Неточные совпадения
Зачем все это и для чего?» — спрашивал он себя, пожимая плечами и тоже выходя чрез коридор и кабинет в залу, где увидал окончательно возмутившую его сцену: хозяин униженно упрашивал графа
остаться на бале хоть несколько еще времени, но тот упорно отказывался и отвечал, что это невозможно, потому что у него дела, и рядом же с ним стояла мадам Клавская, тоже, как видно, уезжавшая и объяснявшая
свой отъезд тем, что она очень устала и что ей не совсем здоровится.
Между тем в Людмиле была страсть к щеголеватости во всем: в туалете, в белье, в убранстве комнаты; тогда как Сусанна почти презирала это, и в ее спальне был только большой образ с лампадкой и довольно жесткий диван,
на котором она спала; Муза тоже мало занималась
своей комнатой, потому что никогда почти не
оставалась в ней, но, одевшись, сейчас же сходила вниз, к
своему фортепьяно.
На этот крик Парасковья показалась в дверях избы с огромной горящей лучиной в руке, и она была вовсе не толстобокая, а, напротив, стройная и красивая баба в ситцевом сарафане и в красном платке
на голове. Gnadige Frau и доктор вошли в избу. Парасковья поспешила горящую лучину воткнуть в светец. Сверстов прежде всего начал разоблачать
свою супругу, которая была заметно утомлена длинной дорогой, и когда она
осталась в одном только ваточном капоте, то сейчас же опустилась
на лавку.
Парасковья сейчас же начала разгонять тараканов, а за ней и девочка, наконец и курчавый мальчуган, который, впрочем, больше прихлопывал их к стене
своей здоровой ручонкой, так что только мокренько
оставались после каждого таракана. Бедные насекомые, сроду не видавшие такой острастки
на себя, мгновенно все куда-то попрятались. Не видя более врагов
своих, gnadige Frau поуспокоилась и села опять
на лавку: ей было совестно такого малодушия
своего, тем более, что она обнаружила его перед посторонними.
За ужином Егор Егорыч по
своему обыкновению, а gnadige Frau от усталости — ничего почти не ели, но зато Сверстов все ел и все выпил, что было
на столе, и, одушевляемый радостью свидания с другом, был совершенно не утомлен и нисколько не опьянел. Gnadige Frau скоро поняла, что мужу ее и Егору Егорычу желалось
остаться вдвоем, чтобы побеседовать пооткровеннее, а потому, ссылаясь
на то, что ей спать очень хочется, она попросила у хозяина позволения удалиться в
свою комнату.
Между тем звуки фортепьяно,
на котором с возрастающей энергией принялась играть Муза,
оставшись одна в зале и явно придя в норму
своего творчества, громко раздавались по всему дому, что еще более наэлектризовывало Егора Егорыча и поддавало ему пару.
Егор Егорыч,
оставшись один, хотел было (к чему он всегда прибегал в трудные минуты
своей жизни) заняться умным деланием, и когда ради сего спустил
на окнах шторы, запер входную дверь, сжал для полного безмолвия
свои уста и, постаравшись сколь возможно спокойнее усесться
на своем кресле, стал дышать не грудью, а носом, то через весьма короткое время начинал уже чувствовать, что силы духа его сосредоточиваются в области сердца, или — точнее — в солнечном узле брюшных нервов, то есть под ложечкой; однако из такого созерцательного состояния Егор Егорыч был скоро выведен стуком, раздавшимся в его дверь.
С отъездом Музы в кузьмищевском доме воцарилась почти полная тишина: игры
на фортепьяно больше не слышно было; по вечерам не устраивалось ни карт, ни бесед в гостиной, что, может быть, происходило оттого, что в последнее время Егор Егорыч, вследствие ли болезни или потому, что размышлял о чем-нибудь важном для него, не выходил из
своей комнаты и
оставался в совершенном уединении.
На это желание мужа Катрин немножко поморщилась: прежде всего ей не понравилось, что
на их обеденных беседах будет присутствовать посторонний человек, а Катрин все часы дня и ночи желала бы
оставаться с глазу
на глаз с мужем; сверх того, не имея ничего против управляющего и находя его умным и даже, по наружности
своей, красивым, она вместе с тем чувствовала какую-то непонятную неловкость от его лукаво-рысьего взгляда.
— Да, — отвечал Егор Егорыч, — и вот поэтому я так и жаждал вас скорей видеть!.. Сегодня ночью я думал, что жив не
останусь, а между тем
на мне лежит главнейшее дело моей жизни, не совершив которого я умру неспокойно!.. Я еще прежде вам говорил, что жена моя, по
своим мыслям и по
своим действиям, давно масонка!.. Но ни она, ни я не желаем ограничиваться этим и хотим, чтобы она была принята в ложу!..
Сусанна Николаевна с умыслом пожелала не иметь повязки
на глазах, потому что
остаться с открытыми глазами в полутемном храме было, как ей думалось, страшнее; а она этого именно и желала, чтобы испытать
свою волю. Сверстов не ушел, впрочем, совсем из церкви, а удалился только ко входным дверям ее. Сусанна Николаевна услышала это и повторила ему еще раз, и недовольным голосом...
Она вошла и увидала отца Василия не в епитрахили, как обыкновенно священники бывают
на исповеди, но в белом запоне и с орденом
на груди. Несмотря
на свою осторожность, отец Василий не выдержал и облекся в масонские доспехи, чем чрезвычайно
осталась довольна Сусанна Николаевна, и когда он благословил ее, то она с горячим чувством поцеловала его руку.
— Не распорядятся так! — стоял
на своем Иван Петрович и простился с хозяином, который,
оставшись вдвоем с Тулузовым, проговорил, указывая головой вслед ушедшему Артасьеву...
Она
оставалась в
своей комнате, покуда к ней не пришла
на помощь ее рассудочная способность, наследованная ею от отца.
— Если вы по-прежнему
остаетесь искренним масоном, — стояла она
на своем, — так чего же вам искать? Масонство решило многое и, по-моему, совершенно правильно.
Что Сверстов так неожиданно приехал, этому никто особенно не удивился: все очень хорошо знали, что он с быстротой борзой собаки имел обыкновение кидаться ко всем, кого постигло какое-либо несчастье, тем более спешил
на несчастье друзей
своих; но
на этот раз Сверстов имел еще и другое в виду, о чем и сказал Егору Егорычу, как только
остался с ним вдвоем.
— Что мужчина объясняется в любви замужней женщине — это еще небольшая беда, если только в ней самой есть противодействие к тому, но… — и, произнеся это но, Егор Егорыч
на мгновение приостановился, как бы желая собраться с духом, — но когда и она тоже носит в душе элемент симпатии к нему, то… — тут уж Егор Егорыч остановился
на то: — то ей
остается одно: или победить себя и вырвать из души
свою склонность, или, что гораздо естественнее, идти без оглядки, куда влечется она
своим чувством.
Из Кельна Егор Егорыч вознамерился проехать с Сусанной Николаевной по Рейну до Майнца, ожидая
на этом пути видеть, как Сусанна Николаевна станет любоваться видами поэтической реки Германии; но недуги Егора Егорыча лишили его этого удовольствия, потому что, как только мои путники вошли
на пароход, то
на них подул такой холодный ветер, что Антип Ильич поспешил немедленно же увести
своего господина в каюту; Сусанна же Николаевна
осталась на палубе, где к ней обратился с разговором болтливейший из болтливейших эльзасцев и начал ей по-французски объяснять, что виднеющиеся местами замки
на горах называются разбойничьими гнездами, потому что в них прежде жили бароны и грабили проезжавшие по Рейну суда, и что в их даже пароход скоро выстрелят, — и действительно
на одном повороте Рейна раздался выстрел.
Аггей Никитич в ответ
на это кивнул головой и, напившись чаю, не замедлил уйти домой. Пани же Вибель,
оставшись с мужем вдвоем, вдруг подошла к нему и, прогнав кота, вскочившего было
на колени к
своему патрону, сама заняла его место и начала целовать
своего старого Генрику.
Проговорив это, гомеопат вынул из
своей аптечки, возимой им обыкновенно в боковом кармане фрака, порошок с тремя крупинками, каковые и высыпал Егору Егорычу
на язык. Затем он попросил Егора Егорыча
остаться в абсолютном покое. Егор Егорыч постарался
остаться в абсолютном покое, опять-таки не отнимая рук от солнечного сплетения. В таком положении он пролежал около получаса.
Неточные совпадения
Простаков. От которого она и
на тот свет пошла. Дядюшка ее, господин Стародум, поехал в Сибирь; а как несколько уже лет не было о нем ни слуху, ни вести, то мы и считаем его покойником. Мы, видя, что она
осталась одна, взяли ее в нашу деревеньку и надзираем над ее имением, как над
своим.
Стародум. Как! А разве тот счастлив, кто счастлив один? Знай, что, как бы он знатен ни был, душа его прямого удовольствия не вкушает. Вообрази себе человека, который бы всю
свою знатность устремил
на то только, чтоб ему одному было хорошо, который бы и достиг уже до того, чтоб самому ему ничего желать не
оставалось. Ведь тогда вся душа его занялась бы одним чувством, одною боязнию: рано или поздно сверзиться. Скажи ж, мой друг, счастлив ли тот, кому нечего желать, а лишь есть чего бояться?
Наступала минута, когда ему предстояло
остаться на развалинах одному с
своим секретарем, и он деятельно приготовлялся к этой минуте.
Ибо, ежели градоначальник, выйдя из
своей квартиры, прямо начнет палить, то он достигнет лишь того, что перепалит всех обывателей и, как древний Марий,
останется на развалинах один с письмоводителем.
И
остался бы наш Брудастый
на многие годы пастырем вертограда [Вертоград (церковно-славянск.) — сад.] сего и радовал бы сердца начальников
своею распорядительностью, и не ощутили бы обыватели в
своем существовании ничего необычайного, если бы обстоятельство совершенно случайное (простая оплошность) не прекратило его деятельности в самом ее разгаре.