Неточные совпадения
Лет маленькому
господину было около пятидесяти.
Сам
господин Крапчик, по слухам,
был восточного происхождения: не то грузин, не то армянин, не то грек.
— Это уж их дело, а не мое! — резко перебил его Марфин. — Но я написал, что я христианин и масон, принадлежу к такой-то ложе… Более двадцати лет исполняю в ней обязанности гроссмейстера… Между
господами энциклопедистами и нами вражды мелкой и меркантильной не существует, но
есть вражда и несогласие понятий: у нас, масонов, — бог, у них — разум; у нас — вера, у них — сомнение и отрицание; цель наша — устройство и очищение внутреннего человека, их цель — дать ему благосостояние земное…
Его лицо имело отчасти насмешливое выражение, а проходившие вместе с тем по этому лицу глубокие борозды ясно говорили, что этот
господин (ему
было никак не больше тридцати пяти лет) достаточно пожил и насладился жизнью.
— Если бы у
господина Марфина хоть на копейку
было в голове мозгу, так он должен
был бы понимать, какого сорта птица Крапчик: во-первых-с (это уж советник начал перечислять по пальцам) — еще
бывши гатчинским офицером, он наушничал Павлу на товарищей и за то, когда Екатерина умерла, получил в награду двести душ.
Про Антипа Ильича все знали, что аккуратности, кротости и богомолья он
был примерного и, состоя тоже вместе с
барином в масонстве, носил в оном звание титулярного члена [То
есть члена, который не в состоянии
был платить денежных повинностей.
— Зачем? И пешком дойду, — возразил
было Антип Ильич, зная, что
барин очень скуп на лошадей; но на этот раз вышло не то.
Озлоблению его при этом пределов не
было: проклиная
бар своих и гостей ихних, он подливал, иногда по неимению, а иногда и из досады, в котлеты, вместо масла, воды; жареное или не дожаривал или совсем пережаривал; в сбитые сливки — вероятно, для скорости изготовления — подбавлял немного мыла; но, несмотря на то, ужин и подаваемое к нему отвратительное вино уничтожались дочиста.
Терпите, мол, дедушка; терпели же вы до пятидесяти лет, что всем женщинам
были противны, — потерпите же и до смерти: тем угоднее вы
господу богу
будете…
— Вы, видно, владеете большим присутствием духа! — заметил сенатор, опять-таки с целью польстить этому на вид столь миниатюрному
господину, но крепкому, должно
быть, по характеру.
— Ну, вашей, моей, как хотите назовите! — кипятился Марфин. — Но это все еще цветочки!.. Цветочки! Ягодки
будут впереди, потому что за пять минут перед сим, при проезде моем мимо палат начальника губернии, я вижу, что monsieur le comte et madame Klavsky [
господин граф и мадам Клавская (франц.).] вдвоем на парных санях подкатили к дверям его превосходительства и юркнули в оные.
— Но вы в этом случае — поймите вы — совершенно сходитесь в мнениях с сенатором, который тоже говорит, что я слишком спешу, и все убеждал меня, что Петербург достаточно уже облагодетельствовал нашу губернию тем, что прислал его к нам на ревизию; а я
буду там доказывать, что
господин граф не годится для этого, потому что он плотоугодник и развратник, и что его, прежде чем к нам, следовало послать в Соловки к какому-нибудь монаху для напутствования и назидания.
— О, черт бы его драл! — отозвался без церемонии Ченцов. — Я игрывал и не с такими еще
господами… почище его
будут!.. Стоит ли об этом говорить! Чокнемтесь лучше, по крайней мере, хоть теперь!.. — присовокупил он, наливая по стакану шампанского себе и Катрин.
— Но так как
господин губернатор тогда
был еще со мной хорош и ему прямо на моих глазах совестно
было обнаружить себя, то он и принял мою сторону, — розыски действительно прошли очень сильные; но я этим не удовольствовался, и меня больше всего интересовало, кто ж над этими несчастными дураками совершает это?..
Gnadige Frau не ошиблась, предполагая, что муж ее
будет устраивать себе практику больше у мужиков, чем у
бар.
Первоначально Егор Егорыч действительно впал
было в размышление о предстоявшем ему подвиге, но потом вдруг от какой-то пришедшей ему на ум мысли встрепенулся и позвал свою старую ключницу, по обыкновению, единственную особу в доме, бодрствовавшую в бессонные ночи
барина: предание в дворне даже говорило, что когда-то давно Егор Егорыч и ключница питали друг к другу сухую любовь, в результате которой ключница растолстела, а Егор Егорыч высох.
Ключница
была удивлена таким приказанием
барина, никогда поздно ночью не тревожившего старика; но, ни слова не сказав, пошла.
Вошедшая к ней одна из красивых горничных и хотевшая
было подать gnadige Frau умываться, от чего та отказалась, так как имела привычку всегда сама умываться, доложила затем, что Егор Егорыч уехал из Кузьмищева и оставил
господину доктору записку, которую горничная и вручила gnadige Frau.
— Никак нет-с, — отвечал Антип Ильич, — я приезжал сюда говеть, а они в Кузьмищеве, и я зашел к вам, не
будет ли какого приказания к
барину.
Егор Егорыч, став около фортепьяно, невольно начал глядеть на Сусанну, и часто повторяемые священником слова: «мати
господа моего», «мати
господа вышняго», совершенно против воли его вызвали в нем воспоминание об одной из множества виденных им за границей мадонн, на которую показалась ему чрезвычайно похожею Сусанна, — до того лицо ее
было чисто и духовно.
Капитан передернул немного плечами. Ему несколько странно
было слышать, что Миропа Дмитриевна, по ее словам, никого молодцеватее какого-то там
господина не встречала, тогда как она видала и даже теперь видела перед собою Аггея Никитича.
— Сколько же раз этот
барин был у Рыжовых? — полюбопытствовал он.
— Вашего губернатора я отчасти знаю, потому что сам
был губернатором в смежной с ним губернии, и мне всегда казалось странным: как только я откажу от места какому-нибудь плутоватому
господину, ваш губернатор сейчас же примет его к себе, и наоборот: когда он выгонял от себя чиновника, я часто брал того к себе, и по большей части оказывалось, что чиновник
был честный и умный.
— Я не имею чести
быть известным его высокопревосходительству
господину министру юстиции, — проговорил на это раболепным голосом Петр Григорьич.
— Этот
господин Крапчик, должно
быть, дубина великая! — сказал князь, оставшись вдвоем с Сергеем Степанычем.
По мере того как вы
будете примечать сии движения и относить их к Христу, в вас действующему, он
будет в вас возрастать, и наконец вы достигнете того счастливого мгновения, что в состоянии
будете ощущать его с такой живостью, с таким убеждением в действительности его присутствия, что с непостижимою радостью скажете: «так точно, это он,
господь, бог мой!» Тогда следует оставить молитву умную и постепенно привыкать к тому, чтобы находиться в общении с богом помимо всяких образов, всякого размышления, всякого ощутительного движения мысли.
— Да, он
был когда-то и мой!.. — проговорил тем же суховатым тоном князь. — Но я всех этих
господ давным-давно потерял из виду, и что они теперь делали, разве я знаю?
— Что вам за дело до меня? — закричал
было он; но в это время Антип Ильич, почтительно предшествуя, ввел в нумер к
барину высокого старика в белом жабо и с двумя звездами, при одном виде которого Крапчик догадался, что это, должно
быть, какой-нибудь сановник, а потому мгновенно же исполнился уважения и некоторого страха; но Егор Егорыч сказал прибывшему гостю довольно фамильярно...
Михаил Михайлыч поклонился и Крапчику довольно благосклонно, но в гости его к себе не позвал. Уехал он, опять-таки почтительно провожаемый Антипом Ильичом до самого экипажа. Старый камердинер, чуждый всякой личной суетности, всегда однако
был доволен, когда его
господина посещали именитые особы, понимая так, что в этом случае достойные достойному честь воздавали.
Егор Егорыч, не спавший после того всю ночь, только к утру почувствовал, как он много оскорбил Крапчика, и потому пошел
было к нему в нумер, чтобы попросить у него извинения; но ему сказали, что
господин Крапчик еще в ночь уехал совсем из Петербурга. Егор Егорыч, возвратясь к себе, сильно задумался.
Антип Ильич между тем, кроме церкви божией не ходивший в Петербурге никуда и посетивший только швейцара в доме князя Александра Николаевича, получил, когда Егор Егорыч
был у Сергея Степаныча, на имя
барина эстафету из Москвы.
— Может
быть, он удостоился уже получить тело преображенное.
Господь в милости своей велик: он дарит этим излюбленных им людей.
Таким образом в самое телесное общение можем мы провести и чрез него осуществить восстановленный во Христе союз бога с натурою, если только внешнее единение
будет для нас не целью и не первым побуждением, а лишь крайним выражением и последним довершением того внутреннего духовного единства, про которое сам
господь сказал: «что бог соединил, человек да не разлучает».
— Нет врешь, ты не уйдешь от меня! Лошадей!! — закричал
было Петр Григорьич, но на том и смолк, потому что грохнулся со стула длинным телом своим на пол. Прибежавшие на этот стук лакеи нашли
барина мертвым.
Вследствие таковых мер, принятых управляющим, похороны Петра Григорьича совершились с полной торжественностью; впереди шел камердинер его с образом в руках; за ним следовали архиерейские певчие и духовенство, замыкаемое в сообществе архимандритов самим преосвященным Евгением; за духовенством
были несомы секретарем дворянского собрания, в мундире, а также двумя — тремя чиновниками, на бархатных подушках, ордена Петра Григорьича, а там, как водится, тянулась погребальная колесница с гробом, за которым непосредственно шел в золотом и блистающем камергерском мундире губернатор, а также и другие сильные мира сего, облеченные в мундиры; ехали в каретах три — четыре немолодые дамы — дальние родственницы Петра Григорьича, — и, наконец, провожали
барина все его дворовые люди, за которыми бежала и любимая моська Петра Григорьича, пребезобразная и презлая.
Хотя в этом кортеже и старались все иметь печальные лица (секретарь депутатского собрания успел даже выжать из глаз две — три слезинки), но истинного горя и сожаления ни в ком не
было заметно, за исключением, впрочем, дворовой прачки Петра Григорьича — женщины уже лет сорока и некрасивой собою: она ревмя-ревела в силу того, что последнее время
барин приблизил ее к себе, и она ужасно этим дорожила и гордилась!
— Понимаю, — отозвался на это губернатор, — но этого нельзя; от меня завтра же
будет предложение, чтобы больной
господин почтмейстер сдал свою должность вам, а расписку, мне выдаваемую, извольте разорвать и выдать мне другую за вашим подписом!
— К
господину исправнику, и потом вот еще что осмелюсь доложить: в деньгах Петра Григорьича находится мой именной билет, который Петр Григорьич держал у себя на случай какого-нибудь проступка с моей стороны и о котором
есть здесь особое объявление…
Кроме вышеизложенного, в постскриптуме письма его
было прибавлено, что Петр Григорьич Крапчик одночасно скончался и что столь быстрая смерть его главным образом последовала от побега из родительского дома Екатерины Петровны, обвенчавшейся тайно с
господином Ченцовым.
— Но это
будет ложь, и такая явная, что ее сейчас поймут; потом, что именно и о чем ты
будешь говорить с
господином Ченцовым? — поставила второй вопрос gnadige Frau.
— Ах,
барин, здесь ужасть какой народ супротивный, и все что ни
есть буяны! — проговорила тихим голосом Аксюша, поднявшая наконец лицо свое.
Она
была из довольно зажиточного дома, и я объяснить даже затрудняюсь, как и почему сия юная бабеночка пала для Ченцова: может
быть, тоже вследствие своей поэтичности, считая всякого
барина лучше мужика; да мужа, впрочем, у нее и не
было, — он целые годы жил в Петербурге и не сходил оттуда.
— Нет,
барин… Что ж это?.. Нет, нет! — повторила Аксинья. — Только,
барин, одно смею вам сказать, — вы не рассердитесь на меня, голубчик, — я к Арине ходить боюсь теперь… она тоже женщина лукавая… Пожалуй, еще, как мы
будем там, всякого народу напускает… Куда я тогда денусь с моей бедной головушкой?..
— Как это возможно не видаться?! — опять воскликнула Аксинья. — А я,
барин, вот что удумала: я
буду попервоначалу рожь жать, а опосля горох теребить, и как вы мне скажете, в какой день придете в нашу деревню, я уж вас беспременно увижу и прибегу в овины наши, — и вы туда приходите!
Я докладывал и покойному вашему родителю и нынешнему
господину управляющему жаловался, — от всех одни ответы
были: «Что ж, говорят, если он оброк и подушные оплачивает, как же и за что ж его задерживать?..» — «Да помилуйте, говорю, при чем же мы тут, родители его?
— Защитить вас от этого решительно вне нашей власти!.. Вот если бы от вас
была жалоба, тогда
господина Ченцова, вероятно бы, арестовали.
— В таком случае,
господин полковник, — сказал он, почтительно склонив голову, — не благоугодно ли
будет вам обязать, по крайней мере,
господина Ченцова подпискою, чтобы он выехал из имения Катерины Петровны.
— Пускай попробует!.. — проговорил он. — Собаки у нас злые, сторожа днем и ночью
есть, и я прямо объясню
господину Ченцову, что губернатор приказал мне не допускать его в ваши имения.
Я тоже в усадьбу-то прибрела к вечеру, прямо прошла в людскую и думала, что и в дом меня сведут, однако-че говорят, что никаких странниц и богомолок от
господ есть приказание не принимать, и так тут какая-то старушонка плеснула мне в чашку пустых щей; похлебала я их, и она спать меня на полати услала…
Собственно на любви к детям и
была основана дружба двух этих старых холостяков; весь остальной день они сообща обдумывали, как оформить затеянное Тулузовым дело, потом сочиняли и переписывали долженствующее
быть посланным донесение в Петербург, в котором главным образом ходатайствовалось, чтобы
господин Тулузов
был награжден владимирским крестом, с пояснением, что если он не получит столь желаемой им награды, то это может отвратить как его, так и других лиц от дальнейших пожертвований; но когда правительство явит от себя столь щедрую милость, то приношения на этот предмет потекут к нему со всех концов России.