Неточные совпадения
Тут,
может быть, зародилась
у Пушкина мысль стихов к ней...
Преследуемый мыслию, что
у меня
есть тайна от Пушкина и что,
может быть, этим самым я лишаю общество полезного деятеля, почти решался броситься к нему и все высказать, зажмуря глаза на последствия. В постоянной борьбе с самим собою, как нарочно, вскоре случилось мне встретить Сергея Львовича на Невском проспекте.
Вы не
можете себе представить, с каким затруднением я наполняю эти страницы в виду спящего фельдъегеря в каком-нибудь чулане. Он мне обещает через несколько времени побывать
у батюшки, прошу, чтобы это осталось тайною, он видел Михаила два раза, расспросите его об нем. Не знаю, где вообразить себе Николая, умел ли он что-нибудь сделать. Я не делаю вопросов, ибо на это нет ни места, ни времени. Из Шлиссельбургане
было возможности никак следить, ибо солдаты в ужасной строгости и почти не сходят с острова.
Теперь, или,
может быть, раньше,
у вас погостили эстландские переселенцы.
Вчера вечером поздно возвратился домой, не успел сказать тебе, любезный друг, слова.
Был у преосвященного, он обещал освободить Иакинфа, но не наверное. — Просидел
у Юшневских вечер. Днем сделал покупку, казанскую телегу за 125 рублей — кажется, она довезет меня благополучно с моим хламом.
Может быть, можно бы и дешевле приискать колесницу, но тоска ходить — все внимание обращено на карман, приходящий в пустоту.
Второе твое письмо получил я
у них, за два дня до кончины незабвенной подруги нашего изгнания. Извини, что тотчас тебе не отвечал — право, не соберу мыслей, и теперь еще в разброде, как ты
можешь заметить. Одно время должно все излечивать —
будем когда-нибудь и здоровы и спокойны.
В Урике я с Ф. Б. много толковал про вас — от него и Кар. Карловны получал конфиденции. Как-то
у них идет дело с Жозефиной Адамовной, молодой супругой Александра? Много от нее ожидать нельзя для Нонушки. Она недурна собой, но довольно проста и, кажется, никогда наставницей не
может быть…
Я думаю, что наши близкие ожидают чего-нибудь от этого торжества, но мне кажется, ничего не
может быть, хотя по всем правилам следовало бы, в подражание Европе, сделать амнистию.
У нас этого слова не понимают. Как вы думаете, что тут выкинет наш приятель? Угадать его мудрено, Н. П., как медведь, не легко сказать, что он думает. [Приятель, Н. П. и дальше — медведь — Николай I.]
Евгений вместе со мной жмет тебе руку. Мы здесь живем спокойно, вдали от вашего губернского шума.
Может быть, зимою, если позволят власти, я побываю
у вас.
Фонвизин уведомил меня, что не
будет отказа, и ужасно приглашает побывать
у них, — я с удовольствием туда отправлюсь,
может быть, Дьяков, тамошний хваленый доктор, что-нибудь хорошего со мной сделает, во всяком случае
будет маленькое развлечение от туринской хандры, которая как-то поселилась во мне с здешним воздухом и делает меня равнодушным ко всем прелестям города.
Приветствуйте за меня Анненковых. Я слышал, что она ожидает умножения семейства. Дай бог, чтоб это хорошо
у них кончилось. К ним не пишу, Федор Федорович им
будет рассказывать про нашу жизнь лучше всякого письма.
Может быть, скажет многое, чего и нет…
Недостанет
у вас терпения читать; слушать,
может быть, согласились бы, потому что
можете, когда захотите, велеть замолчать.
Пришла пора идти купаться в Тобол. Это одно из самых приятных развлечений.
У нас
есть ванна, но как-то плохо устроена. Пришлите мне рисунок и разрез чего-нибудь порядочного в этом роде, чтоб она
была разделена на две половины и
была устроена на барке, а не на плоту, где с ящиком как-то неудобно.
Может быть, мы весной справим новую купальню. Это для всего города приятно. Одна половина
будет мужская, а другая — женская. Плавать я не умею, хоть в Лицее нас учили, и потому я барахтаюсь в ванне. Прощайте.
Николай приехал ревизовать суды второй степени в Херсонской и Таврической губерниях. Пробудет на юге год — он искал этого поручения, чтоб жена
могла поправиться здоровьем в Крыму;
у нее бросилась золотуха на голову,
была крепко больна: надобно
было поехать или в Палерму, или в Крым. Второе они нашли удобнейшим.
…Очень бы хотелось получить письма, которые Шаховский обещал мне из России.
Может, там что-нибудь мы бы нашли нового. В официальных мне ровно ничего не говорят — даже по тону не замечаю, чтобы
у Ивана Александровича
была тревога, которая должна всех волновать, если теперь совершается повторение того, что
было с нами. Мы здесь ничего особенного не знаем, как ни хлопочем с Михаилом Александровичем поймать что-нибудь новое: я хлопочу лежа, а он кой-куда ходит и все возвращается ни с чем.
Не знаю, что сказать вам насчет петербургских новостей, — кажется, много
есть преувеличенного. Никак не понимаю, каким образом комюнизм
может у нас привиться. [Речь идет о петрашевцах.]
Три дня погостили
у нас Давыдовы —
можете себе представить, как я рад
был увидеть милую мою Лизу.
Какой же итог всего этого болтания? Я думаю одно, что я очень рад перебросить тебе словечко, — а твое дело отыскивать меня в этой галиматье. Я совершенно тот же бестолковый, неисправимый человек, с тою только разницею, что на плечах десятка два с лишком лет больше.
Может быть,
у наших увидишь отъезжающих, которые везут мою рукопись, ты
можешь их допросить обо мне, а уж я, кажется, довольно тебе о себе же наговорил.
Мне недавно писала Annette, что ты
был у них, порадовал своим появлением Модест, их сосед;
может быть, с ним сблизятся семейным образом.
В нашем кругу все обстоит благополучно. Получено письмо Ивана Дмитриевича от 21 сентября.
У него опять раны на ногах и больше, нежели здесь. Персин уверяет, что все должно скоро пройти.
Ест черемшу и мажется разными зловониями.
Может быть, Чех сам вам писал прямо, а я все-таки вздумал и это вам сказать вместо политики. Извините, если выйдет дубликат.
Заботливо теперь
у меня — паралич бедной Михеевны совершенно срезал и нас. Вот скоро три недели, что мы все возимся с нею, но успеха мало и вряд ли можно надеяться на выздоровление. Она всегда
была, на старости лет, олицетворенная деятельность; и тем ей теперь труднее, нежели другому, привыкшему хворать, — делаем, что
можем, — и это наша прямая обязанность за ее заботы об нас в продолжение 13 лет.
Вчера Щепкин принес мне ваши листки, добрый друг мой фотограф; с сжатым сердцем читал я их; на этот раз пожалел сильно, что нет
у меня власти. Однако я через кого
могу буду здесь действовать — авось бог поможет песчинке что-нибудь сделать… Так сильно все это меня волнует, что… действует и на организм…
Он
был у нас недолго. Большой
был тогда аскетик — худобы страшной. Он должен
быть теперь очень стар… [Пущин, как и другие лицеисты, в свои школьные годы не любил М. С. Пилецкого за иезуитизм. Впоследствии выяснилось, что он
был агентом тайной полиции, чего Пущин не
мог знать (см. Б. Мейлах, Лицейские годовщины, «Огонек», 1949, № 23). Двустишие — из «Лицейских песен».]
Начнем с Викторыча. От него я не имею писем, но знаю от сестер Бестужевых, что он и не думает возвращаться, а хочет действовать на каком-то прииске в Верхнеудинском округе. Что-то не верится. Кажется, это
у него маленькое сумасшествие. Бестужевы видели его в Иркутске — они приехали в Москву в конце октября, простились совсем с Селенгинском, где без Николая уже не приходилось им оставаться. Брат их Михайло покамест там, но,
может быть, со временем тоже с семьей своей переселится в Россию.
У меня нет твоего формуляра. Если ты не
был офицером в 12-м году, то не надевай медаль. По молодости твоих лет,
может быть, я и ошибаюсь.