Неточные совпадения
Или,
быть может,
есть у нас, кроме m-lle Филиппо и ее песенок, и другие какие-нибудь интересы, как, например: ужин с шампанским
у Дюссо, устрицы с шампанским
у Елисеева и нумер в гостинице для отдохновения от пьяно проведенной ночи?
Допустим, что это
было самообольщение, но ведь вопрос не в том, правильно или неправильно смотрит человек на дело своей жизни, а в том,
есть ли
у него хоть какое-нибудь дело, около которого он
может держаться.
Или,
быть может, она пришла с ветру, затем, что
у прочих так водится, так чтобы и нам не стыдно
было в людях глаза показать?
Во втором случае, ежели вы, например, имеете в банке вклад, то забудьте о своих человеческих немощах и думайте об одном: что вам предназначено судьбою ходить. Кажется, и расписка
у вас
есть, и все в порядке, что следует, там обозначено, но, клянусь, раньше двух-трех дней процентов не получите! И объявления писать вам придется, и расписываться, и с сторожем разговаривать, и любоваться, как чиновник спичку зажечь не
может, как он папироску закуривает, и наконец стоять, стоять и стоять!
Но я уже видел, что колебания Гаврилы не
могут быть продолжительны. Действительно, Прокоп набавил всего полтину в месяц — и торг
был заключен. Тут же Прокоп вынул из кармана триста рублей, затем вытащил из чемодана две рубашки, все носовые платки, новый сюртук (я только что сделал его
у Тедески) и вручил добычу Гаврюшке.
— Ничего этого не
было, и никому я этого не говорил. Я человек пьяный, слабый, а что жил я
у их благородия в обер-мажордомах — это конечно, и отказу мне в вине не
было — это завсегда
могу сказать!
"Или,
быть может, — мелькало
у меня в голове, — дело объясняется и еще проще. Пришло какому-нибудь либералу-гласному в голову сказать, что налоги, равномерно распределяемые,
суть единственные, которые, по справедливости, следует назвать равномерно распределенными! — другим эта мысль понравилась, а там и пошла пильня в ход".
Но в глазах
у меня рябило, дух занимало, и я некоторое время не
мог прийти в себя. Однако ж две-три рюмки водки — и я
был уже в состоянии продолжать.
И я не
могу указать ему на дверь, я должен беседовать с ним, потому что это дурак привилегированный:
у него за пазухой
есть две-три новости, которых я еще не знаю!
В другой группе ораторствовал Болиголова, маленький, юркенький человечек, который с трудом
мог устоять на месте и судорожно подергивался всем своим корпусом. Голос
у него
был тоненький, детский.
— Позвольте-с; я не смею не верить показаниям науки. Я ничего не имею сказать против швабского происхождения Чурилки; но за всем тем сердце мое совершенно явственно подсказывает мне: не
может быть, чтоб
у нас не
было своего Чурилки!
Увы! Я должен
был согласиться, что план Прокопа все-таки
был самый подходящий. О чем толковать, когда никаких своих дел нет? А если не о чем толковать, то, значит, и дома сидеть незачем. Надо бежать к Палкину, или на Минерашки, или в Шато-де-Флер, одним словом, куда глаза глядят и где
есть возможность забыть, что
есть где-то какие-то дела, которых
у меня нет. Прибежишь — никак не
можешь разделаться с вопросом: зачем прибежал? Убежишь — опять-таки не разделаешься с вопросом: зачем убежал? И все-то так.
Были такие, около которых раздавалось непрерывное бряцание, — это, конечно, самые счастливые, имевшие в перспективе ужин
у Бореля и радужную бумажку; но
были и такие, которые кружились совсем-совсем одни и"
быть может, осуждены
были на последние два двугривенных нанять ваньку, чтоб вернуться на Вознесенский проспект или в Подьяческую.
— Все прежде бывало, вашество! — ораторствовал он, — и говядина
была, и повара
были, и погреба с винами
у каждого
были, кто мало-мальски не свиньей жил! Прежде, бывало, ростбиф-то вот какой подадут (Прокоп расставил руки во всю ширину), а нынче, ежели повар тебе беф-брезе изготовит — и то спасибо скажи! Батюшка-покойник без стерляжьей-то ухи за стол не саживался, а мне и с окуньком подадут — нахвалиться не
могу!
Стало
быть, если отныне кто-нибудь назовет нас кадетами цивилизации, то мы
можем смело сказать тому в глаза: нет, мы не кадеты! к нам обращали взоры братья славяне! с нами братались заатлантические друзья!
у нас, наконец, без всякой задней мысли отдыхали современные гиганты статистики!
Конгресс помещался в саду гостиницы Шухардина — это
была первая странность. В самом деле, мы, которые так славимся гостеприимством, ужели мы не
могли найти более приличного помещения, хотя бы, например, в залах
у Марцинкевича, которые, кстати, летом совершенно пусты?
К сожалению, я должен
был умолкнуть перед замечанием Левассера, потому что, говоря по совести, и сам в точности не знал,
есть ли
у Прокопа какая-нибудь душа. Черт его знает!
может быть,
у него только фуражка с красным околышем — вот и душа!
Опять в руки перо — и к вечеру статья готова. Рано утром на другой день она
была уже
у Менандра с новым запросом:"Не написать ли еще статью:"
Может ли
быть совмещен в одном лице промысел огородничества с промыслом разведения козлов?"Кажется, теперь самое время!"К полудню — ответ:"Сделай милость! присылай скорее!"
Итак, работа
у меня кипела. Ложась на ночь, я представлял себе двух столоначальников, встречающихся на Невском. — А читали ли вы, батюшка, статью:"
Может ли
быть совмещен в одном лице промысел огородничества с промыслом разведения козлов?"? — спрашивает один столоначальник.
Каким образом и откуда произошло это сидение между двух стульев, делающее немыслимою спокойную оценку явлений и фактов, совершающихся
у всех на глазах, — я не знаю (то
есть,
быть может, и знаю, но скромность так уже въелась в мою природу, что я прямо пишу: не знаю), но что оно существует — этого даже клейменый лжец не отвергнет.
Быть может, если дать человеку возможность выговориться вполне, то ультиматум, который вертится
у него на языке, окажется далеко не столь ужасным, как это представляется с первого взгляда?
Этим признанием сказано все: и то, что
у него уже нет ясной цели, и то, что единственное побуждение, которое руководит им,
есть побуждение гнева, и то, наконец, что он не
может продолжать своей деятельности иначе, как под условием поддерживания своей нервной системы в постоянно напряженном состоянии.
Неточные совпадения
Артемий Филиппович (в сторону).Эка, черт возьми, уж и в генералы лезет! Чего доброго,
может, и
будет генералом. Ведь
у него важности, лукавый не взял бы его, довольно. (Обращаясь к нему.)Тогда, Антон Антонович, и нас не позабудьте.
Г-жа Простакова (обробев и иструсясь). Как! Это ты! Ты, батюшка! Гость наш бесценный! Ах, я дура бессчетная! Да так ли бы надобно
было встретить отца родного, на которого вся надежда, который
у нас один, как порох в глазе. Батюшка! Прости меня. Я дура. Образумиться не
могу. Где муж? Где сын? Как в пустой дом приехал! Наказание Божие! Все обезумели. Девка! Девка! Палашка! Девка!
Правдин. Когда же
у вас
могут быть счастливы одни только скоты, то жене вашей от них и от вас
будет худой покой.
Г-жа Простакова. Хотя бы ты нас поучил, братец батюшка; а мы никак не умеем. С тех пор как все, что
у крестьян ни
было, мы отобрали, ничего уже содрать не
можем. Такая беда!
Прыщ
был уже не молод, но сохранился необыкновенно. Плечистый, сложенный кряжем, он всею своею фигурой так, казалось, и говорил: не смотрите на то, что
у меня седые усы: я
могу! я еще очень
могу! Он
был румян, имел алые и сочные губы, из-за которых виднелся ряд белых зубов; походка
у него
была деятельная и бодрая, жест быстрый. И все это украшалось блестящими штаб-офицерскими эполетами, которые так и играли на плечах при малейшем его движении.