Неточные совпадения
О финских песнях знаю мало. Мальчики-пастухи что-то поют, но тоскливое и всё на один и тот же мотив. Может быть, это такие же песни,
как у
их соплеменников, вотяков, которые, увидев забор, поют (вотяки, по крайней мере, русским языком щеголяют): «Ах, забёр!», увидав корову — поют: «Ах корова!» Впрочем, одну финскую песнь мне перевели.
Вот она...
Вот уже сколько лет сряду,
как каникулярное время посвящается преимущественно распространению испугов. Съезжаются, совещаются, пьют «молчаливые» тосты. «Граф Кальноки был с визитом у князя Бисмарка, а через полчаса князь Бисмарк отдал
ему визит»; «граф Кальноки приехал в Варцин, куда ожидали также представителя от Италии», —
вот что читаешь в газетах. Король Милан тоже ездит, кланяется и пользуется «сердечным» приемом. Даже черногорский князь удосужился и съездил в Вену, где тоже был «сердечно» принят.
Вот где нужно искать действительных космополитов: в среде Баттенбергов, Меренбергов и прочих штаб — и обер-офицеров прусской армии, которых обездолил князь Бисмарк. Рыщут по белу свету, теплых местечек подыскивают. Слушайте! ведь
он, этот Баттенберг, так и говорит: «Болгария — любезное наше отечество!» — и язык у
него не заплелся, выговаривая это слово. Отечество.
Каким родом очутилось
оно для
него в Болгарии, о которой
он и во сне не видал?
Вот уж именно: не было ни гроша — и вдруг алтын.
А болгары что? «
Они с таким же восторгом приветствовали возвращение князя, с
каким, за несколько дней перед тем, встретили весть об
его низложении».
Вот что пишут в газетах. Скажите: ну, чем
они плоше древних афинян? Только
вот насчет аттической соли у
них плоховато.
как весь театр Михайловский словно облютеет. «Bis! bis!» — зальются хором люди всех ведомств и всех оружий.
Вот если бы эти рукоплескания слышал Баттенберг,
он, наверное, сказал бы себе: теперь я знаю,
как надо приобретать народную любовь!
— Да завтрашнего дня. Все думается: что-то завтра будет! Не то боязнь, не то раздраженье чувствуешь… смутное что-то. Стараюсь вникнуть, но до сих пор еще не разобрался. Точно находишься в обществе, в котором собравшиеся все разбрелись по углам и шушукаются, а ты сидишь один у стола и пересматриваешь лежащие на
нем и давно надоевшие альбомы…
Вот это
какое ощущение!
Вот настоящие, удручающие мелочи жизни. Сравните
их с приключениями Наполеонов, Орлеанов, Баттенбергов и проч. Сопоставьте с европейскими концертами — и ответьте сами:
какие из
них, по всей справедливости, должны сделаться достоянием истории и
какие будут отметены ею. Что до меня, то я даже ни на минуту не сомневаюсь в ее выборе.
— Шутка сказать! — восклицали
они, — накануне самой „катастрофы“ и
какое дело затеяли! Не смеет, изволите видеть, помещик оградить себя от будущих возмутителей! не смеет распорядиться своею собственностью! Слава богу, права-то еще не отняли! что хочу, то с своим Ванькой и делаю!
Вот завтра,
как нарушите права, — будет другой разговор, а покуда аттанде-с!
Может быть, сам по себе взятый,
он совсем не так неблагонадежен,
как кажется впопыхах. В дореформенное время, по крайней мере, не в редкость бывало встретить такого рода аттестацию:"человек образа мыслей благородного, но в исполнении служебных обязанностей весьма усерден".
Вот видите ли,
как тогда правильно и спокойно оценивали человеческую деятельность; и благороден, и казенного интереса не чужд…
Какая же в том беда, что человек благороден?
Теперешнее
его убеждение таково: надо
как можно больше производить молока. Большое количество молока предполагает большое стадо коров. Кроме молока, стадо даст
ему удобрение; удобрение повлечет за собой большое количество зерна и достаточно сена для продовольствия рогатого скота и лошадей. Молочное хозяйство должно окупить все текущие расходы по полевой операции; зерно должно представлять собой чистый доход.
Вот цель, к которой должны быть направлены все усилия.
—
Вот, погодите, щелкоперы! — говорит
он чиновникам, —
он вам ужо,
как начальником будет, задаст перцу! Забудете папироски курить да посвистывать!
— Связи —
вот главное! — говорит
он отцу, — а
как будет такой-то служебный вопрос решен, за или против, — это для меня безразлично.
Только
вот будущее
как будто захлопнулось навсегда; но на радостях
он об этом не думает.
— Вас мне совестно; всё вы около меня, а у вас и без того дела по горло, — продолжает
он, —
вот отец к себе зовет… Я и сам вижу, что нужно ехать, да
как быть? Ежели ждать — опять последние деньги уйдут. Поскорее бы… как-нибудь… Главное, от железной дороги полтораста верст на телеге придется трястись. Не выдержишь.
Вот что напечатано и пропущено — и
вот как следует это напечатанное толковать;
вот какие мысли благодаря такому-то (имярек) делаются общим достоянием — и
вот как следует
их понимать.
— А то вы думаете? — говорит
он, — все зло именно в этой пакостной литературе кроется! Я бы
вот такого-то… Не говоря худого слова, ой-ой,
как бы я с
ним поступил! Надо зло с корнем вырвать, а мы мямлим! Пожар уж силу забрал, а мы только пожарные трубы из сараев выкатываем!
— Читали? читали фельетон в"Помоях"? — радуется
он, перебегая от одного знакомца к другому, — ведь этот"Прохожий наблюдатель" — это ведь
вот кто. Ведь
он жил три года учителем в семействе С — ских, о котором пишется в фельетоне; кормили
его, поили, ласкали — и посмотрите,
как он их теперь щелкает! Дочь-невесту, которая два месяца с офицером гражданским браком жила и потом опять домой воротилась, — и ту изобразил! так живьем всю процедуру и описал!
— А! так
вот оно что! так это она? То-то я давеча читаю,
как будто похоже… — догадывается собеседник, тоже из породы живчиков.
— А что бы ты думал! жандарм! ведь
они охранители нашего спокойствия. И этим можно воспользоваться. Ангелочек почивает, а добрый жандарм бодрствует и охраняет ее спокойствие… Ах, спокойствие!.. Это главное в нашей жизни! Если душа у нас спокойна, то и мы сами спокойны. Ежели мы ничего дурного не сделали, то и жандармы за нас спокойны.
Вот теперь завелись эти…
как их… ну, все равно… Оттого мы и неспокойны… спим, а во сне все-таки тревожимся!
"Она оступилась, но потом вышла замуж", или:"она оступилась, и за это родители не позволили ей показываться
им на глаза" —
вот в
каком смысле употребляется это слово в «свете».
— А помнишь, Маня, — обращается
он через стол к жене, —
как мы с тобой в Москве в Сундучный ряд бегали? Купим, бывало, сайку да по ломтю ветчины (
вот какие тогда ломти резали! — показывает
он рукой) — и сыты на весь день!
— И
вот у меня есть сестра, которая тоже за купцом выдана,
он бакалейным товаром торгует… И
вот моему мужу необходимо было одолжиться… К кому же обратиться,
как не к сродственникам?.. И
вот Аггей Семеныч — это муж моей сестры — отсчитал две тысячи и сказал:"Для милого дружка и сережка из ушка"…
— Нет, уж позвольте мне, господин адвокат, по порядку, потому что я собьюсь. И
вот муж мой выдал Аггею Семенычу вексель, потому что хоть мы люди свои, а деньги все-таки счет любят. И
вот, накануне самого Покрова, приходит срок. Является Аггей Семеныч и говорит:"Деньги!"А у мужа на ту пору не случилось. И
вот он говорит:"Покажите, братец, вексель"… Ну, Аггей Семеныч, по-родственному:"Извольте, братец!"И уж
как это у
них случилось, только муж мой этот самый вексель проглотил…
—
Какие вы глупости говорите! Повторяю вам: теперь я ничего не могу, а
вот когда вашего мужа к суду позовут, тогда пусть
он придет ко мне.
— Вы, господа, слишком преувеличиваете, — говорили
ему. — Если бы вам удалось взглянуть на ваши дела несколько издалека,
вот как мы смотрим, то вы убедились бы, что
они не заключают в себе и десятой доли той важности, которую вы
им приписываете.
То-то
вот оно и есть. И не довернешься — бьют, и перевернешься — бьют. Делай
как хочешь. Близок локоть — да не укусишь. В то время, когда
он из редакционных комиссий воротился,
его сгоряча всеми шарами бы выбрали, а
он, вместо того, за «эрами» погнался. Черта с два… Эрррра!
—
Вот какой это господин! — рассказывал
он потом, — слова не сказал, вынул бумажник, вытащил за ушко
вот эту самую синенькую — "
вот тебе, братец, за труд!"Где у нас таких господ сыщешь!
Он торопливо перебегал на другую сторону улицы, встречая городничего, который считал
как бы долгом погрозить
ему пальцем и промолвить:"Погоди! не убежишь!
вот ужо!"Исправник — тот не грозился, а прямо приступал к делу, приговаривая:"
Вот тебе!
вот тебе!" — и даже не объясняя законных оснований.
Кабы вина не пил, так озолотил бы
его —
вот какой это был человек!
— А
вот позвольте мне рассказать,
как меня в мальчиках били, — говаривал
он мне, — поступил я с десяти лет в ученье и с первой же, можно сказать, минуты начал терпеть.
— Да
вот, например,
как при крепостном праве бывало. Призовет господин Елпатьев приказчика:"Кто у тебя целую ночь песни орал?"И сейчас
его в ухо, в другое… А приказчик, примерно, меня позовет."Ты, черт несуразный, песни ночью орал?"И, не дождавшись ответа, тоже — в ухо, в другое… Сладость, что ли,
какая в этом битье есть?
— Стало быть, и с причиной бить нельзя? Ну, ладно, это я у себя в трубе помелом запишу. А то, призывает меня намеднись:"Ты, говорит, у купца Бархатникова жилетку украл?" — Нет, говорю, я отроду не воровал."Ах! так ты еще запираться!"И начал
он меня чесать. Причесывал-причесывал, инда слезы у меня градом полились. Только, на мое счастье, в это самое время старший городовой человека привел:"
Вот он — вор, говорит, и жилетку в кабаке сбыть хотел…"Так
вот каким нашего брата судом судят!
— Помилуйте! даже извинился-с!"Извини, говорит, голубчик, за другой раз зачту!"
Вот он добрый
какой! Так меня это обидело, так обидело! Иду от
него и думаю: непременно жаловаться на
него надо — только куда?
Мысль бежать в Москву неотступно представлялась
его уму. Бежать теперь же, не возвращаясь домой, — кстати, у
него в кармане лежала зелененькая бумажка. В Москве
он найдет место; только
вот с паспортом
как быть? Тайком
его не получишь, а узнают отец с матерью — не пустят. Разве без паспорта уйти?
Он был счастлив. Проводил время без тревог, испытывал доступные юноше удовольствия и едва ли когда-нибудь чувствовал себя огорченным. Мне казалось в то время, что
вот это-то и есть самое настоящее равновесие души.
Он принимал жизнь,
как она есть, и брал от нее, что мог.
— О чем ты говоришь — не понимаю! — ответил
он, —
какие отчеты,
какое «дело»?
какая подготовка? Я жил —
вот и все!
— Pardon! Выражение: «мелочи» — сорвалось у меня с языка. В сущности, я отнюдь не считаю своего «дела» мелочью. Напротив. Очень жалею, что ты затеял весь этот разговор, и даже не хочу верить, чтобы
он мог серьезно тебя интересовать. Будем каждый делать свое дело,
как умеем, —
вот и все, что нужно. А теперь поговорим о другом…
— Ты, помнится, в былое время спрашивал меня о результатах,
каких я достиг. Результаты —
вот они! Дряхлая развалина и погибший сын!