Неточные совпадения
— Мало. Не знаю, что
у нее кроется под этим спокойствием, не знаю ее прошлого и не угадываю ее будущего. Женщина она или кукла, живет или подделывается под жизнь? И это мучит
меня… Вон,
смотри, — продолжал Райский, — видишь эту женщину?
— Eh bien, mille roubles! [Ну, тысячу рублей! (фр.)] Графу отдать:
я у него на той неделе занял: совестно в глаза
смотреть.
— Что это
у Марфеньки глазки красны? не плакала ли во сне? — заботливо спрашивала она
у няни. — Не солнышко ли нажгло? Закрыты ли
у тебя занавески?
Смотри ведь, ты, разиня!
Я ужо
посмотрю.
— Ну, хозяин,
смотри же, замечай и, чуть что неисправно, не давай потачки бабушке. Вот садик-то, что
у окошек,
я, видишь, недавно разбила, — говорила она, проходя чрез цветник и направляясь к двору. — Верочка с Марфенькой тут
у меня всё на глазах играют, роются в песке. На няньку надеяться нельзя:
я и вижу из окошка, что они делают. Вот подрастут, цветов не надо покупать: свои есть.
— Да, правда:
мне, как глупой девочке, было весело
смотреть, как он вдруг робел, боялся взглянуть на
меня, а иногда, напротив, долго глядел, — иногда даже побледнеет. Может быть,
я немного кокетничала с ним, по-детски, конечно, от скуки…
У нас было иногда… очень скучно! Но он был, кажется, очень добр и несчастлив:
у него не было родных никого.
Я принимала большое участие в нем, и
мне было с ним весело, это правда. Зато как
я дорого заплатила за эту глупость!..
— Папа стоял
у камина и грелся.
Я посмотрела на него и думала, что он взглянет на
меня ласково:
мне бы легче было. Но он старался не глядеть на
меня; бедняжка боялся maman, а
я видела, что ему было жалко. Он все жевал губами: он это всегда делает в ажитации, вы знаете.
Вы хотите уверить
меня, что
у вас… что-то вроде страсти, — сказала она, делая как будто уступку ему, чтоб отвлечь, затушевать его настойчивый анализ, —
смотрите, не лжете ли вы… положим — невольно? — прибавила она, видя, что он собирается разразиться каким-нибудь монологом.
— Нет, нет,
я сама
посмотрю, — перебила девушка, —
у Афимьи никакой жалости нет: она живого готова бросить.
— Ведомости о крестьянах, об оброке, о продаже хлеба, об отдаче огородов… Помнишь ли, сколько за последние года дохода было? По тысяче четыреста двадцати пяти рублей — вот
смотри… — Она хотела щелкнуть на счетах. — Ведь ты получал деньги? Последний раз тебе послано было пятьсот пятьдесят рублей ассигнациями: ты тогда писал, чтобы не посылать.
Я и клала в приказ: там
у тебя…
— Вот только на этой полке почти все попорчено: проклятый Марк! А прочие все целы!
Смотри!
У меня каталог составлен: полгода сидел за ним. Видишь!..
—
Я пришла
посмотреть, горит ли
у тебя свечка: что ты не погасишь? — заметила она.
— Хорошо, только жарко,
у меня щеки и уши горят,
посмотрите:
я думаю, красные!
У меня много крови; дотроньтесь пальцем до руки, сейчас белое пятно выступит и пропадет.
— И
я с вами пойду, — сказал он Райскому и, надевши фуражку, в одно мгновение выскочил из окна, но прежде задул свечку
у Леонтья, сказав: — Тебе спать пора: не сиди по ночам.
Смотри,
у тебя опять рожа желтая и глаза ввалились!
— А, постой, голубчик,
я поквитаюсь с тобой — вместо Марины! — злобно говорил он, —
смотри, пожалуй, в калитку лезет: а
я там, как пень, караулю
у плетня!..
— Один ты заперла
мне: это взаимность, — продолжал он. — Страсть разрешается путем уступок, счастья, и обращается там,
смотря по обстоятельствам, во что хочешь: в дружбу, пожалуй, в глубокую, святую, неизменную любовь —
я ей не верю, — но во что бы ни было, во всяком случае, в удовлетворение, в покой… Ты отнимаешь
у меня всякую надежду… на это счастье… да?
—
Я не пойду за него, бабушка:
посмотрите, он и плакать-то не умеет путем!
У людей слезы по щекам текут, а
у него по носу: вон какая слеза, в горошину, повисла на самом конце!..
— Некогда; вот в прошлом месяце попались
мне два немецких тома — Фукидид и Тацит. Немцы и того и другого чуть наизнанку не выворотили. Знаешь, и
у меня терпения не хватило уследить за мелочью.
Я зарылся, — а ей, говорит она, «тошно
смотреть на
меня»! Вот хоть бы ты зашел. Спасибо, еще француз Шарль не забывает… Болтун веселый — ей и не скучно!
—
Я была где-то на берегу, — продолжала Вера, —
у моря, передо
мной какой-то мост, в море.
Я побежала по мосту — добежала до половины;
смотрю, другой половины нет, ее унесла буря…
— Ты не можешь вообразить себе, как
я счастлив, что ты стала покойнее.
Посмотри, каким миром сияет
у тебя лицо: где ты почерпнула этот мир? Там?
Бабушка презирает
меня!» — вся трясясь от тоски, думала она и пряталась от ее взгляда, сидела молча, печальная,
у себя в комнате, отворачивалась или потупляла глаза, когда Татьяна Марковна
смотрела на нее с глубокой нежностью… или сожалением, как казалось ей.
— Ты ничего не понимаешь в своей красоте: ты — chef-d’oeuvre! Нельзя откладывать до другого раза.
Смотри,
у меня волосы поднимаются, мурашки бегают… сейчас слезы брызнут… Садись, — пройдет, и все пропало!
Неточные совпадения
Городничий.
Я здесь напишу. (Пишет и в то же время говорит про себя.)А вот
посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть
у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы
мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Хлестаков. Да что?
мне нет никакого дела до них. (В размышлении.)
Я не знаю, однако ж, зачем вы говорите о злодеях или о какой-то унтер-офицерской вдове… Унтер-офицерская жена совсем другое, а
меня вы не смеете высечь, до этого вам далеко… Вот еще!
смотри ты какой!..
Я заплачу, заплачу деньги, но
у меня теперь нет.
Я потому и сижу здесь, что
у меня нет ни копейки.
Бобчинский. Ничего, ничего,
я так: петушком, петушком побегу за дрожками.
Мне бы только немножко в щелочку-та, в дверь этак
посмотреть, как
у него эти поступки…
А уж Тряпичкину, точно, если кто попадет на зубок, берегись: отца родного не пощадит для словца, и деньгу тоже любит. Впрочем, чиновники эти добрые люди; это с их стороны хорошая черта, что они
мне дали взаймы. Пересмотрю нарочно, сколько
у меня денег. Это от судьи триста; это от почтмейстера триста, шестьсот, семьсот, восемьсот… Какая замасленная бумажка! Восемьсот, девятьсот… Ого! за тысячу перевалило… Ну-ка, теперь, капитан, ну-ка, попадись-ка ты
мне теперь!
Посмотрим, кто кого!
Да
смотри: ты! ты!
я знаю тебя: ты там кумаешься да крадешь в ботфорты серебряные ложечки, —
смотри,
у меня ухо востро!..