Неточные совпадения
В настоящее же время его мечтой
была надежда сломить губернатора и самому
сесть на его место.
Тактика Ченцова
была не скрывать перед женщинами своих любовных похождений, а, напротив, еще выдумывать их на себя, — и удивительное дело: он не только что не падал тем в их глазах, но скорей возвышался и
поселял в некоторых желание отбить его у других. Людмила, впрочем,
была, по-видимому, недовольна его шутками и все продолжала взад и вперед ходить по комнате.
Утром же следующего дня, когда gnadige Frau, успевшая еще в Ревеле отучить мужа от чаю и приучить
пить кофе, принесла к нему в спальню кофейник, чашку и баранки, он пригласил ее
сесть на обычное место около стола и с некоторою торжественностью объявил...
Мой дом, место доктора при больнице, с полным содержанием от меня Вам и Вашей супруге, с платою Вам тысячи рублей жалованья в год с того момента, как я
сел за сие письмо, готовы к Вашим услугам, и ежели Вы называете меня Вашим солнцем, так и я Вас именую взаимно тем же оживляющим светилом, на подвиге которого
будет стоять, при личном моем свидании с Вами, осветить и умиротворить мою бедствующую и грешную душу.
Тогда старики Сусловы пошли бродить по разным
селам и деревням, чтобы найти для сына своего духовного и крестного отца, и встретился им на дороге старец велий, боголепный, и это
был именно Капитон Филиппович, который Сусловым окрестил их сына, принял его от купели и нарек Иисусом Христом…
Парасковья сейчас же начала разгонять тараканов, а за ней и девочка, наконец и курчавый мальчуган, который, впрочем, больше прихлопывал их к стене своей здоровой ручонкой, так что только мокренько оставались после каждого таракана. Бедные насекомые, сроду не видавшие такой острастки на себя, мгновенно все куда-то попрятались. Не видя более врагов своих, gnadige Frau поуспокоилась и
села опять на лавку: ей
было совестно такого малодушия своего, тем более, что она обнаружила его перед посторонними.
Сверстов побежал за женой и только что не на руках внес свою gnadige Frau на лестницу. В дворне тем временем узналось о приезде гостей, и вся горничная прислуга разом набежала в дом. Огонь засветился во всех почти комнатах. Сверстов, представляя жену Егору Егорычу, ничего не сказал, а только указал на нее рукою. Марфин, в свою очередь, поспешил пододвинуть gnadige Frau кресло, на которое она
села,
будучи весьма довольна такою любезностью хозяина.
Тогда Сусанна снова
села на стул. Выражение лица ее хоть и
было взволнованное, но не растерянное: видимо, она приготовилась выслушать много нехорошего. Людмила, в свою очередь, тоже поднялась на своей постели.
Тот сначала своими жестами усыпил его, и что потом
было с офицером в этом сне, — он не помнит; но когда очнулся, магнетизер велел ему взять ванну и дал ему при этом восковую свечку, полотенчико и небольшое зеркальце… «Свечку эту, говорит, вы зажгите и
садитесь с нею и с зеркальцем в ванну, а когда вы там почувствуете сильную тоску под ложечкой, то окунитесь… свечка при этом — не бойтесь — не погаснет, а потом, не выходя из ванны, протрите полотенчиком зеркальце и, светя себе свечкою, взгляните в него…
— Очень! — повторил Егор Егорыч и,
сев с Сусанной в фаэтон, скоро совсем скрылся из глаз капитана, который остался на бульваре весьма опечаленный прежде всего, разумеется, вестью о болезни Людмилы, а потом и тем, что, вследствие этого, ему нельзя
было являться к Рыжовым.
—
Садитесь,
будете гостем! — сказала она ему и стала наливать чай в стакан.
Нового Палкинского трактира вовсе не существовало, и вообще около Песков и Лиговки
был полупустырь; о железноконной дороге и помину не
было, да не
было еще и омнибусов; словом, огулом, скопом, демократического передвижения не происходило по всему Петербургу, а на Невском и тем паче; ехали больше в каретах; вместо пролеток тогда
были дрожки, на которые мужчины
садились верхом.
Егора Егорыча несказанно поразило это письмо. Что Сусанна умна, он это предугадывал; но она всегда
была так сосредоточенна и застенчива, а тут оказалась столь откровенной и искренней, и главным образом его удивил смысл письма: Сусанна до того домолилась, что могла только повторять: «Господи, помилуй!». «Теперь я понимаю, почему она напоминает мадонну», — сказал он сам себе и, не откладывая времени,
сел за письмо к Сусанне, которое вылилось у него экспромтом и
было такого содержания...
— А эти столбы и мозаический пол взяты в подражание храму Соломона; большая звезда означает тот священный огонь, который постоянно горел в храме… — начала
было дотолковывать gnadige Frau, но, заметив, что Сусанна
была очень взволнована, остановилась и,
сев с нею рядом, взяла ее за руку.
С двадцатилетнего возраста Андреюшка,
будучи грамотным, стал читать священное писание и на Апокалипсисе как бы несколько тронулся: первоначально он перестал заниматься своим мастерством, потом уединился совершенно и в конце концов сам
сел на цепь.
Тулузов
сел с ним играть и с первой же партии разбил весьма, кажется бы, недурно игравшего Ченцова в пух и прах. Самолюбие того
было несколько затронуто.
Вечера молодые супруги проводили по большей части в театрах и по преимуществу в балетах, откуда, возвращаясь прямо домой, они
садились за прекрасно приготовленный им старым поваром ужин, за которым, мучимые возбужденною в театре жаждою,
выпивали значительное количество шампанского.
Тот
сел; руки у него при этом ходили ходенем, да и не мудрено: Аггей Никитич, раздосадованный тем, что
был прерван в своих размышлениях о Беме, представлял собою весьма грозную фигуру. Несмотря на то, однако, робкий почтмейстер, что бы там ни произошло из того, решился прибегнуть к средству, которое по большей части укрощает начальствующих лиц и делает их более добрыми.
— Мне угодно объясниться с вами, — отвечал помещик,
садясь без приглашения хозяина на стул, — супруга ваша поручала одному моему ямщику передать моему почтовому старосте, что вы недовольны той платой, которую мы, почтосодержатели, платили прежнему господину почтмейстеру, то
есть по десяти рублей с дуги, и желаете получать по пятнадцати! Плата такая, говорю вам откровенно,
будет для всех нас обременительна!..
Миропа Дмитриевна, как и заранее можно
было предполагать, не заставила себя долго ожидать, и через день же, когда в Кузьмищеве только что
сели за обед, она подкатила к крыльцу в коляске шестериком, с колокольцами и даже с почтальоном на запятках.
— Доказательство, что, когда он, — продолжал Максинька с заметной таинственностью, — наскочил на одну даму, соседнюю ему по Колосовскому переулку, и, не разбирая ничего, передушил у нее кур десять, а у дамы этой живет, может
быть, девиц двадцать, и ей куры нужны для себя, а с полицией она, понимаете, в дружбе, и когда мы раз
сели за обед, я, он и его, как мы называл «, желемка, вдруг нагрянули к нам квартальный и человек десять бутарей.
— Ей-богу, тетенька, не играю, и вот доказательство: я подошел
было и
сел около Аркадия, который держал банк, чтобы не задурачился он и не просмотрел бы чего…
— Нет, — отказалась Юлия Матвеевна, и когда gnadige Frau
села было невдалеке от ее постели, она, хоть и молча, но махнула рукой.
— Но, прежде чем рассказывать вашу новость, извольте
садиться обедать, хотя обед у меня скромный, вдовий; но любимое, впрочем, вами шато-д'икем
есть. Я сама его, по вашему совету, стала
пить вместо красного вина. Прибор сюда и свежую бутылку д'икему! — добавила она лакею.
Камер-юнкер,
сев за стол, расстегнул свой блестящий кокон, причем оказалось, что под мундиром на нем
был надет безукоризненной чистоты из толстого английского пике белый жилет.
— Случилось, и случилось очень важное;
садись и слушай! — отвечала задыхающимся от быстрой ходьбы голосом пани Вибель. — Сегодня у меня
была откупщица с визитом.
За столом хозяева посадили Екатерину Петровну по правую руку самого амфитриона [Амфитрион — гостеприимный хозяин (греч.).], а по левую он, злодей, пригласил
сесть пани Вибель, которая на такую честь, кажется, не обратила никакого внимания и весь обед занята
была сравнением фрака Аггея Никитича, еще прошлой зимой сильно поношенного, с фраком мизерного камер-юнкера, который у того, по начавшей уже проникать в Россию моде,
был очень широкий, но вместе с тем сидел на нем складно.
— Никакой!
Будут только свои, — ответил Сергей Степаныч и
сел опять на прежнее место.
— Поедем как следует, тихонько, — объяснял Антип Ильич, — в
селах, которые нам встретятся на дороге,
будем служить краткие литии; в Кузьмищево прибудет к телу отец Василий, я уже писал ему об этом, а потом вы изволите пожаловать с вашими сродственниками на погребение, и все совершится по чину.
Все поднялись. Сусанна Николаевна и Муза Николаевна
сели на заднюю скамейку огромной четвероместной кареты, а горничные их — на переднюю. Вороные кони Егора Егорыча, запряженные уже шестериком с отчаянным молодым форейтором на выносе, быстро помчали отъезжающих; несмотря на то, долго еще видно
было, что Сусанна Николаевна все выглядывала из кареты и смотрела по направлению к Кузьмищеву, в ответ на что gnadige Frau махала ей белым платком своим. Сверстову, наконец, наскучило такое сентиментальничание барынь.