Неточные совпадения
— Жюли, будь хладнокровнее. Это невозможно. Не он, так другой, все равно. Да вот,
посмотри, Жан уже думает отбить ее
у него, а таких Жанов тысячи, ты знаешь. От всех не убережешь, когда мать хочет торговать дочерью. Лбом стену не прошибешь, говорим мы, русские. Мы умный народ, Жюли. Видишь, как спокойно
я живу, приняв этот наш русский принцип.
— Но если так,
я прошу
у вас одной пощады: вы теперь еще слишком живо чувствуете, как
я оскорбил вас… не давайте
мне теперь ответа, оставьте
мне время заслужить ваше прощение!
Я кажусь вам низок, подл, но
посмотрите, быть может,
я исправлюсь,
я употреблю все силы на то, чтоб исправиться! Помогите
мне, не отталкивайте
меня теперь, дайте
мне время,
я буду во всем слушаться вас! Вы увидите, как
я покорен; быть может, вы увидите во
мне и что-нибудь хорошее, дайте
мне время.
— Он вас любит? Так он на вас
смотрит, как вот
я, или нет? Такой
у него взгляд?
Но это были точно такие же мечты, как
у хозяйки мысль развести Павла Константиныча с женою; такие проекты, как всякая поэзия, служат, собственно, не для практики, а для отрады сердцу, ложась основанием для бесконечных размышлений наедине и для иных изъяснений в беседах будущности, что, дескать,
я вот что могла (или,
смотря по полу лица: мог) сделать и хотела (хотел), да по своей доброте пожалела (пожалел).
И
смотрит Марья Алексевна, материя на платье
у Верочки самая дорогая, и Верочка говорит: «одна материя 500 целковых стоит, и это для нас, мамаша, пустяки:
у меня таких платьев целая дюжина; а вот, мамаша, это дороже стоит, — вот, на пальцы
посмотрите!
А мужчина говорит, и этот мужчина Дмитрий Сергеич: «это все для нас еще пустяки, милая маменька, Марья Алексевна! а настоящая-то важность вот
у меня в кармане: вот, милая маменька,
посмотрите, бумажник, какой толстый и набит все одними 100–рублевыми бумажками, и этот бумажник
я вам, мамаша, дарю, потому что и это для нас пустяки! а вот этого бумажника, который еще толще, милая маменька,
я вам не подарю, потому что в нем бумажек нет, а в нем все банковые билеты да векселя, и каждый билет и вексель дороже стоит, чем весь бумажник, который
я вам подарил, милая маменька, Марья Алексевна!» — Умели вы, милый сын, Дмитрий Сергеич, составить счастье моей дочери и всего нашего семейства; только откуда же, милый сын, вы такое богатство получили?
— Вы видите, — продолжала она: —
у меня в руках остается столько-то денег. Теперь: что делать с ними!
Я завела мастерскую затем, чтобы эти прибыльные деньги шли в руки тем самым швеям, за работу которых получены. Потому и раздаю их нам; на первый раз, всем поровну, каждой особо. После
посмотрим, так ли лучше распоряжаться ими, или можно еще как-нибудь другим манером, еще выгоднее для вас. — Она раздала деньги.
И говорил, что
я стала хорошенькая и скромная и стал ласкать
меня, — и как же ласкать? взял руку и положил на свою, и стал гладить другою рукою; и
смотрит на мою руку; а точно, руки
у меня в это время уж были белые, нежные…
Через минуту Рахметов сел прямо против
меня, всего только через небольшой стол
у дивана, и с этого-то расстояния каких-нибудь полутора аршин начал
смотреть мне в лицо изо всей силы.
— Хорошо, похлопочу. Только ты смотри,
смотри у меня! Ну, ну, не оправдывайся… Бог с тобой, Бог с тобой!.. Только вперед смотри, а то, ей-богу, Митя, несдобровать тебе, — ей-богу, пропадешь. Не все же мне тебя на плечах выносить… я и сам человек не властный. Ну, ступай теперь с Богом.
Неточные совпадения
Городничий.
Я здесь напишу. (Пишет и в то же время говорит про себя.)А вот
посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть
у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы
мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Хлестаков. Да что?
мне нет никакого дела до них. (В размышлении.)
Я не знаю, однако ж, зачем вы говорите о злодеях или о какой-то унтер-офицерской вдове… Унтер-офицерская жена совсем другое, а
меня вы не смеете высечь, до этого вам далеко… Вот еще!
смотри ты какой!..
Я заплачу, заплачу деньги, но
у меня теперь нет.
Я потому и сижу здесь, что
у меня нет ни копейки.
Бобчинский. Ничего, ничего,
я так: петушком, петушком побегу за дрожками.
Мне бы только немножко в щелочку-та, в дверь этак
посмотреть, как
у него эти поступки…
А уж Тряпичкину, точно, если кто попадет на зубок, берегись: отца родного не пощадит для словца, и деньгу тоже любит. Впрочем, чиновники эти добрые люди; это с их стороны хорошая черта, что они
мне дали взаймы. Пересмотрю нарочно, сколько
у меня денег. Это от судьи триста; это от почтмейстера триста, шестьсот, семьсот, восемьсот… Какая замасленная бумажка! Восемьсот, девятьсот… Ого! за тысячу перевалило… Ну-ка, теперь, капитан, ну-ка, попадись-ка ты
мне теперь!
Посмотрим, кто кого!
Да
смотри: ты! ты!
я знаю тебя: ты там кумаешься да крадешь в ботфорты серебряные ложечки, —
смотри,
у меня ухо востро!..