Неточные совпадения
Брали мы, правда, что брали — кто богу не грешен, царю не виноват?
да ведь и то
сказать, лучше, что ли, денег-то не брать,
да и дела не делать? как возьмешь, оно и работать как-то сподручнее, поощрительнее. А нынче, посмотрю я, всё разговором занимаются, и всё больше насчет этого бескорыстия, а дела не видно, и мужичок — не слыхать, чтоб поправлялся, а кряхтит
да охает пуще прежнего.
„Батюшка, Демьян Иваныч, так и так, помоги!“ Выслушает Демьян Иваныч, посмеется начальнически: „Вы, мол, сукины дети, приказные, и деньгу-то сколотить не умеете, всё в кабак
да в карты!“ А потом и
скажет: „Ну, уж нечего делать, ступай в Шарковскую волость подать сбирать“.
Что ж, сударь? представься ему, что это опять лекарь лечить его хочет; пошел домой, ничего никому не
сказал,
да за ночь и удавился.
Мечется Фейер как угорелый, мечется и день и другой — есть рыба,
да все не такая, как надо: то с рыла вся в именинника вышла,
скажут: личность; то молок мало, то пером не выходит, величественности настоящей не имеет.
Ну, если
да они
скажут, что «я, дескать, с такими канальями хлеба есть не хочу!» — а этому ведь бывали примеры.
—
Да, господин Желваков, —
сказали его высокородие, — мы приедем, господин Желваков! хорошо, господин Желваков!
—
Да вот и он! —
сказал Федор и, обращаясь к Дмитрию Борисычу, прибавил: — А вот меня из-за вас, сударь, обругали тут! Зачем только вас носит сюда!
—
Да ты попробуй прежде, есть ли сахар, —
сказал его высокородие, — а то намеднись, в Окове, стряпчий у меня целых два стакана без сахару выпил… после уж Кшецынский мне это рассказал… Такой, право, чудак!.. А благонравный! Я, знаешь, не люблю этих вот, что звезды-то с неба хватают; у меня главное, чтоб был человек благонравен и предан…
Да ты, братец, не торопись, однако ж, а не то ведь язык обожжешь!
— Но я, однако, принял свои меры! Я
сказал Маремьянкину, что знать ничего не хочу, чтоб была отыскана голова! Это меня очень-очень огорчило! Ça ma bouleversé! [Это меня потрясло! (франц.)] Я, знаете, тружусь, забочусь… и вдруг такая неприятность! Головы найти не могут!
Да ведь где же нибудь она спрятана, эта голова! Признаюсь, я начинаю колебаться в мнении о Маремьянкине; я думал, что он усердный, — и что ж!
— Да-с; это так, это точно, что блудный сын — черт побери! Жизнь моя, так
сказать, рраман и рраман не простой, а этак Рафаила Михайлыча Зотова [11], с танцами и превращениями и великолепным фейерверком — на том стоим-с! А с кем я имею удовольствие беседовать?
— Спасибо Сашке Топоркову! спасибо! — говорил он, очевидно забывая, что тот же Топорков обольстил его насчет сахара. — «Ступай, говорит, в Крутогорск, там, братец, есть винцо тенериф — это, брат, винцо!» Ну, я, знаете, человек военный, долго не думаю: кушак
да шапку или, как
сказал мудрец, omnia me cum me… [Все свое ношу с собою (от искаженного лат. omnia mea mecum porto).] зарапортовался! ну,
да все равно! слава богу, теперь уж недалечко и до места.
В суждениях своих, в особенности о лицах, Порфирий Петрович уклончив; если иногда и
скажет он вам «
да», то вы несомненно чувствуете, что здесь слышится нечто похожее на «нет», но такое крошечное «нет», что оно придает даже речи что-то приятное, расслабляющее.
Стала она сначала ходить к управительше на горькую свою долю жаловаться, а управительшин-то сын молодой
да такой милосердый,
да добрый; живейшее, можно
сказать, участие принял. Засидится ли она поздно вечером — проводить ее пойдет до дому; сено ли у пономаря все выдет — у отца сена выпросит, ржицы из господских анбаров отсыплет — и все это по сердолюбию; а управительша, как увидит пономарицу, все плачет, точно глаза у ней на мокром месте.
По тринадцатому году отдали Порфирку в земский суд, не столько для письма, сколько на побегушки приказным за водкой в ближайший кабак слетать. В этом почти единственно состояли все его занятия, и, признаться
сказать не красна была его жизнь в эту пору: кто за волоса оттреплет, кто в спину колотушек надает;
да бьют-то всё с маху, не изловчась, в такое место, пожалуй, угодит, что дух вон. А жалованья за все эти тиранства получал он всего полтора рубля в треть бумажками.
Если бы nous autres [мы (франц.).] не спешили навстречу de loutes les misères, [всем бедствиям (франц.).] которые точат, oui qui rongent — e'est le mot [
да, которые точат — это подходящее слово (франц.).] — наше бедное общество, можно ли было бы
сказать, что мы исполнили наше назначение?
— Ты
сказал: становым — хорошо! Следовательно, и действуй таким манером, чтоб быть тебе становым. А если, брат, будешь становым, возьми меня к себе в письмоводители! Мне, брат, что мне хлеба кусок
да место на печке! я брат, спартанец! одно слово, в шкапу три месяца выжил!
Однажды даже, когда подавали Василью Николаичу блюдо жареной индейки, он
сказал очень громко лакею: «Э, брат,
да у вас нынче индейка-то, кажется, кормленая!» — и вслед за тем чуть ли не половину ее стащил к себе на тарелку.
— Здравствуйте, Палагея Ивановна!
скажите, пожалуйста, отчего нищие только и поют, что про антихриста
да про муки разные?
— А добрый парень был, — продолжает мужичок, — какова есть на свете муха, и той не обидел, робил непрекословно,
да и в некруты непрекословно пошел, даже голосу не дал, как «лоб»
сказали!
— Вот теперь кваску бы испить хорошо, —
сказал он, —
да отдохнуть бы, пока жара поспадет.
—
Да ведь одежду-то нужно было ему как-нибудь доставать? —
сказал я.
Пришла, сударь, по один день зимой к его келье волчица и хотела старца благочестивого съести, а он только поглядел на нее
да сказал:"Почто, зверь лютый, съести мя хощеши?" — и подал ей хлеба, и стала, сударь, волчица лютая яко ягня кротка и пошла от старца вспять!
—
Да, на богомолье! то есть, больше, как бы
сказать, для блезиру прогуляться желательно.
— Так-с… а нечего нонче
сказать: на богомолье много господ ездит, а черного народу
да баб так и ужасти сколько!
— А что, Демьяныч, видно, на квас-то скупенек, брат, стал? — говорит ямщик, откладывая коренную лошадь, — разбогател, знать, так и прижиматься стал!.. Ну-ко, толстобрюхий, полезай к хозявам
да скажи, что ямщикам, мол, на чай надо! — прибавляет он, обращаясь к Петру Парамонычу.
"Брысь, слякоть!" —
скажет ему подвальный Потапыч, а он ничего, даже не обидится, только сядет в уголок,
да и наслаждается оттуда полегоньку"Лютая бестия из тебя выдет, Митька!" —
скажет Потапыч и примется снова за свое дело.
—
Да уж я не знаю, Прохор Семеныч, как вам
сказать, а все-таки как-то лучше, как большой самовар есть…
— Пора, однако ж, и на боковую! — возглашает Хрептюгин. — Ты разбуди меня, Парамоныч, часа через два,
да смотри, буди полегоньку…
Да скажи ямщикам, чтобы они все эти бубенчики сняли… благородные люди так не ездят!
—
Да никак это Щедринский барчонок? —
сказал он, глядя на меня из-под руки.
— Что станешь с ним, сударь, делать! Жил-жил, все радовался, а теперь вот ко гробу мне-ка уж время, смотри, какая у нас оказия вышла! И чего еще я, сударь, боюсь: Аким-то Кузьмич человек ноне вольной, так Кузьма-то Акимыч, пожалуй, в купцы его выпишет,
да и деньги-то мои все к нему перетащит… А ну, как он в ту пору, получивши деньги-то, отцу вдруг
скажет:"Я,
скажет, папынька, много вами доволен, а денежки, дескать, не ваши, а мои… прощайте, мол, папынька!"Поклонится ему,
да и вон пошел!
Живновский. Тут, батюшка, толку не будет! То есть, коли хотите, он и будет, толк-от, только не ваш-с, а собственный ихний-с!.. Однако вы вот упомянули о каком-то «якобы избитии» — позвольте полюбопытствовать! я, знаете, с молодых лет горячность имею, так мне такие истории… знаете ли, что я вам
скажу? как посмотришь иной раз на этакого гнусного штафирку, как он с камешка на камешок пробирается,
да боится даже кошку задеть, так даже кровь в тебе кипит: такая это отвратительная картина!
Шифель. То-то. Вы не вздумайте его по-прежнему, Разбитным называть… то есть вы, однако ж, не подумайте, чтоб между ним и княжной… нет! а знаете, невинные этак упражнения: он вздохнет, и она вздохнет; она
скажет: «Ах, как сегодня в воздухе весной пахнет!», а он отвечает: «
Да, весна обновляет человека», или что-нибудь в этом роде…
Шифель. Шалун! а зачем же было поступать так неосторожно?.. ну,
да бог милостив, как-нибудь дело устроится: князь у нас человек души необыкновенной; это, можно
сказать, ангел, а не человек…
Шифель. Ну
да, ну
да (смеется); а скажите-ка по совести, wieviel haben sie… [сколько вы… (нем.)] за последнее-то свидетельство?
Шифель. Как же, ваше сиятельство, можно! это и по сложению видно! У других натура крепкая, совершенно как топором вырубленная, а у их сиятельства сложеньице, можно
сказать, самое легонькое, зефирное-с…
Да и ткани не те-с, ваше сиятельство!
Князь Чебылкин. Ах,
да! charmé! [очень рад! (франц.)] Налетов!
скажите, пожалуйста, знакомая что-то фамилия… Кажется, что-то было?
Марья Гавриловна. Это ты не глупо вздумал. В разговоре-то вы все так, а вот как на дело пойдет, так и нет вас. (Вздыхает.)
Да что ж ты, в самом деле, сказать-то мне хотел?
Марья Гавриловна. Это вы его так накатили? нече
сказать… Господи!
да когда ж все это кончится? (Дает Дернову руку, которую тот целует.)
Марья Гавриловна. А вот погодите, я мамаше
скажу; она вам даст титулярного советника…
Да уведите же его, Александра Александрыч.
Дернов. Знаю, что за делом,
да ведь не стоя же нам разговаривать. Что ж ты
скажешь?
Ижбурдин. Как же-с; наше, Савва Семеныч, дело маленькое; капиталов больших не имеем, по крохам, можно
сказать, свое благосостояние собираем… И если бы
да не воздержность наша
да не труды — выходит, были бы мы теперича и совсем без капиталу-с… Мы точно завсегда всем торгуем; главная у нас статья, конечно, леса-с, потому что нам по этой части сподручнее…
Сокуров (важничая).
Да; с казной дело иметь выгоднее всего; она, можно
сказать, всем нам кормилица… (Наливает вино в бокалы. К Праздношатающемуся.) Не прикажете ли, не имеем счастья знать по имени и по отчеству…
Так оно и доподлинно
скажешь, что казна-матушка всем нам кормилица… Это точно-с. По той причине, что если б не казна, куда же бы нам с торговлей-то деваться? Это все единственно, что деньги в ланбарт положить,
да и сидеть самому на печи сложа руки.
Праздношатающийся (глубокомысленно).
Да, это так… недостаток предприимчивости… Это, так
сказать, болезнь русского купечества… Это, знаете…
Да-с, это точно… чугунки, можно
сказать, нонче по Расеи первой сюжет-с…
Кабы
да не власть ихняя, что они нас, можно
сказать, в табак истереть могут, что ж бы они против нас могли сделать?
Ведь это для нас было бы все единственно, что в петлю лезти, почему как в то время всякая, можно
сказать, щель тебе сотню супостатов выставит: «Сам-то, мол, я хошь и проторгуюсь,
да по крайности весь торг перепакощу».
Вот-с хошь бы их тятенька; грех
сказать, они человек почтенный, а только это сущая истина, что они целовальника-то сожгли
да с тех пор и жить зачали.
Да опять-таки, даже промеж самих себя простота была: ни счетов, ни книг никаких; по душе всякий торговал — кто кого, можно
сказать, переторгует.
— Оно точно, —
сказал мне однажды Голенков, — точно, что Порфирий Петрович не так чтобы
сказать совсем хороший человек,
да с ним все-таки, по крайности, дело иметь можно, потому что он резонен и напрямки тебе
скажет, коли дело твое сумнительное.