Неточные совпадения
В то утро, которое я буду теперь описывать,
в хаотическом доме было несколько потише, потому что старуха, как и заранее предполагала, уехала с двумя младшими дочерьми на панихиду по муже, а Людмила, сказавшись больной, сидела
в своей
комнате с Ченцовым: он прямо от дяди проехал к Рыжовым. Дверь
в комнату была несколько притворена. Но прибыл Антип Ильич и
вошел в совершенно пустую переднюю. Он кашлянул раз, два; наконец к нему выглянула одна из горничных.
Владыко позвонил стоявшим на столе колокольчиком.
Вошел служка
в длиннополом сюртуке. Владыко ничего ему не проговорил, а только указал на гостя. Служка понял этот знак и вынес губернскому предводителю чай, ароматический запах которого распространился по всей
комнате. Архиерей славился тем, что у него всегда подавался дорогой и душистый чай, до которого он сам был большой охотник. Крапчик, однако, отказался от чаю, будучи, видимо, чем-то озабочен.
Миропа Дмитриевна между тем, забыв, конечно,
в эти минуты всякие неудовольствия на Рыжовых, бережно ввела старушку на лесенку и,
войдя к ним
в квартиру, прошла
в комнату больной, где, увидав стоявшую Сусанну и поняв сразу,
в чем тут дело, проговорила той...
Крапчик с снова возвратившеюся к нему робостью
вошел в эту серую
комнату, где лицом ко входу сидел
в покойных вольтеровских креслах небольшого роста старик, с остатком слегка вьющихся волос на голове, с огромным зонтиком над глазами и
в сером широком фраке.
— Конечно, прежде всего совести своей; а кроме того, тут и обряды очень страшные: вас с завязанными глазами посадят
в особую темную
комнату,
в которую
входит ритор.
В довольно большую
комнату Андреюшки первая введена была Антипом Ильичом адмиральша, а за нею
вошли Сусанна и Егор Егорыч, а также gnadige Frau и Сверстов.
На этой мысли он
вошел с Мартыном Степанычем
в дом, и они снова увидали отца Василия, который, несколько важно раскланиваясь с встречавшеюся ему прислугою, прошел
в комнату Егора Егорыча, куда
войдя, поздравил именинника со днем ангела и, подав ему заздравную просфору, благословил его, причем Егор Егорыч поцеловал у отца Василия руку и сказал ему своей обычной скороговоркой...
По деревенским обычаям, обоим супругам была отведена общая спальня,
в которую
войдя после ужина, они хоть и затворились, но комнатная прислуга кузьмищевская, долго еще продолжавшая ходить мимо этой
комнаты, очень хорошо слышала, что супруги бранились, или, точнее сказать, Миропа Дмитриевна принялась ругать мужа на все корки и при этом, к удивлению молодых горничных, произнесла такие слова, что хоть бы
в пору и мужику, а Аггей Никитич на ее брань мычал только или произносил глухим голосом...
Больной помещался
в самой большой и теплой
комнате. Когда к нему
вошли,
в сопровождении Углаковых, наши дамы, он, очень переменившийся и похудевший
в лице, лежал покрытый по самое горло одеялом и приветливо поклонился им, приподняв немного голову с подушки. Те уселись: Муза Николаевна — совсем около кровати его, а Сусанна Николаевна —
в некотором отдалении.
Углаков
вошел в камеру заключенного, как бы к себе
в комнату; он развесил по гвоздям снятые им с дам салопы, а также и свою собственную шинель; дело
в том, что Углаков у Лябьева, с первого же дня ареста того, бывал каждодневно.
— Как это возможно? — произнесла та с беспокойствам и
вошла опять
в комнату больной, но Юлия Матвеевна была почти
в бессознательном состоянии, и с ней уже начался предсмертный озноб: зубы ее щелкали,
в лице окончательно подергивало все мускулы, наконец, стал, как говорится, и хоробрец ходить, а через несколько минут Юлии Матвеевны не стало более
в живых.
Егор Егорыч с нервным вниманием начал прислушиваться к тому, что происходило
в соседних
комнатах. Он ждал, что раздадутся плач и рыдания со стороны сестер; этого, однако, не слышалось, а, напротив, скоро
вошли к нему
в комнату обе сестры, со слезами на глазах, но, по-видимому, сохранившие всю свою женскую твердость. Вслед за ними
вошел также и Антип Ильич, лицо которого сияло полным спокойствием.
Одного этого обстоятельства достаточно было, чтобы у Аггея Никитича вся кровь прилила
в голову и он решился на поступок не совсем благородный — решился подслушать то, что говорили пани Вибель и камер-юнкер, ради чего Аггей Никитич не
вошел в самый будуар, а, остановившись за шерстяной перегородкой, разделявшей боскетную на две
комнаты, тихо опустился на кресло, стоявшее около умывальника, у которого Екатерина Петровна обыкновенно чистила по нескольку раз
в день зубы крепчайшим нюхательным табаком, научившись этому
в Москве у одной своей приятельницы, говорившей, что это — божественное наслаждение, которое Екатерина Петровна тоже нашла божественным.
Входя в дом Аггея Никитича, почтенный аптекарь не совсем покойным взором осматривал
комнаты; он, кажется, боялся встретить тут жену свою; но, впрочем, увидев больного действительно
в опасном положении, он забыл все и исключительно предался заботам врача; обложив
в нескольких местах громадную фигуру Аггея Никитича горчичниками, он съездил
в аптеку, привез оттуда нужные лекарства и, таким образом, просидел вместе с поручиком у больного до самого утра, когда тот начал несколько посвободнее дышать и, по-видимому, заснул довольно спокойным сном.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ему всё бы только рыбки! Я не иначе хочу, чтоб наш дом был первый
в столице и чтоб у меня
в комнате такое было амбре, чтоб нельзя было
войти и нужно бы только этак зажмурить глаза. (Зажмуривает глаза и нюхает.)Ах, как хорошо!
Хлестаков. Вздор — отдохнуть. Извольте, я готов отдохнуть. Завтрак у вас, господа, хорош… Я доволен, я доволен. (С декламацией.)Лабардан! лабардан! (
Входит в боковую
комнату, за ним городничий.)
Несмотря на то, что снаружи еще доделывали карнизы и
в нижнем этаже красили,
в верхнем уже почти всё было отделано. Пройдя по широкой чугунной лестнице на площадку, они
вошли в первую большую
комнату. Стены были оштукатурены под мрамор, огромные цельные окна были уже вставлены, только паркетный пол был еще не кончен, и столяры, строгавшие поднятый квадрат, оставили работу, чтобы, сняв тесемки, придерживавшие их волоса, поздороваться с господами.
Только когда
в этот вечер он приехал к ним пред театром,
вошел в ее
комнату и увидал заплаканное, несчастное от непоправимого, им произведенного горя, жалкое и милое лицо, он понял ту пучину, которая отделяла его позорное прошедшее от ее голубиной чистоты, и ужаснулся тому, что он сделал.
Не позаботясь даже о том, чтобы проводить от себя Бетси, забыв все свои решения, не спрашивая, когда можно, где муж, Вронский тотчас же поехал к Карениным. Он вбежал на лестницу, никого и ничего не видя, и быстрым шагом, едва удерживаясь от бега,
вошел в ее
комнату. И не думая и не замечая того, есть кто
в комнате или нет, он обнял ее и стал покрывать поцелуями ее лицо, руки и шею.