Неточные совпадения
— В любви нуждается бог и собственное сердце
человека. Без любви к себе подобным
жить на свете тяжело и грешно! — произнес внушительно старик.
— Неужели же, — продолжала Настенька, — она была бы счастливее, если б свое сердце, свою нежность, свои горячие чувства, свои, наконец, мечты, все бы задушила в себе и всю бы жизнь свою принесла в жертву мужу,
человеку, который никогда ее не любил, никогда не хотел и не мог ее понять? Будь она пошлая, обыкновенная женщина, ей бы еще была возможность ужиться в ее положении: здесь есть дамы, которые говорят открыто, что они терпеть не могут своих мужей и
живут с ними потому, что у них нет состояния.
Видимо, что это был для моего героя один из тех жизненных щелчков, которые сразу рушат и ломают у молодости дорогие надежды, отнимают силу воли, силу к деятельности, веру в самого себя и делают потом
человека тряпкою, дрянью, который видит впереди только необходимость
жить, а зачем и для чего, сам того не знает.
—
Живу, святой отец, — отвечал Петр Михайлыч, — а вы вот благословите этого молодого
человека; это наш новый русский литератор, — присовокупил он, указывая на Калиновича.
— Действительно не умею, — отвечал князь, — хоть и
жил почти весь век свой между литераторами и, надобно сказать, имел много дорогих и милых для меня знакомств между этими
людьми, — прибавил он, вздохнув.
— Даже безбедное существование вы вряд ли там найдете. Чтоб
жить в Петербурге семейному
человеку, надобно… возьмем самый минимум, меньше чего я уже вообразить не могу… надо по крайней мере две тысячи рублей серебром, и то с величайшими лишениями, отказывая себе в какой-нибудь рюмке вина за столом, не говоря уж об экипаже, о всяком развлечении; но все-таки помните — две тысячи, и будем теперь рассчитывать уж по цифрам: сколько вы получили за ваш первый и, надобно сказать, прекрасный роман?
— Я знаю еще больше, — продолжал Калинович, — знаю, что вам тяжело и очень тяжело
жить на свете, хотя, может быть, вы целые дни смеетесь и улыбаетесь. На днях еще видел я девушку, которую бросил любимый
человек и которую укоряют за это родные, презрели в обществе, но все-таки она счастливее вас, потому что ей не за что себя нравственно презирать.
Во время студенчества они
жили на одной квартире, и если этот
человек в самом деле полный распорядитель при журнале, то все для него сделает.
— Напротив, мне это очень тяжело, — подхватил Калинович. — Я теперь
живу в какой-то душной пустыне! Алчущий сердцем, я знаю, где бежит свежий источник, способный утолить меня, но нейду к нему по милости этого проклятого анализа, который, как червь, подъедает всякое чувство, всякую радость в самом еще зародыше и, ей-богу, составляет одно из величайших несчастий
человека.
— Тогда, как ты уехал, я думала, что вот буду
жить и существовать письмами; но вдруг
человек не пишет месяц, два, три… полгода, наконец!
— И я решительно бы тогда что-нибудь над собою сделала, — продолжала Настенька, — потому что, думаю, если этот
человек умер, что ж мне? Для чего осталось
жить на свете? Лучше уж руки на себя наложить, — и только бог еще, видно, не хотел совершенной моей погибели и внушил мне мысль и желание причаститься… Отговела я тогда и пошла на исповедь к этому отцу Серафиму — помнишь? — настоятель в монастыре: все ему рассказала, как ты меня полюбил, оставил, а теперь умер, и что я решилась лишить себя жизни!
Благодаря свободе столичных нравов положение их не возбуждало ни с какой стороны ни толков, ни порицаний, тем более, что
жили они почти уединенно. У них только бывали Белавин и молодой студент Иволгин. Первого пригласил сам Калинович, сказав еще наперед Настеньке: «Я тебя, друг мой, познакомлю с одним очень умным
человеком, Белавиным. Сегодня зайду к нему, и он, вероятно, как-нибудь вечерком завернет к нам». Настеньке на первый раз было это не совсем приятно.
В самом ли деле в романтизме лежит большая доля бесстрастности, или вообще романтики, как
люди более требовательные, с более строгим идеалом, не так склонны подпадать увлечениям, а потому как будто бы меньше
живут и меньше оступаются?
А когда этого нет, так и нечего на зеркало пенять: значит, личико криво! — заключил Белавин с одушевлением и с свободой
человека, привыкшего
жить в обществе, отошел и сел около одной дамы.
Он очень хорошо понимает, что во мне может снова явиться любовь к тебе, потому что ты единственный
человек, который меня истинно любил и которого бы я должна была любить всю жизнь — он это видит и, чтоб ударить меня в последнее больное место моего сердца, изобрел это проклятое дело, от которого, если бог спасет тебя, — продолжала Полина с большим одушевлением, — то я разойдусь с ним и буду
жить около тебя, что бы в свете ни говорили…
Даже m-me Потвинова, которая, как известно, любит только молоденьких молодых
людей, так что по этой страсти она
жила в Петербурге и брала к себе каждое воскресенье
человек по пяти кадет, — и та при появлении столь молодого еще начальника губернии спустила будто невзначай с левого плеча мантилью и таким образом обнаружила полную шею, которою она, предпочтительно перед всеми своими другими женскими достоинствами, гордилась.
Куда стремился Калинович — мы знаем, и, глядя на него, нельзя было не подумать, что богу еще ведомо, чья любовь стремительней: мальчика ли неопытного, бегущего с лихорадкой во всем теле, с пылающим лицом и с поэтически разбросанными кудрями на тайное свидание, или
человека с солидно выстриженной и поседелой уже головой, который десятки лет
прожил без всякой уж любви в мелких служебных хлопотах и дрязгах, в ненавистных для души поклонах, в угнетении и наказании подчиненных, —
человека, который по опыту жизни узнал и оценил всю чарующую прелесть этих тайных свиданий, этого сродства душ, столь осмеянного практическими
людьми, которые, однако, платят иногда сотни тысяч, чтоб воскресить хоть фальшивую тень этого сердечного сродства с какой-нибудь не совсем свежей, немецкого или испанского происхождения, m-lle Миной.
— Наконец — господи боже мой! — я тебе узнала цену, сравнив его с тобой! — воскликнула Настенька. — Ты тоже эгоист, но ты живой
человек, ты век свой стремишься к чему-нибудь, страдаешь ты, наконец, чувствуешь к
людям и к их известным убеждениям либо симпатию, либо отвращение, и сейчас же это выразишь в жизни; а Белавин никогда: он обо всем очень благородно рассудит и дальше не пойдет! Ему легко
жить на свете, потому что он тряпка, без крови, без сердца, с одним только умом!..
Неточные совпадения
Так как я знаю, что за тобою, как за всяким, водятся грешки, потому что ты
человек умный и не любишь пропускать того, что плывет в руки…» (остановясь), ну, здесь свои… «то советую тебе взять предосторожность, ибо он может приехать во всякий час, если только уже не приехал и не
живет где-нибудь инкогнито…
«Это, говорит, молодой
человек, чиновник, — да-с, — едущий из Петербурга, а по фамилии, говорит, Иван Александрович Хлестаков-с, а едет, говорит, в Саратовскую губернию и, говорит, престранно себя аттестует: другую уж неделю
живет, из трактира не едет, забирает все на счет и ни копейки не хочет платить».
Простите,
люди добрые, // Учите уму-разуму, // Как
жить самой?
Мычит корова глупая, // Пищат галчата малые. // Кричат ребята буйные, // А эхо вторит всем. // Ему одна заботушка — // Честных
людей поддразнивать, // Пугать ребят и баб! // Никто его не видывал, // А слышать всякий слыхивал, // Без тела — а
живет оно, // Без языка — кричит!
Г-жа Простакова. Ты же еще, старая ведьма, и разревелась. Поди, накорми их с собою, а после обеда тотчас опять сюда. (К Митрофану.) Пойдем со мною, Митрофанушка. Я тебя из глаз теперь не выпущу. Как скажу я тебе нещечко, так
пожить на свете слюбится. Не век тебе, моему другу, не век тебе учиться. Ты, благодаря Бога, столько уже смыслишь, что и сам взведешь деточек. (К Еремеевне.) С братцем переведаюсь не по-твоему. Пусть же все добрые
люди увидят, что мама и что мать родная. (Отходит с Митрофаном.)