с… и всё, знаете, в лицо-с!..
— Это так-с, это точно-с. Потому, он тут, вашество, словно вьюн живой на сковороде: и на один бок прыгнет, и на
другой бок перевернется — и везде жарко-с!
С одной стороны, он понимал, что не выполнил ни одной йоты из программы, начертанной правителем канцелярии;
с другой стороны, ему казалось, что программа эта должна выполниться сама собой, без всякого его содействия.
С одной стороны, употребление его возбраняется законами нравственности, и, следовательно, ограничение его производства не противоречит требованиям самых строгих моралистов;
с другой стороны, — это продукт не только необходимый, но и вполне соответствующий требованиям народного духа.
Я знаю, что и знаменитейший из публицистов нашего времени не отвергает важности пропинационного права, но, вместе
с тем, он указывает и на нечто
другое, на что преимущественно должны быть устремлены наши взоры.
«А старики?» — пронеслось над душою каждого. Начались толки; предложения следовали одни за
другими. Одни говорили, что ежели привлечь на свою сторону Гремикина, то дело будет выиграно наверное;
другие говорили, что надобно ближе сойтись
с «маркизами» и ополчиться противу деспотизма «крепкоголовых»; один голос даже предложил подать руку примирения «плаксам», но против этой мысли вооружились решительно все.
И как ни упирался скаредный сын Эстляндии против искушений жены, как ни доказывал, что винокуренная операция требует неотлучного пребывания его в деревне, лукавая дочь Евы успела-таки продолбить его твердый череп и
с помощью обмороков, спазмов и
других всесильных женских обольщений заставила мужа положить оружие.
На
другой день,
с самого утра, по городу уже ходил слух о кандидатуре барона фон Цанарцта, как о такой, которая имеет всего более шансов на успех.
Он припомнил, что всякий предмет имеет несколько сторон:
с одной стороны — то-то,
с другой стороны — то-то, между тем — то-то, а если принять в соображение то и то — то-то, и наконец, в заключение — то-то.
Уже
с самой минуты вшествия своего в вагон железной дороги он начал поражать всех своим глубокомыслием, зрелостью суждений и, так сказать, преданным фрондерством. Во-первых, он встретился там
с Петей Боковым, своим
другом, сослуживцем и однокашником, который тоже ехал по направлению к Москве. Разумеется, образовался обмен мыслей.
С одной стороны, ничто так не обеспечивает благонамеренный человеческий труд, как общая тишина,
с другой стороны, что же может нам гарантировать тишину, как не благонамеренный человеческий труд?
Тем не менее, взирая на предмет беспристрастно, я не могу не сказать, что нам еще многого кой-чего в этом смысле недостает, а если принять в соображение
с одной стороны славянскую распущенность, а
с другой стороны, что время никогда терять не следует, то мы естественно придем к заключению, что дело не ждет и что необходимо приступить к нему немедленно.
— Исполнить — это так; но,
с другой стороны, нельзя не принять во внимание и того, что и при самом исполнении необходимо принять меры к обеспечению некоторой свободы совести…
На
другой день губернские остроумцы развозят по городу известие, что Козелков скрылся «до лясу» и что его даже видели в городском лесу токующим
с тетеревами.
— Что ж, вашество, это не трудно-с; можно завтра же оповестить-с, — отвечал правитель канцелярии, заранее обольщаясь мыслью, что часть лежащей на нем тяжести обрушится на
других.
Последствием этого было, что на
другой день местные гранды сказались больными (так что все присутственные места в Семиозерске были в этот день закрыты), а исправник, как только прослышал о предстоящей исповеди, ту ж минуту отправился в уезд. Явился только городской голова
с гласными да бургомистр
с ратманами, но Митенька и тут нашелся.
Но
с другой стороны, ежели я буду желать и стремиться один, если я буду усиливаться, а почтенные представители отечественной гражданственности и общественности не будут оказывать мне содействия («мы, вашество, все силы-меры», — озлобленно сопит голова), то спрашиваю я вас, что из этого может произойти?
— Итак, господа, вперед! Бодрость и смелость! Вы знаете мою мысль, я знаю вашу готовность! Если мы соединим то и
другое, а главное, если дадим нашим усилиям надлежащее направление, то, будьте уверены, ни зависть, ни неблагонамеренность не осмелятся уязвить нас своим жалом, я же,
с своей стороны, во всякое время готов буду ходатайствовать о достойнейших пред высшим начальством. Прощайте, господа! не смею удерживать вас посреди ваших полезных занятий. До свидания!
Имея таким образом определенную внутреннюю политику, я,
с одной стороны, должен быть весьма озабочен ею,
с другой же стороны, эта самая озабоченность должна на каждом шагу возбуждать во мне самые разнообразные мысли.
— Помилуйте! теперь такое время…
с одной стороны, земские учреждения,
с другой стороны, внешние и внутренние неурядицы…
Конечно, программа эта обширна, даже, смею сказать, слишком обширна; конечно, она обнимает собой все, так сказать, нервы общественного благоустройства, но,
с другой стороны, разве вы не имеете во мне советника, всегда готового разрешить все ваши недоумения? разве вы не имеете во мне всегда верную и надежную опору?
Из объяснений
с правителем канцелярии он совершенно случайно узнал, что существует закон, который в известных случаях разрешает, в
других — связывает.
— Возьмем хоть бы лозу, — сказал он, — есть случаи, в которых действие ее признается полезным, и есть
другие, в которых действие сие совсем не допущается-с.