Неточные совпадения
— Подойдите!.. — прошептал он уже страстно, изменившись
в одно мгновение, как хамелеон, из бессердечного, холодного насмешника
в пылкого и нежного итальянца; глаза у него загорелись,
в лицо бросилась
кровь.
— Главные противоречия, — начал он неторопливо и потирая свои руки, — это
в отношении губернатора… Одни утверждают, что он чистый вампир, вытянувший из губернии всю
кровь, чего я, к удивлению моему, по делам совершенно не вижу… Кроме того, другие лица, не принадлежащие к партии губернского предводителя, мне говорят совершенно противное…
Детей они весьма часто убивали, сопровождая это разными, придуманными для того, обрядами: ребенка, например, рожденного от учителя и хлыстовки, они наименовывали агнцем непорочным, и отец этого ребенка сам закалывал его, тело же младенца сжигали, а
кровь и сердце из него высушивали
в порошок, который клали потом
в их причастный хлеб, и ересиарх, раздавая этот хлеб на радениях согласникам, говорил, что
в хлебе сем есть частица закланного агнца непорочного.
Панночка
в отчаянии и говорит ему: «Сними ты с себя портрет для меня, но пусти перед этим
кровь и дай мне несколько капель ее; я их велю положить живописцу
в краски, которыми будут рисовать, и тогда портрет выйдет совершенно живой, как ты!..» Офицер, конечно, — да и кто бы из нас не готов был сделать того, когда мы для женщин жизнью жертвуем? — исполнил, что она желала…
Кроме того, она держала кур с беспощадно остриженными крыльями, чтобы они не залетали
в садик, держала несколько индеек, петух которых постоянно расхаживал у нее на дворе с налитыми
кровью балаболками над носом, и, наконец,
в дальнем хлевушке провизгивал по временам юный поросенок, купленный Миропою Дмитриевною для домашнего откорма
в последнее воскресенье недели православия, — вообще, надобно отдать честь Миропе Дмитриевне, она была опытная, расчетливая и умная хозяйка.
— И что на этих радениях происходит, вы вообразить себе не можете! — лупил тот слово
в слово, что он слышал от архиерея. — На этих радениях они прежде убивали младенцев своих, причащались их
кровью, потом бегали, скакали около чана.
— Это, как впоследствии я узнала, — продолжала та, — означало, что путь масонов тернист, и что они с первых шагов покрываются ранами и
кровью; но, кроме того, я вижу, что со всех сторон братья и сестры держат обнаженные шпаги, обращенные ко мне, и тут уж я не
в состоянии была совладать с собой и вскрикнула; тогда великий мастер сказал мне...
Тулузов еще раз прочитал про себя окончание письма: рысьи глаза его, несколько налитые
кровью, как будто бы
в эти минуты окаменели и были неподвижно уставлены на письмо.
Сусанна Николаевна чувствовала, что у нее вся
кровь бросилась
в голову.
— Вы ошибаетесь!.. Это не предрассудок! Тогда какое же это будет дворянское сословие, когда
в него может поступить каждый, кто получит крест, а кресты стали давать нынче за деньги… Признаюсь, я не понимаю правительства, которое так поступает!.. Иначе уж лучше совсем уничтожить дворянское сословие, а то где же тут будет какая-нибудь преемственность
крови?.. Что же касается до вашего жертвователя, то я не знаю, как на это взглянет дворянство, но сам я лично положу ему налево.
Даже Тулузова, по-видимому, пробрало, — по крайней мере, он покраснел
в лице и торопливо взглянул себе на руки, словно бы ожидая увидеть на них
кровь.
Этого уж Лябьев не выдержал и пошатнулся, готовый упасть, но тот же палач с явным уважением поддержал его и бережно свел потом под руку с эшафота на землю, где осужденный был принят полицейскими чинами и повезен обратно
в острог,
в сопровождении, конечно, конвоя,
в смоленой фуре,
в которой отвозили наказываемых кнутом, а потому она была очень перепачкана
кровью.
Кровь стыла
в жилах Егора Егорыча при этих словах доктора, и мысль, что неужели Сусанна Николаевна умрет прежде его, точно ядовитая жаба, шевелилась
в его голове.
— Для меня это все равно! — отвечал Аггей Никитич: его многообильная
кровь прилила ему окончательно
в голову.
Одного этого обстоятельства достаточно было, чтобы у Аггея Никитича вся
кровь прилила
в голову и он решился на поступок не совсем благородный — решился подслушать то, что говорили пани Вибель и камер-юнкер, ради чего Аггей Никитич не вошел
в самый будуар, а, остановившись за шерстяной перегородкой, разделявшей боскетную на две комнаты, тихо опустился на кресло, стоявшее около умывальника, у которого Екатерина Петровна обыкновенно чистила по нескольку раз
в день зубы крепчайшим нюхательным табаком, научившись этому
в Москве у одной своей приятельницы, говорившей, что это — божественное наслаждение, которое Екатерина Петровна тоже нашла божественным.
Главные качества Степана Аркадьича, заслужившие ему это общее уважение по службе, состояли, во-первых, в чрезвычайной снисходительности к людям, основанной в нем на сознании своих недостатков; во-вторых, в совершенной либеральности, не той, про которую он вычитал в газетах, но той, что у него была
в крови и с которою он совершенно равно и одинаково относился ко всем людям, какого бы состояния и звания они ни были, и в-третьих — главное — в совершенном равнодушии к тому делу, которым он занимался, вследствие чего он никогда не увлекался и не делал ошибок.
Неточные совпадения
Солдат опять с прошением. // Вершками раны смерили // И оценили каждую // Чуть-чуть не
в медный грош. // Так мерил пристав следственный // Побои на подравшихся // На рынке мужиках: // «Под правым глазом ссадина // Величиной с двугривенный, //
В средине лба пробоина //
В целковый. Итого: // На рубль пятнадцать с деньгою // Побоев…» Приравняем ли // К побоищу базарному // Войну под Севастополем, // Где лил солдатик
кровь?
Две церкви
в нем старинные, // Одна старообрядская, // Другая православная, // Дом с надписью: училище, // Пустой, забитый наглухо, // Изба
в одно окошечко, // С изображеньем фельдшера, // Пускающего
кровь.
— Не знаю я, Матренушка. // Покамест тягу страшную // Поднять-то поднял он, // Да
в землю сам ушел по грудь // С натуги! По лицу его // Не слезы —
кровь течет! // Не знаю, не придумаю, // Что будет? Богу ведомо! // А про себя скажу: // Как выли вьюги зимние, // Как ныли кости старые, // Лежал я на печи; // Полеживал, подумывал: // Куда ты, сила, делася? // На что ты пригодилася? — // Под розгами, под палками // По мелочам ушла!
Дрожу, гляжу на лекаря: // Рукавчики засучены, // Грудь фартуком завешана, //
В одной руке — широкий нож, //
В другой ручник — и
кровь на нем, // А на носу очки!
Говорили, что новый градоначальник совсем даже не градоначальник, а оборотень, присланный
в Глупов по легкомыслию; что он по ночам,
в виде ненасытного упыря, парит над городом и сосет у сонных обывателей
кровь.