Неточные совпадения
Будучи родом из каких-то немок, она, впрочем,
ни на каком языке, кроме русского, пикнуть не умела.
Во все время, покуда кутит муж, Экзархатова убегала к соседям; но когда он приходил в себя, принималась его,
как ржа железо,
есть, и достаточно
было ему сказать одно слово — она пустит в него чем
ни попало, растреплет
на себе волосы, платье и побежит к Петру Михайлычу жаловаться, прямо ворвется в смотрительскую и кричит...
—
Какие бы они
ни были люди, — возразил, в свою очередь, Петр Михайлыч, — а все-таки ему не следовало поднимать носа. Гордость
есть двух родов: одна благородная — это желание
быть лучшим, желание совершенствоваться; такая гордость — принадлежность великих людей: она подкрепляет их в трудах, дает им силу поборать препятствия и достигать своей цели. А эта гордость — поважничать перед маленьким человеком — тьфу! Плевать я
на нее хочу; зачем она? Это гордость глупая, смешная.
— И между тем, — продолжал Калинович, опять обращаясь более к Настеньке, — я жил посреди роскоши, в товариществе с этими глупыми мальчишками, которых окружала любовь, для удовольствия которых изобретали всевозможные средства… которым
на сто рублей в один раз покупали игрушек, и я обязан
был смотреть,
как они играют этими игрушками, не смея дотронуться
ни до одной из них.
Как нарочно все случилось: этот благодетель мой, здоровый
как бык, вдруг
ни с того
ни с сего помирает, и пока еще он
был жив, хоть скудно, но все-таки совесть заставляла его оплачивать мой стол и квартиру, а тут и того не стало: за какой-нибудь полтинник должен
был я бегать
на уроки с одного конца Москвы
на другой, и то слава богу, когда еще
было под руками; но проходили месяцы, когда сидел я без обеда, в холодной комнате, брался переписывать по гривеннику с листа, чтоб иметь возможность купить две — три булки в день.
После обеда перешли в щегольски убранный кабинет,
пить кофе и курить. М-lle Полине давно уж хотелось иметь уютную комнату с камином, бархатной драпировкой и с китайскими безделушками; но сколько она
ни ласкалась к матери, сколько
ни просила ее об этом, старуха, израсходовавшись
на отделку квартиры, и слышать не хотела. Полина,
как при всех трудных случаях жизни, сказала об этом князю.
Чувство ожидаемого счастья так овладело моим героем, что он не в состоянии
был спокойно досидеть вечер у генеральши и раскланялся. Быстро шагая, пошел он по деревянному тротуару и принялся даже с несвойственною ему веселостью насвистывать какой-то марш, а потом с попавшимся навстречу Румянцовым раскланялся так радушно, что привел того в восторг и в недоумение. Прошел он прямо к Годневым, которых застал за ужином, и
как ни старался принять спокойный и равнодушный вид,
на лице его
было написано удовольствие.
Калинович еще раз поклонился, отошел и пригласил Полину. Та пожала ему с чувством руку. Визави их
был m-r ле Гран, который танцевал с хорошенькой стряпчихой. Несмотря
на счастливое ее положение, она заинтересовала француза донельзя: он с самого утра за ней ухаживал и беспрестанно смешил ее, хоть та
ни слова не говорила по-французски, а он очень плохо говорил по-русски, и
как уж они понимали друг друга — неизвестно.
Калинович обрадовался. Немногого в жизни желал он так,
как желал в эту минуту, чтоб Настенька вышла по обыкновению из себя и в порыве гнева сказала ему, что после этого она не хочет
быть ни невестой его,
ни женой; но та оскорбилась только
на минуту, потому что просила сделать ей предложение очень просто и естественно, вовсе не подозревая, чтоб это могло
быть тяжело или неприятно для любившего ее человека.
— Коли злой человек, батюшка, найдет, так и тройку остановит. Хоть бы наше теперь дело: едем путем-дорогой, а
какую защиту можем сделать?
Ни оружия при себе не имеешь… оробеешь… а он, коли
на то пошел, ему себя не жаль, по той причине, что в нем — не к ночи
будь сказано — сам нечистой сидит.
Нет в них этого, потому что они неспособны
на то
ни по уму,
ни по развитию,
ни по натуришке, которая давно выродилась; а страдают, может
быть, от дурного пищеварения или оттого, что нельзя ли где захватить и цапнуть денег, или перепихнуть
каким бы то
ни было путем мужа в генералы, а вы им навязываете тонкие страдания!
Сколько
ни был он рад приезду Настеньки, но в глубине души его уже шевельнулся отвратительный вопрос: «
Как же и
на что мы
будем жить?»
Благодаря свободе столичных нравов положение их не возбуждало
ни с
какой стороны
ни толков,
ни порицаний, тем более, что жили они почти уединенно. У них только бывали Белавин и молодой студент Иволгин. Первого пригласил сам Калинович, сказав еще наперед Настеньке: «Я тебя, друг мой, познакомлю с одним очень умным человеком, Белавиным. Сегодня зайду к нему, и он, вероятно, как-нибудь вечерком завернет к нам». Настеньке
на первый раз
было это не совсем приятно.
Самые искренние его приятели в отношении собственного его сердца знали только то, что когда-то он
был влюблен в девушку, которой за него не выдали, потом
был в самых интимных отношениях с очень милой и умной дамой, которая умерла;
на все это, однако, для самого Белавина прошло, по-видимому, легко;
как будто
ни одного дня в жизни его не существовало, когда бы он
был грустен, да и повода
как будто к тому не
было, — тогда
как героя моего, при всех свойственных ему практических стремлениях, мы уже около трех лет находим в истинно романтическом положении.
По этому случаю разная, конечно, идет тут болтовня, хотя, разумеется, с ее стороны ничего нельзя предположить серьезного: она слишком для этого молода и слишком большого света; но
как бы то
ни было, сильное имеет
на него влияние, так что через нее всего удобнее
на него действовать, — а она довольно доступна для этого: помотать тоже любит, должишки делает; и если за эту струнку взяться, так многое можно разыграть.
— Хорошо, смотрите — я вам верю, — начал он, — и первое мое слово
будет: я купец, то
есть человек, который
ни за
какое дело не возьмется без явных барышей; кроме того, отнимать у меня время, употребляя меня
на что бы то
ни было, все равно, что брать у меня чистые деньги…
У меня своих четверо ребят, и если б не зарабатывал копейки, где только можно, я бы давным-давно
был банкрот; а перед подобной логикой спасует всякая мораль, и
как вы хотите, так меня и понимайте, но это дело иначе
ни для вас,
ни для кого в мире не сделается! — заключил князь и, утомленный, опустился
на задок кресла.
Все ваши мечты
были направлены
на приобретение
каким бы то
ни было путем благоустроенных имений, каменных домов и очаровательных дач.
Кто не знает, с
какой силой влюбляются пожилые, некрасивые и по преимуществу умные девушки в избранный предмет своей страсти, который дает им
на то
какой бы
ни было повод или право?
Наконец, последняя и самая серьезная битва губернатора
была с бывшим вице-губернатором, который вначале
был очень удобен,
как человек совершенно бессловесный, бездарный и выведенный в люди потому только, что женился
на побочной внуке какого-то вельможи, но тут вдруг, точно белены объевшись, начал,
ни много
ни мало, теснить откуп, крича и похваляясь везде, что он уничтожит губернатора с его целовальниками, так что некоторые слабые умы поколебались и почти готовы
были верить ему, а несколько человек неблагонамеренных протестантов как-то уж очень смело и весело подняли голову — но ненадолго.
Сидевшая с ним рядом Полина тоже постарела и
была худа,
как мумия. Во всю последнюю станцию Калинович
ни слова не проговорил с женой и вообще не обращал
на нее никакого внимания. У подъезда квартиры, когда он стал выходить из экипажа, соскочивший с своего тарантаса исправник хотел
было поддержать его под руку.
На такого рода любезность вице-губернаторша также не осталась в долгу и,
как ни устала с дороги, но дня через два сделала визит губернаторше, которая продержала ее по крайней мере часа два и, непременно заставивши
пить кофе, умоляла ее, бога ради,
быть осторожною в выборе знакомств и даже дала маленький реестр тем дамам, с которыми можно еще
было сблизиться.
Но,
как бы
ни было, вечер он проектировал все-таки с большим расчетом; только самые интимные и нужные люди
были приглашены: губернатор с губернаторшей и с адъютантом, вице-губернатор с женой, семейство председателя казенной палаты, прокурор с двумя молодыми правоведами, прекрасно говорившими по-французски, и, наконец, инженерный поручик,
на всякий случай, если уж обществу
будет очень скучно, так чтоб заставить его играть
на фортепьяно — и больше никого.
Губернаторша взглянула
на инженерного поручика, который еще поутру только рассказывал ей,
как замечательный случай, что вице-губернаторша, выезжавшая везде,
ни разу еще не
была ни у княгини,
ни у дочери ее.
Пора молодости, любви и
каких бы то
ни было новых сердечных отношений для него давно уже миновалась, а служебную деятельность, которая
была бы теперь свойственна его возрасту и могла бы вызвать его снова
на борьбу, эту деятельность он должен
был покинуть навсегда и,
как подстреленный орел, примкнув к числу недовольных, скромно поселиться вместе с Настенькой и капитаном в Москве.
Неточные совпадения
Купцы. Ей-богу! такого никто не запомнит городничего. Так все и припрятываешь в лавке, когда его завидишь. То
есть, не то уж говоря, чтоб
какую деликатность, всякую дрянь берет: чернослив такой, что лет уже по семи лежит в бочке, что у меня сиделец не
будет есть, а он целую горсть туда запустит. Именины его бывают
на Антона, и уж, кажись, всего нанесешь,
ни в чем не нуждается; нет, ему еще подавай: говорит, и
на Онуфрия его именины. Что делать? и
на Онуфрия несешь.
Поспел горох! Накинулись, //
Как саранча
на полосу: // Горох, что девку красную, // Кто
ни пройдет — щипнет! // Теперь горох у всякого — // У старого, у малого, // Рассыпался горох //
На семьдесят дорог!
— Филипп
на Благовещенье // Ушел, а
на Казанскую // Я сына родила. //
Как писаный
был Демушка! // Краса взята у солнышка, // У снегу белизна, // У маку губы алые, // Бровь черная у соболя, // У соболя сибирского, // У сокола глаза! // Весь гнев с души красавец мой // Согнал улыбкой ангельской, //
Как солнышко весеннее // Сгоняет снег с полей… // Не стала я тревожиться, // Что
ни велят — работаю, //
Как ни бранят — молчу.
И ангел милосердия // Недаром песнь призывную //
Поет — ей внемлют чистые, — // Немало Русь уж выслала // Сынов своих, отмеченных // Печатью дара Божьего, //
На честные пути, // Немало их оплакала // (Увы! Звездой падучею // Проносятся они!). //
Как ни темна вахлачина, //
Как ни забита барщиной // И рабством — и она, // Благословясь, поставила // В Григорье Добросклонове // Такого посланца…
Ни дать
ни взять юродивый, // Стоит, вздыхает, крестится, // Жаль
было нам глядеть, //
Как он перед старухою, // Перед Ненилой Власьевой, // Вдруг
на колени пал!