Однако ж он был
поэт и страсть его была неодолима: когда находила на него такая дрянь (так называл он вдохновение), Чарский запирался в своем кабинете, и писал с утра до поздней ночи. Он признавался искренним своим друзьям, что только тогда и знал истинное счастие. Остальное время он гулял, чинясь и притворяясь и слыша поминутно славный вопрос: не написали ли вы чего-нибудь новинького?
Неточные совпадения
Чарский был один из коренных жителей Петербурга. Ему не было еще тридцати лет; он не был женат; служба не обременяла его. Покойный дядя его, бывший виц-губернатором в хорошее время, оставил ему порядочное имение. Жизнь его могла быть очень приятна; но он имел несчастие писать
и печатать стихи. В журналах звали его
поэтом, а в лакейских сочинителем.
— Я много слыхал о вашем удивительном таланте; я уверен, что здешние господа ставят за честь оказывать всевозможное покровительство такому превосходному
поэту, — отвечал итальянец, —
и потому осмелился к вам явиться…
Наши
поэты не пользуются покровительством господ; наши
поэты сами господа,
и если наши меценаты (чорт их побери!) этого не знают, то тем хуже для них.
— Куда ж вы? — сказал он итальянцу. — Постойте… Я должен был отклонить от себя незаслуженное титло <
и> признаться вам, что я не
поэт. Теперь поговорим о ваших делах. Я готов вам услужить, в чем только будет возможно. Вы музыкант?
— А это главное! — вскричал италиянец, изъявляя свою радость живыми движениями, свойственными южной его породе. — Я знал, что вы мне поможете. Corpo di Bacco! [Черт возьми! (итал.)] Вы
поэт, так же, как
и я; а что ни говори,
поэты славные ребята! Как изъявлю вам мою благодарность? постойте… хотите ли выслушать импровизацию?
— Пустое, пустое! где найти мне лучшую публику? Вы
поэт, вы поймете меня лучше их,
и ваше тихое ободрение дороже мне целой бури рукоплесканий… Садитесь где-нибудь
и задайте мне тему.
Таков
поэт: как Аквилон
Что хочет, то
и носит он —
Орлу подобно, он летает
И, не спросясь ни у кого,
Как Дездемона избирает
Кумир для сердца своего.>...
— Удивительно, — отвечал
поэт. — Как! Чужая мысль чуть коснулась вашего слуха,
и уже стала вашею собственностию, как будто вы с нею носились, лелеяли, развивали ее беспрестанно. Итак для вас не существует ни труда, ни охлаждения, ни этого беспокойства, которое предшествует вдохновению?.. Удивительно, удивительно!..
Штольц помог ему продлить этот момент, сколько возможно было для такой натуры, какова была натура его друга. Он поймал Обломова на
поэтах и года полтора держал его под ферулой мысли и науки.
— Да, если б не ты, — перебил Райский, — римские
поэты и историки были бы для меня все равно что китайские. От нашего Ивана Ивановича не много узнали.
С необыкновенной силой раскрывается в стихах Пушкина столкновение творческой свободы
поэта и утилитарных требований человеческой массы, черни, которая была у него, может быть, более всего чернью дворян, чиновников, придворных, а не трудящихся масс.
Полежаева отправили на Кавказ; там он был произведен за отличие в унтер-офицеры. Годы шли и шли; безвыходное, скучное положение сломило его; сделаться полицейским
поэтом и петь доблести Николая он не мог, а это был единственный путь отделаться от ранца.
Неточные совпадения
Когда чтец кончил, председатель поблагодарил его
и прочел присланные ему стихи
поэта Мента на этот юбилей
и несколько слов в благодарность стихотворцу. Потом Катавасов своим громким, крикливым голосом прочел свою записку об ученых трудах юбиляра.
Левин доказывал, что ошибка Вагнера
и всех его последователей в том, что музыка хочет переходить в область чужого искусства, что так же ошибается поэзия, когда описывает черты лиц, что должна делать живопись,
и, как пример такой ошибки, он привел скульптора, который вздумал высекать из мрамора тени поэтических образов, восстающие вокруг фигуры
поэта на пьедестале.
Он скептик
и матерьялист, как все почти медики, а вместе с этим
поэт,
и не на шутку, —
поэт на деле всегда
и часто на словах, хотя в жизнь свою не написал двух стихов.
С тех пор как
поэты пишут
и женщины их читают (за что им глубочайшая благодарность), их столько раз называли ангелами, что они в самом деле, в простоте душевной, поверили этому комплименту, забывая, что те же
поэты за деньги величали Нерона полубогом…
— Вот он вас проведет в присутствие! — сказал Иван Антонович, кивнув головою,
и один из священнодействующих, тут же находившихся, приносивший с таким усердием жертвы Фемиде, что оба рукава лопнули на локтях
и давно лезла оттуда подкладка, за что
и получил в свое время коллежского регистратора, прислужился нашим приятелям, как некогда Виргилий прислужился Данту, [Древнеримский
поэт Вергилий (70–19 гг. до н. э.) в поэме Данте Алигьери (1265–1321) «Божественная комедия» через Ад
и Чистилище провожает автора до Рая.]
и провел их в комнату присутствия, где стояли одни только широкие кресла
и в них перед столом, за зерцалом [Зерцало — трехгранная пирамида с указами Петра I, стоявшая на столе во всех присутственных местах.]
и двумя толстыми книгами, сидел один, как солнце, председатель.