Неточные совпадения
Начальник
может совершать всякие мероприятия, он
может даже никаких мероприятий
не совершать, но ежели он
не будет при
этом калякать, то имя его никогда
не сделается популярным.
Он
не без основания утверждал, что голова
могла быть опорожнена
не иначе как с согласия самого же градоначальника и что в деле
этом принимал участие человек, несомненно принадлежащий к ремесленному цеху, так как на столе, в числе вещественных доказательств, оказались: долото, буравчик и английская пилка.
Может быть, тем бы и кончилось
это странное происшествие, что голова, пролежав некоторое время на дороге,
была бы со временем раздавлена экипажами проезжающих и наконец вывезена на поле в виде удобрения, если бы дело
не усложнилось вмешательством элемента до такой степени фантастического, что сами глуповцы — и те стали в тупик. Но
не будем упреждать событий и посмотрим, что делается в Глупове.
Очень
может быть, что так бы и кончилось
это дело измором, если б бригадир своим административным неискусством сам
не взволновал общественного мнения.
И вот настала минута, когда
эта мысль является
не как отвлеченный призрак,
не как плод испуганного воображения, а как голая действительность, против которой
не может быть и возражений.
При первом столкновении с
этой действительностью человек
не может вытерпеть боли, которою она поражает его; он стонет, простирает руки, жалуется, клянет, но в то же время еще надеется, что злодейство,
быть может, пройдет мимо.
А глуповцы стояли на коленах и ждали. Знали они, что бунтуют, но
не стоять на коленах
не могли. Господи! чего они
не передумали в
это время! Думают: станут они теперь
есть горчицу, — как бы на будущее время еще какую ни на
есть мерзость
есть не заставили;
не станут — как бы шелепов
не пришлось отведать. Казалось, что колени в
этом случае представляют средний путь, который
может умиротворить и ту и другую сторону.
На пятый день отправились обратно в Навозную слободу и по дороге вытоптали другое озимое поле. Шли целый день и только к вечеру, утомленные и проголодавшиеся, достигли слободы. Но там уже никого
не застали. Жители, издали завидев приближающееся войско, разбежались, угнали весь скот и окопались в неприступной позиции. Пришлось брать с бою
эту позицию, но так как порох
был не настоящий, то, как ни палили, никакого вреда, кроме нестерпимого смрада, сделать
не могли.
Не лишения страшили его,
не тоска о разлуке с милой супругой печалила, а то, что в течение
этих десяти лет
может быть замечено его отсутствие из Глупова и притом без особенной для него выгоды.
Из рассказов летописца видно, что они и рады
были не бунтовать, но никак
не могли устроить
это, ибо
не знали, в чем заключается бунт.
Стало
быть, все дело заключалось в недоразумении, и
это оказывается тем достовернее, что глуповцы даже и до сего дня
не могут разъяснить значение слова"академия", хотя его-то именно и напечатал Бородавкин крупным шрифтом (см. в полном собрании прокламаций № 1089).
Никакому администратору, ясно понимающему пользу предпринимаемой меры, никогда
не кажется, чтоб
эта польза
могла быть для кого-нибудь неясною или сомнительною.
Тут открылось все: и то, что Беневоленский тайно призывал Наполеона в Глупов, и то, что он издавал свои собственные законы. В оправдание свое он
мог сказать только то, что никогда глуповцы в столь тучном состоянии
не были, как при нем, но оправдание
это не приняли, или, лучше сказать, ответили на него так, что"правее бы он
был, если б глуповцев совсем в отощание привел, лишь бы от издания нелепых своих строчек, кои предерзостно законами именует, воздержался".
Прыщ
был уже
не молод, но сохранился необыкновенно. Плечистый, сложенный кряжем, он всею своею фигурой так, казалось, и говорил:
не смотрите на то, что у меня седые усы: я
могу! я еще очень
могу! Он
был румян, имел алые и сочные губы, из-за которых виднелся ряд белых зубов; походка у него
была деятельная и бодрая, жест быстрый. И все
это украшалось блестящими штаб-офицерскими эполетами, которые так и играли на плечах при малейшем его движении.
— Состояние у меня, благодарение богу, изрядное. Командовал-с; стало
быть,
не растратил, а умножил-с. Следственно, какие
есть насчет
этого законы — те знаю, а новых издавать
не желаю. Конечно, многие на моем месте понеслись бы в атаку, а
может быть, даже устроили бы бомбардировку, но я человек простой и утешения для себя в атаках
не вижу-с!
Нельзя сказать, чтоб предводитель отличался особенными качествами ума и сердца; но у него
был желудок, в котором, как в могиле, исчезали всякие куски.
Этот не весьма замысловатый дар природы сделался для него источником живейших наслаждений. Каждый день с раннего утра он отправлялся в поход по городу и поднюхивал запахи, вылетавшие из обывательских кухонь. В короткое время обоняние его
было до такой степени изощрено, что он
мог безошибочно угадать составные части самого сложного фарша.
Никто
не станет отрицать, что
это картина
не лестная, но иною она
не может и
быть, потому что материалом для нее служит человек, которому с изумительным постоянством долбят голову и который, разумеется,
не может прийти к другому результату, кроме ошеломления.
Почувствовавши себя на воле, глуповцы с какой-то яростью устремились по той покатости, которая очутилась под их ногами. Сейчас же они вздумали строить башню, с таким расчетом, чтоб верхний ее конец непременно упирался в небеса. Но так как архитекторов у них
не было, а плотники
были неученые и
не всегда трезвые, то довели башню до половины и бросили, и только,
быть может, благодаря
этому обстоятельству избежали смешения языков.
Может быть, так и разрешилось бы
это дело исподволь, если б мирному исходу его
не помешали замыслы некоторых беспокойных честолюбцев, которые уже и в то время
были известны под именем"крайних".
Не вопрос о порядке сотворения мира тут важен, а то, что вместе с
этим вопросом
могло вторгнуться в жизнь какое-то совсем новое начало, которое, наверное, должно
было испортить всю кашу.
— И так
это меня обидело, — продолжала она, всхлипывая, — уж и
не знаю как!"За что же, мол, ты бога-то обидел?" — говорю я ему. А он
не то чтобы что, плюнул мне прямо в глаза:"Утрись, говорит,
может,
будешь видеть", — и
был таков.
К сожалению, летописец
не рассказывает дальнейших подробностей
этой истории. В переписке же Пфейферши сохранились лишь следующие строки об
этом деле:"Вы, мужчины, очень счастливы; вы
можете быть твердыми; но на меня вчерашнее зрелище произвело такое действие, что Пфейфер
не на шутку встревожился и поскорей дал мне принять успокоительных капель". И только.
Казалось, что ежели человека, ради сравнения с сверстниками, лишают жизни, то хотя лично для него,
быть может, особливого благополучия от сего
не произойдет, но для сохранения общественной гармонии
это полезно и даже необходимо.
Дома он через минуту уже решил дело по существу. Два одинаково великих подвига предстояли ему: разрушить город и устранить реку. Средства для исполнения первого подвига
были обдуманы уже заранее; средства для исполнения второго представлялись ему неясно и сбивчиво. Но так как
не было той силы в природе, которая
могла бы убедить прохвоста в неведении чего бы то ни
было, то в
этом случае невежество являлось
не только равносильным знанию, но даже в известном смысле
было прочнее его.
Но
это был все-таки либерализм, а потому и он успеха иметь
не мог, ибо уже наступила минута, когда либерализма
не требовалось вовсе.
Рассказывают следующее. Один озабоченный градоначальник, вошед в кофейную, спросил себе рюмку водки и, получив желаемое вместе с медною монетою в сдачу, монету проглотил, а водку вылил себе в карман. Вполне сему верю, ибо при градоначальнической озабоченности подобные пагубные смешения весьма возможны. Но при
этом не могу не сказать: вот как градоначальники должны
быть осторожны в рассмотрении своих собственных действий!
Я, конечно,
не хочу
этим выразить, что мундир
может действовать и распоряжаться независимо от содержащегося в нем человека, но, кажется, смело можно утверждать, что при блестящем мундире даже худосочные градоначальники — и те
могут быть на службе терпимы.
Я же, с своей стороны, изведав
это средство на практике,
могу засвидетельствовать, что
не дальше, как на сих днях благодаря оному раскрыл слабые действия одного капитан-исправника, который и
был вследствие того представлен мною к увольнению от должности.