Неточные совпадения
— И
то пожалуй; только,
смотри, пораньше; и скажи господам учителям, чтоб оделись почище в мундиры и ко мне зашли бы: вместе пойдем. Да уж и сам побрейся, сапоги валяные тоже сними, а главное — щи твои, —
смотри ты у меня!
Калинович слушал Петра Михайлыча полувнимательно, но зато очень пристально взглядывал на Настеньку, которая сидела с выражением скуки и досады в лице. Петр Михайлыч по крайней мере в миллионный раз рассказывал при ней о Мерзлякове и о своем желании побывать в Москве. Стараясь, впрочем, скрыть это, она
то начинала
смотреть в окно,
то опускала черные глаза на развернутые перед ней «Отечественные записки» и, надобно сказать, в эти минуты была прехорошенькая.
— Кого ты ждешь, по ком тоскуешь? — говорил он ей комическим голосом, когда она сидела у окна и прилежно
смотрела в
ту сторону, откуда должен был прийти молодой смотритель.
Весь вечер и большую часть дня он ходил взад и вперед по комнате и пил беспрестанно воду, а поутру, придя в училище, так
посмотрел на стоявшего в прихожей сторожа, что у
того колени задрожали и руки вытянулись по швам.
— И между
тем, — продолжал Калинович, опять обращаясь более к Настеньке, — я жил посреди роскоши, в товариществе с этими глупыми мальчишками, которых окружала любовь, для удовольствия которых изобретали всевозможные средства… которым на сто рублей в один раз покупали игрушек, и я обязан был
смотреть, как они играют этими игрушками, не смея дотронуться ни до одной из них.
— Не знаю… вряд ли! Между людьми есть счастливцы и несчастливцы.
Посмотрите вы в жизни: один и глуп, и бездарен, и ленив, а между
тем ему плывет счастье в руки, тогда как другой каждый ничтожный шаг к успеху, каждый кусок хлеба должен завоевывать самым усиленным трудом: и я, кажется, принадлежу к последним. — Сказав это, Калинович взял себя за голову, облокотился на стол и снова задумался.
Настоятель благословил
того и потом,
посмотрев на него своими проницательными глазами, вдруг спросил...
— Дело в
том, — начал Калинович, нахмурив брови, — мне кажется, что твои родные как будто начинают меня не любить и
смотреть на меня какими-то подозрительными глазами.
«Генерал, говорит, прислал сейчас найденный через полицию шубный рукав и приказал мне
посмотреть, от
той ли ихней самой шубы, али от другой…» Камердинер слышит приказание господское — ослушаться, значит, не смел: подал и преспокойным манером отправился стулья там, что ли, передвигать али тарелки перетирать; только глядь: ни квартального, ни шубы нет.
Князь
посмотрел пристально на Калиновича: он очень хорошо видел, что
тот хочет отыгрываться словами.
— Вы
смотрите на это глазами вашего услужливого воображения, а я сужу об этом на основании моей пятидесятилетней опытности. Положим, что вы женитесь на
той девице, о которой мы сейчас говорили. Она прекраснейшая девушка, и из нее, вероятно, выйдет превосходная жена, которая вас будет любить, сочувствовать всем вашим интересам; но вы не забывайте, что должны заниматься литературой, и тут сейчас же возникнет вопрос: где вы будете жить; здесь ли, оставаясь смотрителем училища, или переедете в столицу?
Последние слова князь говорил протяжно и остановился, как бы ожидая, не скажет ли чего-нибудь Калинович; но
тот молчал и
смотрел на него пристально и сурово, так что князь принужден был потупиться, но потом вдруг взял его опять за руку и проговорил с принужденною улыбкою...
— Схожу-с! — повторил капитан и, не желая возвращаться к брату, чтоб не встретиться там впредь до объяснения с своим врагом, остался у Лебедева вечер.
Тот было показывал ему свое любимое ружье, заставляя его заглядывать в дуло и говоря: «
Посмотрите, как оно, шельма, расстрелялось!» И капитан
смотрел, ничего, однако, не видя и не понимая.
«Может быть, и я поеду когда-нибудь с таким же крестом», — подумал Калинович, и потом, когда въехали в Москву,
то показалось ему, что попадающиеся народ и извозчики с седоками, все они
смотрят на него с некоторым уважением, как на русского литератора.
У Калиновича тоже немного сердце замерло; подражая другим, он протер запотевшее стекло и начал было
смотреть в него; но увидел только куда-то бесконечно идущее поле, покрытое криворослым мелким ельником; а когда пошли мелькать вагоны, так и
того стало не видать.
Белавин между
тем все внимательней и внимательней
смотрел на него.
— Да, я знаю, — сказала
та, ласково
посмотрев на Калиновича.
Начальника теперь присылают: миллион людей у него во власти и хотя бы мало-мальски дело понимать мог, так и за
то бы бога благодарили, а
то приедет, на первых-то порах тоже, словно степной конь, начнет лягаться да брыкаться: «Я-ста, говорит, справедливости ищу»; а
смотришь, много через полгода, эту справедливость такой же наш брат, суконное рыло, правитель канцелярии, оседлает, да и ездит…
Смотрите вы, что из этого выходит: здесь мы не знаем, куда деваться с прекрасными, образованными молодыми людьми, между
тем как в провинции служат люди, подобные вон этому выгнанному господину, которого вы видели и который, конечно, в службе, кроме взяток и кляуз, ничего не проводил.
« — Если так, зачем же смерть отца тебя печалит, как будто
тем закон природы изменен! Так кажется,
смотря на грусть твою», — продолжала королева.
И вот вам совет: не начинайте с испанской школы, а
то увидите Мурильо [Мурильо Бартоломе Эстебан (1618—1682) — выдающийся испанский художник.], и он убьет у вас все остальное, так что вы
смотреть не захотите, потому что Рафаэль тут очень слаб…
— Хорошо,
смотрите — я вам верю, — начал он, — и первое мое слово будет: я купец,
то есть человек, который ни за какое дело не возьмется без явных барышей; кроме
того, отнимать у меня время, употребляя меня на что бы
то ни было, все равно, что брать у меня чистые деньги…
Между
тем Настенька глядела ему в глаза, ожидая утешения; но он ни слова больше не сказал. Белавин только
посмотрел на него.
Бывало, мину к кому из людей неприятную отнесет,
смотришь, генеральша и делает с
тем человеком свое распоряжение…
Дальше они опять замолчали, решительно не находя, что им говорить, и только
смотрели друг другу в глаза. Капитан между
тем начал аккуратно разливать чай, а Михеич вытянул поднос для принятия чашек.
— Однако ваше превосходительство изволили порядочно постареть! — заговорила наконец Настенька, продолжая с нежностью
смотреть на Калиновича.
Тот провел рукою по коротким и поседевшим волосам своим.
— Или, теперь, это… — продолжала Настенька, обращаясь к нему, — все вы, господа молодежь, не исключая и вашего превосходительства, все вы, что бы вы ни говорили,
смотрите на нас, особенно провинциальных актрис, свысока; вы очень любите за нами волочиться, ухаживать; способны даже немножко промотаться для нас, в
то же время считаете нас достойными только стать на степень вашей любовницы — никак не больше!
А Иволга, милая моя, иначе на это
смотрел:
то, что я актриса, это именно и возвышало меня в глазах его: два года он о
том только и мечтал, чтоб я сделалась его женой, и дядя вот до сих пор меня бранит, отчего я за него не вышла.
— При рекрутских наборах я тоже бывал печальным свидетелем, как эта, и без
того тяжелая обязанность наших низших классов, составляет сенокос, праздник для волостных голов, окружных начальников, рекрутских присутствий и докторов в особенности! — сказал губернатор и, как все заметили, прямо при этом
посмотрел на кривошейку инспектора врачебной управы, который в свою очередь как-то весь съежился, сознавая сам в душе, что при наборах касательно интереса он действительно был не человек, а дьявол.
Тот подал ему целую кучу пакетов. Калинович с пренебрежением перекидал их и остановился только на одной бумаге, на которой была сделана надпись в собственные руки. Он распечатал ее, прочитал внимательно и захохотал таким странным смехом, что все
посмотрели на него с удивлением, а Настенька даже испугалась.