Неточные совпадения
Все это, впрочем, разрешилось тем, что князь, кончив курс и
будучи полным распорядителем самого себя и своего громадного состояния, — так как отец и мать его уже
умерли, — на другой же день по выходе из лицея отправился к добрейшей тетке своей Марье Васильевне, стал перед ней на колени, признался ей в любви своей к Элизе и умолял ее немедля ехать и сделать от него предложение.
— Да кто
был? — отвечала княгиня, припоминая. — Приезжала всего только одна Анна Юрьевна и велела тебе сказать, что она
умирает от скуки, так долго не видав тебя.
Жить они стали на этом месте прекрасно; но и тут он что-то такое очень сильно проврался или сплутовал, но только исключен
был из службы и вскоре
умер, оставив жену с восьмилетней девочкой.
— Ты мерзкая и негодная девчонка! — воскликнула она (в выражениях своих с дочерью госпожа Жиглинская обыкновенно не стеснялась и называла ее иногда еще худшими именами). — У тебя на глазах мать может
умирать с голоду, с холоду, а ты в это время
будешь преспокойно философствовать.
— А вот что медики-с, скажу я вам на это!.. — возразил Елпидифор Мартыныч. — У меня тоже вот в молодости-то бродили в голове разные фанаберии, а тут как в первую холеру в 30-м году сунули меня в госпиталь, смотришь, сегодня
умерло двести человек, завтра триста, так уверуешь тут,
будешь верить!
Прочитывая все это, Миклаков только поеживался и посмеивался, и говорил, что ему все это как с гуся вода, и при этом обыкновенно почти всем спешил пояснить, что он спокойнейший и счастливейший человек в мире, так как с голоду
умереть не может, ибо выслужил уже пенсию, женской измены не боится, потому что никогда и не верил женской верности [Вместо слов «женской измены не боится, потому что никогда и не верил женской верности»
было: «женской измены не боится, потому что сам всегда первый изменяет».], и, наконец, крайне доволен своим служебным занятием, в силу того, что оно все состоит из цифр, а цифры, по его словам,
суть самые честные вещи в мире и никогда не лгут!
— Ну, вот теперь мне легче
будет умирать! — проговорила Елена, увидав князя и беря его за руку.
Но Миклаков очень хорошо знал, что на словах он не в состоянии
будет сделать никогда никакой декларации уж по одному тому, что всякий человек, объясняющийся в любви, до того ему казался смешным и ничтожным, что он скорее бы
умер, чем сам стал в подобное положение.
Молю об одном: пришлите мне ваш большой портрет, который висит у вас в угольной комнате; я поставлю его вместо образа в головах, когда
буду умирать!“
— Что ж ни при чем? Вам тогда надобно
будет немножко побольше характеру показать!.. Идти к князю на дом, что ли, и просить его, чтобы он обеспечил судьбу внука. Он вашу просьбу должен в этом случае понять и оценить, и теперь, как ему
будет угодно — деньгами ли выдать или вексель. Только на чье имя? На имя младенца делать глупо:
умер он, — Елене Николаевне одни только проценты пойдут; на имя ее — она не желает того, значит, прямо вам:
умрете вы, не кому же достанется, как им!..
Положение ее, в самом деле,
было некрасивое: после несчастной истории с Николя Оглоблиным она просто боялась показаться на божий свет из опасения, что все об этом знают, и вместе с тем она очень хорошо понимала, что в целой Москве, между всеми ее знакомыми, одна только княгиня все ей простит, что бы про нее ни услышала, и не даст, наконец, ей
умереть с голоду, чего г-жа Петицкая тоже опасалась, так как последнее время прожилась окончательно.
«
Умереть, убить себя!» — помышлял князь в одно и то же время с чувством ужаса и омерзения, и его в этом случае не столько пугала мысль Гамлета о том, «что
будет там, в безвестной стороне» [«Что
будет там, в безвестной стороне» — измененные слова монолога Гамлета, из одноименной трагедии Шекспира в переводе Н.А.Полевого (1796—1846).
— К-ха! — откашлянулся Елпидифор Мартыныч. — Да говорит, — продолжал он, — «когда князь жив, то, конечно — к-ха! — мы всем обеспечены, а
умер он, — что, говорит, тогда с ребенком
будет?»
Их, пишут, двести семейств; чтоб они не
умерли с голоду и просуществовали месяца два или три, покуда найдут себе какую-нибудь работу, нужно, по крайней мере, франков триста на каждое семейство, — всего выйдет шестьдесят тысяч франков, то
есть каких-нибудь тысяч пятнадцать серебром на наши деньги.
Елене пришло в голову, что не удар ли случился с Николя, и он лечится электричеством; но машина, собственно,
была куплена для больной бабушки Николя; когда же та
умерла, то Николя машину взял к себе для такого употребления: он угрозами и ласками зазывал в свой кабинет лакеев и горничных и упрашивал их дотронуться до машины.
Собственно сама для себя Елена не желала больше жить; но, вообразив, что без нее Коля, пожалуй,
умрет с голоду, она решилась употребить все, чтобы подняться на ноги, и для этого послала к частному врачу, чтоб он приехал к ней; частный врач, хоть и
был дома, сказался, что его нет.
Думала потом написать к князю и попросить у него денег для ребенка, — князь, конечно, пришлет ей, — но это прямо значило унизиться перед ним и, что еще хуже того, унизиться перед его супругой, от которой он, вероятно, не скроет этого, и та, по своей пошлой доброте, разумеется,
будет еще советовать ему помочь несчастной, — а Елена скорее готова
была умереть, чем вынести подобное самоуничижение.
Князь начал после того себе гладить грудь, как бы желая тем утишить начавшуюся там боль; но это не помогало: в сердце к нему, точно огненными когтями, вцепилась мысль, что
были минуты, когда Елена и сын его
умирали с голоду, а он и думать о том не хотел; что, наконец, его Елена, его прелестная Елена, принуждена
была продать себя этому полуживотному Оглоблину.
— От голоду — больше ни от чего другого!.. Пришлось так, что или самой с ребенком надобно
было умереть от нищеты, или выйти за Оглоблина… Я предпочла последнее.
— Чахоткой скоротечной… Простудилась она еще прежде в девицах, когда в бедности жила, потом года с два тому назад
была больна, а к нынешней весне болезнь окончательно разыгралась!.. Впрочем, — сказал Елпидифор Мартыныч, помолчав немного, — и слава богу, что она
умерла!