Неточные совпадения
Кто ведает из трепещущих от плети,
им грозящей, что тот, во имя коего
ему грозят, безгласным в придворной грамматике называется, что
ему ни А… ни О… во всю жизнь свою сказать не удалося [См. рукописную «Придворную грамматику» Фонвизина.]; что
он одолжен, и сказать стыдно
кому, своим возвышением; что в душе своей
он скареднейшее есть существо; что обман, вероломство, предательство, блуд, отравление, татьство, грабеж, убивство не больше
ему стоят, как выпить стакан воды; что ланиты
его никогда от стыда не краснели, разве от гнева или пощечины; что
он друг всякого придворного истопника и раб едва-едва при дворе нечто значащего.
— И то словно с кольями. Ишь, какие богатыри шагают! Ну, ну, сердечные, не выдавайте, матушки!.. Много тоже, батюшка, народу идет всякого…
Кто их ведает, аще имут в помыслах своих? Обереги бог кажинного человека на всяк час. Ну… ну! — говорил ямщик.
— Тимошка не парень, а золото, все это дело мне оборудовал: достал и молодца; видел я его — ни дать ни взять княжеский сын: поступь, стан, очи ясные, — а может и на самом деле боярское отродье,
кто его ведает! Сквозь бабье сердце влезет и вылезет — видать сейчас, а этого нам только и надобно… Довольна-ли мной, моя ясочка?..
Неточные совпадения
Но чаще занимали страсти // Умы пустынников моих. // Ушед от
их мятежной власти, // Онегин говорил об
них // С невольным вздохом сожаленья; // Блажен,
кто ведал их волненья // И наконец от
них отстал; // Блаженней тот,
кто их не знал, //
Кто охлаждал любовь — разлукой, // Вражду — злословием; порой // Зевал с друзьями и с женой, // Ревнивой не тревожась мукой, // И дедов верный капитал // Коварной двойке не вверял.
Не мадригалы Ленский пишет // В альбоме Ольги молодой; //
Его перо любовью дышит, // Не хладно блещет остротой; // Что ни заметит, ни услышит // Об Ольге,
он про то и пишет: // И полны истины живой // Текут элегии рекой. // Так ты, Языков вдохновенный, // В порывах сердца своего, // Поешь бог
ведает кого, // И свод элегий драгоценный // Представит некогда тебе // Всю повесть о твоей судьбе.
Это был один из тех характеров, которые могли возникнуть только в тяжелый XV век на полукочующем углу Европы, когда вся южная первобытная Россия, оставленная своими князьями, была опустошена, выжжена дотла неукротимыми набегами монгольских хищников; когда, лишившись дома и кровли, стал здесь отважен человек; когда на пожарищах, в виду грозных соседей и вечной опасности, селился
он и привыкал глядеть
им прямо в очи, разучившись знать, существует ли какая боязнь на свете; когда бранным пламенем объялся древле мирный славянский дух и завелось козачество — широкая, разгульная замашка русской природы, — и когда все поречья, перевозы, прибрежные пологие и удобные места усеялись козаками, которым и счету никто не
ведал, и смелые товарищи
их были вправе отвечать султану, пожелавшему знать о числе
их: «
Кто их знает! у нас
их раскидано по всему степу: что байрак, то козак» (что маленький пригорок, там уж и козак).
— Вы оттого и не знаете жизни, не
ведаете чужих скорбей:
кому что нужно, зачем мужик обливается потом, баба жнет в нестерпимый зной — все оттого, что вы не любили! А любить, не страдая — нельзя. Нет! — сказал
он, — если б лгал ваш язык, не солгали бы глаза, изменились бы хоть на минуту эти краски. А глаза ваши говорят, что вы как будто вчера родились…
— А Господь
его ведает, батюшка. Проявился у нас жид какой-то; и отколе
его принесло —
кто его знает? Вася, иди, сударик, к маме; кш, кш, поскудный!