— Что ж
ни при чем? Вам тогда надобно будет немножко побольше характеру показать!.. Идти к князю на дом, что ли, и просить его, чтобы он обеспечил судьбу внука. Он вашу просьбу должен в этом случае понять и оценить, и теперь, как ему будет угодно — деньгами ли выдать или вексель. Только на чье имя? На имя младенца делать глупо: умер он, — Елене Николаевне одни только проценты пойдут; на имя ее — она не желает того, значит, прямо вам: умрете вы, не кому же достанется, как им!..
Неточные совпадения
— Не знаю-с, насколько он умен! — резко отвечал Михайло Борисович, выпивая
при этом свою обычную рюмку портвейну; в сущности он очень хорошо знал,
что генерал был умен, но только тот всегда подавлял его своей аляповатой и действительно уж
ни перед
чем не останавливающейся натурой, а потому Михайло Борисович издавна его ненавидел.
Наши школьники тоже воспылали к ней страстью, с тою только разницею,
что барон всякий раз, как оставался с Элизой вдвоем, делал ей глазки и намекая ей даже словами о своих чувствах; но князь никогда почти
ни о
чем с ней не говорил и только слушал ее игру на фортепьянах с понуренной головой и вздыхал
при этом; зато князь очень много говорил о своей страсти к Элизе барону, и тот выслушивал его, как бы сам в этом случае нисколько не повинный.
Известие,
что Елена к ним сегодня заходила, явным образом порадовало его, так
что он тотчас же после того сделался гораздо веселее, стал рассказывать княгине разные разности о Петербурге, острил, шутил
при этом. Та, с своей стороны, заметила это и вряд ли даже не поняла причины тому, потому
что легкое облако печали налетело на ее молодое лицо и не сходило с него
ни во время следовавшего затем обеда,
ни потом…
Она сама гораздо бы больше желала, чтобы князь бывал у них, а то, как она
ни вооружалась стоическим спокойствием, но все-таки ей ужасно тяжело и стыдно было середь белого дня приходить в Роше-де-Канкаль. Ей казалось,
что она на каждом шагу может встретить кого-нибудь из знакомых, который увидит, куда она идет;
что швейцар, отворяя ей дверь, как-то двусмысленно или почти с презрением взглядывал на нее;
что молодые официанты, стоящие в коридоре,
при проходе ее именно о ней и перешептывались.
Елизавету же Петровну, как видно, сильно заняло ее новое предположение, так
что, выйдя из-за стола, она, не теряя
ни минуты, позвала Марфушу и дворника и заставила их вещи свои перетаскивать в комнату Елены, а вещи Елены — в свою комнату, и
при этом последнюю заметно старалась убрать как можно наряднее; для этой цели Елизавета Петровна оставила в этой комнате свой ковер, свой ломберный стол и на нем вазы с восковыми цветами.
Сзади их тронулся князь с Еленой, который, как
ни старался в продолжение всей дороги не смотреть даже вперед, но ему, против воли его, постоянно бросалось в глаза то,
что княгиня,
при каждом посильнее толчке кабриолета, крепко прижималась своим плечом к плечу барона.
—
Ни за
что!.. Никогда!.. — воскликнула княгиня почти с ужасом. — Если бы как-нибудь
при свидании успокоить и утешить его каким-нибудь словом, — я готова.
Елена
при этом невольно улыбнулась про себя: она видела,
что княгиня не поняла
ни слов ее,
ни ее желанья сказать их.
«Я уезжаю от вас навсегда. Вы, вероятно, сами согласны,
что при розни, которая открылась в наших взглядах на все в мире, нам жить вместе нельзя.
Ни с какой помощью
ни ко мне,
ни к сыну моему прошу вас не относиться: мы оба совершенно обеспечены казенным местом, которое я получила у старика Оглоблина».
Во всей этой беседе г-жа Петицкая, как мы видим, не принимала никакого участия и сидела даже вдали от прочих, погруженная в свои собственные невеселые мысли: возвращаясь в Москву, она вряд ли не питала весьма сильной надежды встретить Николя Оглоблина, снова завлечь и женить на себе; но теперь, значит, надежды ее совершенно рушились, а между тем продолжать жить приживалкою, как
ни добра была к ней княгиня, у г-жи Петицкой недоставало никакого терпения, во-первых, потому,
что г-жа Петицкая жаждала еще любви, но устроить для себя что-нибудь в этом роде, живя с княгинею в одном доме, она видела,
что нет никакой возможности, в силу того,
что княгиня оказалась до такой степени в этом отношении пуристкою,
что при ней неловко даже было просто пококетничать с мужчиной.
Матушка при этом предсказании бледнела. Она и сама только наружно тешила себя надеждой, а внутренне была убеждена, что останется
ни при чем и все дедушкино имение перейдет брату Григорью, так как его руку держит и Настька-краля, и Клюквин, и даже генерал Любягин. Да и сам Гришка постоянно живет в Москве, готовый, как ястреб, во всякое время налететь на стариково сокровище.
Неточные совпадения
Более всего заботила его Стрелецкая слобода, которая и
при предшественниках его отличалась самым непреоборимым упорством. Стрельцы довели энергию бездействия почти до утонченности. Они не только не являлись на сходки по приглашениям Бородавкина, но, завидев его приближение, куда-то исчезали, словно сквозь землю проваливались. Некого было убеждать, не у кого было
ни о
чем спросить. Слышалось,
что кто-то где-то дрожит, но где дрожит и как дрожит — разыскать невозможно.
Как
ни велика была «нужа», но всем как будто полегчало
при мысли,
что есть где-то какой-то человек, который готов за всех «стараться».
Но здесь я увидел,
что напрасно понадеялся на свое усердие, ибо как
ни старался я выпавшие колки утвердить, но столь мало успел в своем предприятии,
что при малейшей неосторожности или простуде колки вновь вываливались, и в последнее время господин градоначальник могли произнести только „П-плю!“.
После помазания больному стало вдруг гораздо лучше. Он не кашлял
ни разу в продолжение часа, улыбался, целовал руку Кити, со слезами благодаря ее, и говорил,
что ему хорошо, нигде не больно и
что он чувствует аппетит и силу. Он даже сам поднялся, когда ему принесли суп, и попросил еще котлету. Как
ни безнадежен он был, как
ни очевидно было
при взгляде на него,
что он не может выздороветь, Левин и Кити находились этот час в одном и том же счастливом и робком, как бы не ошибиться, возбуждении.
Когда он был тут,
ни Вронский,
ни Анна не только не позволяли себе говорить о чем-нибудь таком,
чего бы они не могли повторить
при всех, но они не позволяли себе даже и намеками говорить то,
чего бы мальчик не понял.