Неточные совпадения
Надобно было подговорить некоего Разумова, бывшего гимназиста и теперь уже служившего в казенной палате, мальчишку
очень бойкого, неглупого, но в корень развращенного,
так что и женщин-то играть он брался
не по любви к театру, а скорей из какого-то нахальства,
чтобы иметь, возможность побесстыдничать и сделать несколько неблагопристойных движений.
У Николая Силыча в каждом почти классе было по одному
такому, как он называл, толмачу его; они обыкновенно могли говорить с ним, что им было угодно, — признаваться ему прямо, чего они
не знали, разговаривать, есть в классе, уходить без спросу; тогда как козлищи, стоявшие по углам и на коленях, пошевелиться
не смели,
чтобы не стяжать нового и еще более строгого наказания: он
очень уж уважал ум и ненавидел глупость и леность, коими, по его выражению, преизбыточествует народ российский.
— Нет, надо полагать,
чтобы не так тяжел запах был; запаху масляного его супруга, госпожа директорша,
очень не любит, — отвечал Николай Силыч и
так лукаво подмигнул, что истинный смысл его слов нетрудно было угадать.
Чтобы исправить почерк и правописание, Вихров принялся ей диктовать басни Крылова, и m-me Фатеева старалась как можно разборчивее и правильнее писать; но все-таки ошибалась: у нее даже буква «г»
не очень строго отличалась от «х», и она писала пехать, вместо бегать.
Официант в это время повестил гостей и хозяина, что ужин готов. Вихров настоял,
чтобы Макар Григорьев сел непременно и ужинать с ними. Этим старик
очень уж сконфузился, однако сел. Ваньку
так это обидело, что он
не пошел даже и к столу.
Чтобы объяснить эти слова Клеопатры Петровны, я должен сказать, что она имела довольно странный взгляд на писателей; ей как-то казалось, что они непременно должны были быть или люди знатные, в больших чинах, близко стоящие к государю, или, по крайней мере,
очень ученые, а тут Вихров,
очень милый и дорогой для нее человек, но все-таки весьма обыкновенный, хочет сделаться писателем и пишет; это ей решительно казалось заблуждением с его стороны, которое только может сделать его смешным, а она
не хотела видеть его нигде и ни в чем смешным, а потому, по поводу этому, предполагала даже поговорить с ним серьезно.
Но голова опять повторил: «Пожалуйте!» — и
так настойчиво, что, видно, он никогда
не отстанет, пока
не выпьют. Вихров исполнил его желание. Почтенный голова был замечателен способностью своей напоить каждого: ни один губернатор, приезжавший в уездный городишко на ревизию,
не уезжал без того,
чтобы голова
не уложил его в лежку. У Вихрова
очень уж зашумело в голове.
— Я
не нахожу,
чтобы этот умственный уровень
так уж
очень поднялся, — возразила, наконец, Мари.
— Большой интерес тебе выходит через дальнюю дорогу, — начала она привычной скороговоркой. — Встреча с бубновой дамой и какой-то приятный разговор в важном доме. Вскорости получишь неожиданное известие от трефового короля. Падают тебе какие-то хлопоты, а потом опять падают какие-то небольшие деньги. Будешь в большой компании, пьян будешь…
Не так чтобы очень сильно, а все-таки выходит тебе выпивка. Жизнь твоя будет долгая. Если в шестьдесят семь лет не умрешь, то…
Неточные совпадения
Я, кажется, всхрапнул порядком. Откуда они набрали
таких тюфяков и перин? даже вспотел. Кажется, они вчера мне подсунули чего-то за завтраком: в голове до сих пор стучит. Здесь, как я вижу, можно с приятностию проводить время. Я люблю радушие, и мне, признаюсь, больше нравится, если мне угождают от чистого сердца, а
не то
чтобы из интереса. А дочка городничего
очень недурна, да и матушка
такая, что еще можно бы… Нет, я
не знаю, а мне, право, нравится
такая жизнь.
Напротив того, бывали другие, хотя и
не то
чтобы очень глупые —
таких не бывало, — а
такие, которые делали дела средние, то есть секли и взыскивали недоимки, но
так как они при этом всегда приговаривали что-нибудь любезное, то имена их
не только были занесены на скрижали, [Скрижа́ли (церковно-славянск.) — каменные доски, на которых, по библейскому преданию, были написаны заповеди Моисея.] но даже послужили предметом самых разнообразных устных легенд.
— Дарья Александровна! — сказал он, теперь прямо взглянув в доброе взволнованное лицо Долли и чувствуя, что язык его невольно развязывается. — Я бы дорого дал,
чтобы сомнение еще было возможно. Когда я сомневался, мне было тяжело, но легче, чем теперь. Когда я сомневался, то была надежда; но теперь нет надежды, и я всё-таки сомневаюсь во всем. Я
так сомневаюсь во всем, что я ненавижу сына и иногда
не верю, что это мой сын. Я
очень несчастлив.
Она молча села в карету Алексея Александровича и молча выехала из толпы экипажей. Несмотря на всё, что он видел, Алексей Александрович всё-таки
не позволял себе думать о настоящем положении своей жены. Он только видел внешние признаки. Он видел, что она вела себя неприлично, и считал своим долгом сказать ей это. Но ему
очень трудно было
не сказать более, а сказать только это. Он открыл рот,
чтобы сказать ей, как она неприлично вела себя, но невольно сказал совершенно другое.
— Старо, но знаешь, когда это поймешь ясно, то как-то всё делается ничтожно. Когда поймешь, что нынче-завтра умрешь, и ничего
не останется, то
так всё ничтожно! И я считаю
очень важной свою мысль, а она оказывается
так же ничтожна, если бы даже исполнить ее, как обойти эту медведицу.
Так и проводишь жизнь, развлекаясь охотой, работой, —
чтобы только
не думать о смерти.