Неточные совпадения
— То-то же!
смотри, чтоб
у меня теперь лошади… ни-ни… никуда… понимаешь! даже на пожар не сметь… слышишь? везде брать обывательских, даже для барышень!..
— Помню, господин Желваков! будем, будем, господин Желваков! Кшецынский! и ты, братец, можешь с нами!
Смотри же, не ударь лицом в грязь:
я люблю, чтоб
у меня веселились… Ну, что новенького в городе? Как поживают пожарные лошадки?
— Ну, теперь марш! можешь спать! да
смотри,
у меня не зевать — понимаешь?
— Слышь, Ильин, — говорил старший музыкант Пахомов, — ты
у меня смотри! коли опять в аллегру отстанешь,
я из тебя самого флейту и контрабас сделаю.
— За
меня отдадут-с…
У меня, Марья Матвевна, жалованье небольшое, а
я и тут способы изыскиваю… стало быть, всякий купец такому человеку дочь свою, зажмуря глаза, препоручить может… Намеднись иду
я по улице, а Сокуриха-купчиха
смотрит из окна:"Вот, говорит, солидный какой мужчина идет"… так, стало быть, ценят же!.. А за что? не за вертопрашество-с!
— Что станешь с ним, сударь, делать! Жил-жил, все радовался, а теперь вот ко гробу мне-ка уж время,
смотри, какая
у нас оказия вышла! И чего еще
я, сударь, боюсь: Аким-то Кузьмич человек ноне вольной, так Кузьма-то Акимыч, пожалуй, в купцы его выпишет, да и деньги-то мои все к нему перетащит… А ну, как он в ту пору, получивши деньги-то, отцу вдруг скажет:"
Я, скажет, папынька, много вами доволен, а денежки, дескать, не ваши, а мои… прощайте, мол, папынька!"Поклонится ему, да и вон пошел!
Первое дело, что избил
меня в то время ужаснейшим образом, за то будто бы, что
я не в своем виде замуж за него вышла; да это бы еще ничего, потому что, и при строгости мужниной, часто счастливые браки бывают; а второе дело, просыпаюсь
я на другой день,
смотрю, Федора Гаврилыча моего нет; спрашиваю
у служанки: куда девался, мол, Федор Гаврилыч? отвечает: еще давеча ранехонько на охоту ушли.
Живновский. Да нет! да вы поймите, ведь этого нельзя! на
меня посмотреть так картина! А
у этого трехаршинного, верно, изъян какой-нибудь был. (Решительным тоном.) Нельзя этого!
Князь Чебылкин. Да ты
у меня смотри, ты
мне за нее отвечаешь.
Малявка. Ну! вот
я и говорю, то есть, хозяйке-то своей: «
Смотри, мол, Матренушка, какая
у нас буренушка-то гладкая стала!» Ну, и ничего опять, на том и стали, что больно уж коровушка-то хороша. Только на другой же день забегает к нам это сотский."Ступай, говорит, Семен: барин [В некоторых губерниях крестьяне называют станового пристава барином. (Прим. Салтыкова-Щедрина.)] на стан требует". Ну, мы еще и в ту пору с хозяйкой маленько посумнились: «Пошто, мол, становому на стан
меня требовать!..»
На той неделе и то Вера Панкратьевна, старуха-то, говорит: «Ты
у меня смотри, Александра Александрыч, на попятный не вздумай;
я, говорит, такой счет в правленье представлю, что угоришь!» Вот оно и выходит, что теперича все одно: женись — от начальства на тебя злоба, из службы, пожалуй, выгонят; не женись — в долгу неоплатном будешь, кажный обед из тебя тремя обедами выйдет, да чего и во сне-то не видал, пожалуй, в счет понапишут.
Гирбасов. Уж известно, какие
у ней чувства;
у меня эти чувства-то вот где сидят (показывает на затылок). Что ни девять месяцев —
смотришь, ан и пищит в углу благословение божие, словно уж предопределение али поветрие какое. Хочешь не хочешь, а не отвертишься.
Бобров. Нельзя было — дела; дела — это уж важнее всего;
я и то уж от начальства выговор получил; давеча секретарь говорит: «
У тебя, говорит, на уме только панталоны, так ты
у меня смотри». Вот какую кучу переписать задал.
Идем мы по аллее, а экономка-то оглядывается, все на
меня посматривает, да и говорит квартальной-то: «Ктой-то это такой красивый молодой мужчина?» — а жена-то квартального: «Это, говорит, Бобров; он
у вас служит».
Рыбушкин (почти засыпает). Ну да… дда! и убью! ну что ж, и убью!
У меня, брат Сашка, в желудке жаба, а в сердце рана… и все от него… от этого титулярного советника… так вот и сосет, так и сосет… А ты на нее не
смотри… чаще бей… чтоб помнила, каков муж есть… а
мне… из службы
меня выгнали… а
я, ваше высоко… ваше высокопревосходительство… ишь длинный какой — ей-богу, не виноват… это она все… все Палашка!.. ведьма ты! ч-ч-ч-е-орт! (Засыпает; Дернов уводит его.)
И притом
у меня есть такие там особенные лилипуты, которые
смотрят на все моими глазами и все слышат моими ушами: должен же
я и им что-нибудь предоставить!
В большей части случаев
я успеваю в этом.
Я столько получаю ежедневно оскорблений, что состояние озлобления не могло не сделаться нормальным моим состоянием. Кроме того, жалованье мое такое маленькое, что
я не имею ни малейшей возможности расплыться в материяльных наслаждениях. Находясь постоянно впроголодь,
я с гордостью сознаю, что совесть моя свободна от всяких посторонних внушений, что она не подкуплена брюхом: как
у этих «озорников», которые
смотрят на мир с высоты гастрономического величия.
Я не схожу в свою совесть,
я не советуюсь с моими личными убеждениями;
я смотрю на то только, соблюдены ли все формальности, и в этом отношении строг до педантизма. Если есть
у меня в руках два свидетельские показания, надлежащим порядком оформленные,
я доволен и пишу: есть, — если нет их —
я тоже доволен и пишу: нет. Какое
мне дело до того, совершено ли преступление в действительности или нет!
Я хочу знать, доказано ли оно или не доказано, — и больше ничего.
— Еще бы он не был любезен! он знает, что
у меня горло есть… а удивительное это, право, дело! — обратился он ко
мне, —
посмотришь на него — ну, человек, да и все тут! И говорить начнет — тоже целые потоки изливает: и складно, и грамматических ошибок нет! Только, брат, бесцветность какая, пресность, благонамеренность!.. Ну, не могу
я! так, знаешь, и подымаются руки, чтоб с лица земли его стереть… А женщинам нравиться может!.. Да
я, впрочем, всегда спать ухожу, когда он к нам приезжает.
— Да; а между тем вещь очень простая. Вот теперь
у нас конец февраля и начинается оттепель.
Я хожу по комнате,
посматриваю в окошко, и вдруг мысль озаряет мою голову. Что такое оттепель? спрашиваю
я себя. Задача не хитрая, а занимает
меня целые сутки.
Люблю
я, знаете, иногда
посмотреть на нашего мужичка, как он там действует: лежит, кажется, целый день на боку, да зато уж как примется, так
у него словно горит в руках дело! откуда что берется!
Пришла она в избу, уселась в угол и знай зубами стучит да себе под нос чего-то бормочет, а чего бормочет, и господь ее ведает. Ноженьки
у ней словно вот изорваны, все в крове, а лопотинка так и сказать страсти! — где лоскуток, где два! и как она это совсем не измерзла — подивились мы тутотка с бабой. Василиса же
у меня, сам знаешь, бабонька милосердая;
смотрит на нее, на убогую, да только убивается.
Смотрел я на него,
смотрел: сам вижу, словно морда
у него знакомая, а припомнить не могу.
Пришел
я домой нищ и убог. Матушка
у меня давно уж померла, а жена даже не узнала
меня. Что тут
у нас было брани да покоров — этого и пересказать не могу. Дома-то на
меня словно на дикого зверя показывали:"Вот, мол, двадцать лет по свету шатался,
смотри, какое богачество принес".
Старуха встала, глухо кашляя и злобно
посматривая на
меня. Она одною рукой уперлась об косяк двери, а другою держала себя за грудь, из которой вылетали глухие и отрывистые вопли. И долгое еще время, покуда
я сидел
у Мавры Кузьмовны, раздавалось по всему дому ее голошение, нагоняя на
меня нестерпимую тоску.
Говоря это, Маслобойников
смотрел мне в глаза как-то особенно искательно, как будто усиливаясь угадать, какое впечатление производят на
меня его слова. Очевидно, он желал повеселить
меня, но вместе с тем оставлял
у себя, на всякий случай, в запасе оговорку:"Помилуйте, дескать, ваше высокоблагородие,
я только к слову пошутить желал".
И столько
я любила
смотреть, как он, бывало, идет по улице, что даже издальки завидишь, так словно в груде
у тебя похолодеет.
Начальник был
у меня человек добрый;
посмотрел на
меня, словно в первый раз увидел, не сказал ни слова, а в следующий месяц и назначил пять целковых.
Однако сижу
я однажды, в воскресный день,
у окна;
смотрю, идет она по двору, остановилась, маленько будто раздумалась, да потом и подошла прямо ко
мне.
Неточные совпадения
Городничий.
Я здесь напишу. (Пишет и в то же время говорит про себя.)А вот
посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть
у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы
мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Хлестаков. Да что?
мне нет никакого дела до них. (В размышлении.)
Я не знаю, однако ж, зачем вы говорите о злодеях или о какой-то унтер-офицерской вдове… Унтер-офицерская жена совсем другое, а
меня вы не смеете высечь, до этого вам далеко… Вот еще!
смотри ты какой!..
Я заплачу, заплачу деньги, но
у меня теперь нет.
Я потому и сижу здесь, что
у меня нет ни копейки.
Бобчинский. Ничего, ничего,
я так: петушком, петушком побегу за дрожками.
Мне бы только немножко в щелочку-та, в дверь этак
посмотреть, как
у него эти поступки…
А уж Тряпичкину, точно, если кто попадет на зубок, берегись: отца родного не пощадит для словца, и деньгу тоже любит. Впрочем, чиновники эти добрые люди; это с их стороны хорошая черта, что они
мне дали взаймы. Пересмотрю нарочно, сколько
у меня денег. Это от судьи триста; это от почтмейстера триста, шестьсот, семьсот, восемьсот… Какая замасленная бумажка! Восемьсот, девятьсот… Ого! за тысячу перевалило… Ну-ка, теперь, капитан, ну-ка, попадись-ка ты
мне теперь!
Посмотрим, кто кого!
Да
смотри: ты! ты!
я знаю тебя: ты там кумаешься да крадешь в ботфорты серебряные ложечки, —
смотри,
у меня ухо востро!..