Неточные совпадения
Чай пила как-то урывками, за стол (хоть и накрывался для нее всегда прибор) садилась на минуточку; только что подавалось горячее, она
вдруг вскакивала и уходила за чем-то в кухню, и потом, когда снова появлялась и когда Петр Михайлыч ей говорил: «Что же ты сама, командирша, никогда ничего
не кушаешь?», Палагея Евграфовна только усмехалась и, ответив: «Кабы
не ела, так и жива бы
не была», снова отправлялась на кухню.
Вдруг, например, захотела ездить верхом, непременно заставила купить себе седло и, несмотря на то, что лошадь была
не приезжена и сама она никогда
не ездила, поехала, или, лучше сказать, поскакала в галоп, так что Петр Михайлыч чуть
не умер от страха.
Так время шло. Настеньке было уж за двадцать; женихов у ней
не было, кроме одного, впрочем, случая. Отвратительный Медиокритский, после бала у генеральши,
вдруг начал каждое воскресенье являться по вечерам с гитарой к Петру Михайлычу и, посидев немного, всякий раз просил позволения что-нибудь спеть и сыграть. Старик по своей снисходительности принимал его и слушал. Медиокритский всегда почти начинал, устремив на Настеньку нежный взор...
— Я живу здесь по моим делам и по моей болезни, чтоб иметь доктора под руками. Здесь, в уезде, мое имение, много родных, хороших знакомых, с которыми я и видаюсь, — проговорила генеральша и
вдруг остановилась, как бы в испуге, что
не много ли лишних слов произнесла и
не утратила ли тем своего достоинства.
— А сами вы
не пишете ничего? — спросила его
вдруг Настенька.
— Только вот что, — продолжал Петр Михайлыч, — если он тут наймет, так ему мебели надобно дать, а то здесь
вдруг не найдет.
Известный уже нам Калашников, сидевший в третьем классе третий год,
вдруг изобрел прозвать преподавателя словесности красноглазым зайцем и предложил классу потравить его: «А коли кто, говорит,
не хочет, так сказывайся, я тому сейчас ребра переломаю», и все, конечно, согласились.
Как нарочно все случилось: этот благодетель мой, здоровый как бык,
вдруг ни с того ни с сего помирает, и пока еще он был жив, хоть скудно, но все-таки совесть заставляла его оплачивать мой стол и квартиру, а тут и того
не стало: за какой-нибудь полтинник должен был я бегать на уроки с одного конца Москвы на другой, и то слава богу, когда еще было под руками; но проходили месяцы, когда сидел я без обеда, в холодной комнате, брался переписывать по гривеннику с листа, чтоб иметь возможность купить две — три булки в день.
Понятно, что капитан безбожно лгал. Настенька сделала нетерпеливое движение, и когда подошла к ней Дианка и, положив в изъявление своей ласки на колени ей морду, занесла было туда же и лапу, она
вдруг, чего прежде никогда
не бывало, ударила ее довольно сильно по голове, проговоря...
— Что такое случилось? Я еще
не успел заснуть,
вдруг слышу шум, оделся во что попало и побежал, — обратился к ней Калинович.
— И я, папаша, видела, что хорошо! — возразила Настенька. — Но чтоб так,
вдруг, всем понравилось… Я думаю, ни один литератор
не начинал с таким успехом.
— А понимать, — возразил, в свою очередь, Петр Михайлыч, — можно так, что он
не приступал ни к чему решительному, потому что у Настеньки мало, а у него и меньше того: ну а теперь, слава богу, кроме платы за сочинения, литераторам и места дают
не по-нашему: может быть, этим смотрителем поддержат года два, да
вдруг и хватят в директоры: значит, и будет чем семью кормить.
К объяснению всего этого ходило, конечно, по губернии несколько темных и неопределенных слухов, вроде того, например, как чересчур уж хозяйственные в свою пользу распоряжения по одному огромному имению, находившемуся у князя под опекой; участие в постройке дома на дворянские суммы, который потом развалился; участие будто бы в Петербурге в одной торговой компании, в которой князь был распорядителем и в которой потом все участники потеряли безвозвратно свои капиталы; отношения князя к одному очень важному и значительному лицу, его прежнему благодетелю, который любил его, как родного сына, а потом
вдруг удалил от себя и даже запретил называть при себе его имя, и, наконец, очень тесная дружба с домом генеральши, и ту как-то различно понимали: кто обращал особенное внимание на то, что для самой старухи каждое слово князя было законом, и что она, дрожавшая над каждой копейкой, ничего для него
не жалела и, как известно по маклерским книгам, лет пять назад дала ему под вексель двадцать тысяч серебром, а другие говорили, что m-lle Полина дружнее с князем, чем мать, и что, когда он приезжал, они, отправив старуху спать, по нескольку часов сидят вдвоем, затворившись в кабинете — и так далее…
Кадников,
не могший пристать к этому солидному разговору,
вдруг встал, пошел, затопал каблуками и обратился еще к Калиновичу с просьбой: нет ли у него папироски.
Калинович вздохнул свободнее, но заснуть все-таки
не мог. Все время лежавший с закрытыми глазами почтмейстер сначала принялся болезненно стонать, потом бредить, произнося: «Пришел… пришел… пришел!..» и, наконец,
вдруг вскрикнув: «Пришел!» — проснулся, вероятно, и, проговоря: «О господи помилуй!», затих на время. Исправник и судья тоже стали похрапывать негромко, но зато постоянно и как бы соревнуя друг другу.
Сначала они вышли в ржаное поле, миновав которое, прошли луга, прошли потом и перелесок, так что от усадьбы очутились верстах в трех. Сверх обыкновения князь был молчалив и только по временам показывал на какой-нибудь открывавшийся вид и хвалил его. Калинович соглашался с ним, думая, впрочем, совершенно о другом и почти
не видя никакого вида. Перейдя через один овражек, князь
вдруг остановился, подумал немного и обратился к Калиновичу...
Последние слова князь говорил протяжно и остановился, как бы ожидая,
не скажет ли чего-нибудь Калинович; но тот молчал и смотрел на него пристально и сурово, так что князь принужден был потупиться, но потом
вдруг взял его опять за руку и проговорил с принужденною улыбкою...
Собственно, на это замечание капитан ничего
не ответил, но, посеменив руками и ногами,
вдруг проговорил...
Но капитан
не пришел. Остаток вечера прошел в том, что жених и невеста были невеселы; но зато Петр Михайлыч плавал в блаженстве: оставив молодых людей вдвоем, он с важностью начал расхаживать по зале и сначала как будто бы что-то рассчитывал, потом
вдруг проговорил известный риторический пример: «Се тот, кто как и он, ввысь быстро, как птиц царь, порх вверх на Геликон!» Эка чепуха, заключил он.
Не удавлюсь на твоем мочале, дурак — сусед еще!» Проговоря это, старик остановился на некоторое время в раздумье, как бы все еще рассуждая о жадности соседа, а потом
вдруг обратился к седокам и присовокупил...
— Потом-с, — продолжал Дубовский, у которого озлобленное выражение лица переменилось на грустное, — потом напечатали… Еду я получать деньги, и
вдруг меня рассчитывают по тридцати пяти рублей, тогда как я знаю, что всем платят по пятидесяти. Я, конечно, позволил себе спросить: на каком праве делается это различие? Мне на это спокойно отвечают, что
не могут более назначить, и сейчас же уезжают из дома. Благороден этот поступок или нет? — заключил он, взглянув вопросительно на Калиновича.
— Отчего ж
не хорошо? — отнесся
вдруг к нему студент с разгоревшимися глазами.
— Ошибки такого рода, — отвечал,
не изменяя тона, Забоков, — я теперь удален от должности, предан суду. Дело мое, по обсуждении в уголовной палате, поступило на решение правительствующего сената, и
вдруг теперь министерство делает распоряжение о производстве нового обо мне исследования и подвергает меня казематному заключению… На каком это основании сделано? — позвольте вас спросить.
— Тогда, как ты уехал, я думала, что вот буду жить и существовать письмами; но
вдруг человек
не пишет месяц, два, три… полгода, наконец!
— Нет, я один. Mademoiselle Полина сюда переехала. Мать ее умерла. Она думает здесь постоянно поселиться, и я уж кстати приехал проводить ее, — отвечал рассеянно князь и приостановился немного в раздумье. —
Не свободны ли вы сегодня? —
вдруг начал он, обращаясь к Калиновичу. —
Не хотите ли со мною отобедать в кабачке, а после съездим к mademoiselle Полине. Она живет на даче за Петергофом — прелестнейшее местоположение, какое когда-либо создавалось в божьем мире.
Не говоря уже там об оброках, пять крупчаток-мельниц, и если теперь положить minimum дохода по три тысячи серебром с каждой, значит: одна эта статья — пятнадцать тысяч серебром годового дохода; да подмосковная еще есть… ну, и прежде вздором, пустяками считалась, а тут
вдруг — богатым людям везде, видно, счастье, —
вдруг прорезывается линия железной дороги: какой-то господин выдумывает разбить тут огородные плантации и теперь за одну землю платит — это черт знает что такое! — десять тысяч чистоганом каждогодно.
— Одолжение, во-первых, состоит в том, что поелику вы, милостивый государь, последним поступком вашим —
не помню тоже в какой пьесе говорится — наложили на себя печать недоверия и очень может быть, что в одно прекрасное утро вам
вдруг вздумается возвратиться к прежней идиллической вашей любви, то
не угодно ли будет напредь сего выдать мне вексель в условленных пятидесяти тысячах, который бы ассюрировал меня в дальнейших моих действиях?
— А скажите мне, отчего луна
не из чугуна? — сострил
вдруг асессор, желавший продолжать вопросы в тоне начальника губернии.
Уединенно пришлось ей сидеть в своем замкоподобном губернаторском доме, и общественное мнение явно уже склонилось в пользу их врага, и началось это с Полины, которая
вдруг, ни с того ни с сего, найдена была превосходнейшей женщиной, на том основании, что при таком состоянии, нестарая еще женщина, она решительно
не рядится,
не хочет жить в свете, а всю себя посвятила семейству; но что, собственно, делает она в этой семейной жизни — никто этого
не знал, и даже поговаривали, что вряд ли она согласно живет с мужем, но хвалили потому только, что надобно же было за что-нибудь похвалить.
Он видит, что этого мало,
не действует, — начинает
вдруг из своей протестации против взяток, которой так гордится, начинает прямо, при целом обществе, говорить, что отец мой, бывши полковым командиром, воровал, что, служа там, в Польше, тоже воровал и в доказательство всего этого ссылается на меня…
Отпускной мичман беспрестанно глядел, прищурившись, в свой бинокль и с таким выражением обводил его по всем ложам, что, видимо, хотел заявить эту прекрасную вещь глупой провинциальной публике, которая, по его мнению, таких биноклей и
не видывала; но, как бы ради смирения его гордости, тут же сидевший с ним рядом жирный и сильно потевший Михайло Трофимов Папушкин, заплативший, между прочим, за кресло пятьдесят целковых,
вдруг вытащил,
не умея даже хорошенько в руках держать, свой бинокль огромной величины и рублей в семьдесят, вероятно, ценою.
— А я в вас
не влюблюсь — вы тоже наперед это знайте, — отвечала нехотя Настенька и взглянула на декорации, между которыми стоявшие актеры
вдруг вытянулись и появилась сухощавая фигура вице-губернатора.
На полных рысях неслась вице-губернаторская карета по главной Никольской улице, на которой полицеймейстер распорядился, чтоб все фонари горели светлейшим образом, но потом — чего никак
не ожидал полицеймейстер — вице-губернатор
вдруг повернул в Дворянскую улицу, по которой ему вовсе
не следовало ехать и которая поэтому была совершенно
не освещена. В улице этой чуть-чуть
не попали им под дышло дрожки инспектора врачебной управы, тоже ладившие объехать лужу и державшиеся к сторонке.
— Ни стыдиться, ни скрывать этого
не намерен! — повторял губернатор, а потом
вдруг обратился к Экзархатову. — Послушайте! — начал он. —
Не хотите ли, пока есть еще время, вместо настоящей вашей службы получить место какого-нибудь городничего или исправника, окружного, наконец, начальника?.. Я, по своему влиянию, могу еще теперь сделать это для вас.