Неточные совпадения
Подумайте: если, например, пытка; при этом страдания и раны, мука телесная, и, стало
быть, все это от душевного страдания отвлекает, так что одними только ранами и мучаешься, вплоть пока
умрешь.
Минут через двадцать прочтено
было и помилование, и назначена другая степень наказания; но, однако же, в промежутке между двумя приговорами, двадцать минут, или по крайней мере четверть часа, он прожил под несомненным убеждением, что через несколько минут он вдруг
умрет.
Неизвестность и отвращение от этого нового, которое
будет и сейчас наступит,
были ужасны; но он говорит, что ничего не
было для него в это время тяжеле, как беспрерывная мысль: «Что, если бы не
умирать!
Мать в то время уж очень больна
была и почти
умирала; чрез два месяца она и в самом деле померла; она знала, что она
умирает, но все-таки с дочерью помириться не подумала до самой смерти, даже не говорила с ней ни слова, гнала спать в сени, даже почти не кормила.
Я поцеловал Мари еще за две недели до того, как ее мать
умерла; когда же пастор проповедь говорил, то все дети
были уже на моей стороне.
— Я хочу видеть! — вскинулась генеральша. — Где этот портрет? Если ему подарила, так и должен
быть у него, а он, конечно, еще в кабинете. По средам он всегда приходит работать и никогда раньше четырех не уходит. Позвать сейчас Гаврилу Ардалионовича! Нет, я не слишком-то
умираю от желания его видеть. Сделайте одолжение, князь, голубчик, сходите в кабинет, возьмите у него портрет и принесите сюда. Скажите, что посмотреть. Пожалуйста.
К тому времени
был в ужасной моде и только что прогремел в высшем свете прелестный роман Дюма-фиса «La dame aux camеlias», [«Дама с камелиями» (фр.).] поэма, которой, по моему мнению, не суждено ни
умереть, ни состариться.
Что же касается мужчин, то Птицын, например,
был приятель с Рогожиным, Фердыщенко
был как рыба в воде; Ганечка всё еще в себя прийти не мог, но хоть смутно, а неудержимо сам ощущал горячечную потребность достоять до конца у своего позорного столба; старичок учитель, мало понимавший в чем дело, чуть не плакал и буквально дрожал от страха, заметив какую-то необыкновенную тревогу кругом и в Настасье Филипповне, которую обожал, как свою внучку; но он скорее бы
умер, чем ее в такую минуту покинул.
— Он поутру никогда много не
пьет; если вы к нему за каким-нибудь делом, то теперь и говорите. Самое время. Разве к вечеру, когда воротится, так хмелен; да и то теперь больше на ночь плачет и нам вслух из Священного писания читает, потому что у нас матушка пять недель как
умерла.
— Полторы сутки ровно не спал, не
ел, не
пил, из комнаты ее не выходил, на коленки перед ней становился: «
Умру, говорю, не выйду, пока не простишь, а прикажешь вывести — утоплюсь; потому — что я без тебя теперь
буду?» Точно сумасшедшая она
была весь тот день, то плакала, то убивать меня собиралась ножом, то ругалась надо мной.
Он
умер бы, кажется, если бы кто-нибудь узнал, что у него такая мысль на уме, и в ту минуту, как вошли его новые гости, он искренно готов
был считать себя, из всех, которые
были кругом его, последним из последних в нравственном отношении.
Случился странный анекдот с одним из отпрысков миновавшего помещичьего нашего барства (de profundis!), из тех, впрочем, отпрысков, которых еще деды проигрались окончательно на рулетках, отцы принуждены
были служить в юнкерах и поручиках и, по обыкновению,
умирали под судом за какой-нибудь невинный прочет в казенной сумме, а дети которых, подобно герою нашего рассказа, или растут идиотами, или попадаются даже в уголовных делах, за что, впрочем, в видах назидания и исправления, оправдываются присяжными; или, наконец, кончают тем, что отпускают один из тех анекдотов, которые дивят публику и позорят и без того уже довольно зазорное время наше.
— Я желаю только сообщить, с доказательствами, для сведения всех заинтересованных в деле, что ваша матушка, господин Бурдовский, потому единственно пользовалась расположением и заботливостью о ней Павлищева, что
была родною сестрой той дворовой девушки, в которую Николай Андреевич Павлищев
был влюблен в самой первой своей молодости, но до того, что непременно бы женился на ней, если б она не
умерла скоропостижно.
Тут у меня собрано несколько точнейших фактов, для доказательства, как отец ваш, господин Бурдовский, совершенно не деловой человек, получив пятнадцать тысяч в приданое за вашею матушкой, бросил службу, вступил в коммерческие предприятия,
был обманут, потерял капитал, не выдержал горя, стал
пить, отчего заболел и наконец преждевременно
умер, на восьмом году после брака с вашею матушкой.
— Так и
будет, — тихо, хрипло и чуть не шепотом ответил Ипполит, — я как ворочусь сегодня, тотчас и лягу… чрез две недели я, как мне известно,
умру… Мне на прошлой неделе сам Б-н объявил… Так если позволите, я бы вам на прощанье два слова сказал.
— Я припоминаю, что он стеной этой очень хвастался, — подхватил опять Евгений Павлыч, — без этой стены ему нельзя
будет красноречиво
умереть, а ему очень хочется красноречиво
умереть.
Их же тогда
было мало, должно
быть, ужасно
умирали с голоду, и
есть буквально, может
быть,
было нечего.
Ни в болезни моей и никогда прежде я не видел еще ни разу ни одного привидения; но мне всегда казалось, еще когда я
был мальчиком и даже теперь, то
есть недавно, что если я увижу хоть раз привидение, то тут же на месте
умру, даже несмотря на то, что я ни в какие привидения не верю.
Я положил
умереть в Павловске, на восходе солнца и сойдя в парк, чтобы не обеспокоить никого на даче. Мое «Объяснение» достаточно объяснит всё дело полиции. Охотники до психологии и те, кому надо, могут вывести из него всё, что им
будет угодно. Я бы не желал, однако ж, чтоб эта рукопись предана
была гласности. Прошу князя сохранить экземпляр у себя и сообщить другой экземпляр Аглае Ивановне Епанчиной. Такова моя воля. Завещаю мой скелет в Медицинскую академию для научной пользы.
Я
умер бы комфортно в их госпитале, в тепле и с внимательным доктором, и, может
быть, гораздо комфортнее и теплее, чем у себя дома.
Последнее объяснение: я
умираю вовсе не потому, что не в силах перенести эти три недели; о, у меня бы достало силы, и если б я захотел, то довольно уже
был бы утешен одним сознанием нанесенной мне обиды; но я не французский поэт и не хочу таких утешений.
—
Будьте уверены, благодушнейший, искреннейший и благороднейший князь, — вскричал Лебедев в решительном вдохновении, —
будьте уверены, что всё сие
умрет в моем благороднейшем сердце!
— А вот все-таки
умирать! — проговорил он, чуть не прибавив: «такому человеку как я!» — И вообразите, как меня допекает ваш Ганечка; он выдумал, в виде возражения, что, может
быть, из тех, кто тогда слушал мою тетрадку, трое-четверо
умрут, пожалуй, раньше меня!
Он по себе судит; впрочем, он еще дальше пошел, он теперь просто ругается, говорит, что порядочный человек
умирает в таком случае молча и что во всем этом с моей стороны
был один только эгоизм!
— Дает же бог такие смерти людям, а нам таки нет! Вы, может
быть, думаете, что я не способен
умереть так, как Глебов?
Кроме Белоконской и «старичка сановника», в самом деле важного лица, кроме его супруги, тут
был, во-первых, один очень солидный военный генерал, барон или граф, с немецким именем, — человек чрезвычайной молчаливости, с репутацией удивительного знания правительственных дел и чуть ли даже не с репутацией учености, — один из тех олимпийцев-администраторов, которые знают всё, «кроме разве самой России», человек, говорящий в пять лет по одному «замечательному по глубине своей» изречению, но, впрочем, такому, которое непременно входит в поговорку и о котором узнается даже в самом чрезвычайном кругу; один из тех начальствующих чиновников, которые обыкновенно после чрезвычайно продолжительной (даже до странности) службы,
умирают в больших чинах, на прекрасных местах и с большими деньгами, хотя и без больших подвигов и даже с некоторою враждебностью к подвигам.
— С аббатом Гуро, иезуитом, — напомнил Иван Петрович, — да-с, вот-с превосходнейшие-то люди наши и достойнейшие-то! Потому что все-таки человек
был родовой, с состоянием, камергер и если бы… продолжал служить… И вот бросает вдруг службу и всё, чтобы перейти в католицизм и стать иезуитом, да еще чуть не открыто, с восторгом каким-то. Право, кстати
умер… да; тогда все говорили…
Я с любопытством шел сюда сегодня, со смятением: мне надо
было видеть самому и лично убедиться: действительно ли весь этот верхний слой русских людей уж никуда не годится, отжил свое время, иссяк исконною жизнью и только способен
умереть, но всё еще в мелкой завистливой борьбе с людьми… будущими, мешая им, не замечая, что сам
умирает?
Порыв
был так силен, что, может
быть, она бы и
умерла, так по крайней мере показалось князю.
Это последнее известие поразило Лизавету Прокофьевну более всего и
было совершенно справедливо: выйдя от Настасьи Филипповны, Аглая действительно скорей согласилась бы
умереть, чем показаться теперь на глаза своим домашним, и потому кинулась к Нине Александровне.
— Да… да, я должен
был… она ведь
умерла бы!
Они расстались. Евгений Павлович ушел с убеждениями странными: и, по его мнению, выходило, что князь несколько не в своем уме. И что такое значит это лицо, которого он боится и которое так любит! И в то же время ведь он действительно, может
быть,
умрет без Аглаи, так что, может
быть, Аглая никогда и не узнает, что он ее до такой степени любит! Ха-ха! И как это любить двух? Двумя разными любвями какими-нибудь? Это интересно… бедный идиот! И что с ним
будет теперь?
Он
был очень плох, и по всему
было видно, что теперь уже
умрет скоро.
Он тотчас догадался, что им совершенно известно, кто он такой, и что они отлично знают, что вчера должна
была быть его свадьба, и
умирают от желания расспросить и о свадьбе, и о том чуде, что вот он спрашивает у них о той, которая должна бы
быть теперь не иначе как с ним вместе, в Павловске, но деликатятся.