Особо важное дело

Николай Леонов

Когда давит начальство, работать трудно. Полковника Гурова подстегивают – нападение на знаменитого журналиста Бурдашова должно быть расследовано в кратчайшие сроки. Гуров недоволен – инцидент незначительный, а мороки много. Надо опрашивать его знакомых. Но Гурову скучать не придется – на квартире подруги журналиста обнаружен труп мужчины. А это уже серьезно. Значит, преступники охотятся совсем не за Бурдашовым. Им нужна именно его подруга. Только вот зачем?..

Глава 1

Каждому ребенку известно, что милиция работает не покладая рук, в любую погоду, днем и ночью, забывая о пище и сне. И все-таки, когда начальство с генеральскими погонами вызывает тебя на ковер после восьми вечера, причем срочно и в крайне официальной форме, это не может не настораживать. Такое случается не так уж часто.

Полковника Гурова это тоже насторожило, хотя с начальником главка его связывали не только служебные, но и давние дружеские отношения. Генерал-лейтенант Орлов пробивался к служебным высотам не за счет интриг и влиятельных родственников, а тернистым путем оперуполномоченного, начав с самых низов. Наверное, поэтому он не растерял способности видеть в подчиненном прежде всего человека и был способен прощать мелкие слабости и даже некоторое своеволие, понимая, что безвольный опер — это уже профнепригодность.

Однако сейчас в голосе генерала не было даже намека на дружелюбие, и это выглядело странно. Как и то, что по телефону он позвонил сам, а не поручил сделать это секретарше. Опуская трубку на рычаг, Гуров задумчиво посмотрел на Крячко, с которым делил кабинет, и сказал:

— Как старый сыскарь, с уверенностью высказываю предположение, что в нашей богадельне произошло что-то из ряда вон выходящее. А я-то, старый дурак, уже мысленно лыжи до хаты навострил! Зарекалась ворона дерьмо клевать…

Полковник Крячко, небрежно одетый крепыш с простоватой веселой физиономией, сочувственно вздохнул и спросил:

— Его превосходительство вызывают? Обоих? Обидно — я ведь нынче не во фраке…

— День, когда ты будешь во фраке, в календарях отметят красным, помяни мое слово! — усмехнулся Гуров. — Но сейчас можешь расслабиться. Велено явиться без сопровождающих.

— Тогда это действительно из рук вон! — уважительно заметил Крячко. — Да ведь ты без меня пропадешь. Дай хоть перекрещу тебя, сыне!.. — Он дурашливо начертил в воздухе что-то отдаленно напоминающее крест.

— Постараюсь не пропасть, — серьезно сказал Гуров. — Но как сыскарь со стажем выскажу предположение, что впереди у меня большая драма на семейном фронте. Ты же знаешь, Мария завтра улетает в Париж на гастроли. А я имел неосторожность обещать, что сам отвезу ее в аэропорт и лично поцелую на прощание.

— Да, кажется, над этой идиллической картинкой повисает большой знак вопроса! — согласно кивнул Крячко. — Но не беда. Если что, я тоже могу отвезти Марию в аэропорт. А уж поцеловать… — он мечтательно зажмурил глаза.

— Остынь, — добродушно сказал Гуров и вышел из комнаты.

То, что матерый мент Гуров был женат на красавице Марии Строевой, ведущей актрисе одного из лучших московских театров, задевало многих. Реакция на этот факт была самой разнообразной — от презрительного недоумения недоброжелателей до шуточек в духе Станислава Крячко. Гурова это мало трогало — его отношения с женой далеко не всегда были простыми, но главное, они по-настоящему любили друг друга. Все прочее же отлично укладывалось в классическую восточную схему — собаки лают, а караван идет.

Но Гуров точно знал, чего Мария заведомо не потерпит даже от него. Как всякая женщина, она ненавидела, когда нарушают данное слово, и никакие ссылки на служебные и государственные интересы тут не проходили. Если Гуров обещал завтра утром проводить ее в аэропорт, он должен был сделать это, хоть тресни. В противном случае его ждал скандал, блистательно разыгранный фейерверк страстей, беспощадный гнев оскорбленной в своих лучших чувствах женщины, и ничего с этим нельзя было поделать.

Все это Гуров отлично понимал, но он также понимал, что, если в главке действительно произошло что-то серьезное, ему от этого не уклониться. Да он и сам ни при каких условиях не стал бы уклоняться от серьезного дела. Даже ввиду семейного катаклизма. Оставалось надеяться, что все его предположения не более чем ложная тревога и генерал вызывает его просто поговорить — например, о погоде.

Представив в уме такую нелепую возможность, Гуров не смог удержаться от улыбки. Пока он еще мог себе это позволить. Но в приемной неизменная секретарша генерала, Верочка, встретила Гурова сочувственным взглядом и виновато указала на дверь кабинета. Она тоже явно чувствовала что-то неладное.

Гуров успел заметить, что в приемной томятся двое мужчин — один в штатском, а другой в форме капитана милиции. Лицо милиционера выражало полное смятение и одновременно почтительное любопытство — и на Верочку, и на Гурова он смотрел с одинаковым подобострастием и восторгом. Впервые попал в коридоры власти, подумал про себя Гуров, никак не освоится. Спутник капитана выглядел замкнутым и ко всему равнодушным. Лицо его показалось Гурову смутно знакомым, но он не стал вспоминать, кто это, а сразу прошел в кабинет генерала.

Там уже, кроме него, было двое гостей. Оба в дорогих костюмах, при галстуках, на лицах выражение привычной уверенности и официоза. Орлов, серьезный и насупленный, сидел за столом при полном параде — на генеральском кителе тускло поблескивало золотое шитье погон. Гурову он коротко кивнул и тут же доверительным, даже каким-то таинственным тоном сообщил гостям:

— Прошу любить и жаловать, Лев Иванович Гуров — наш лучший оперуполномоченный!

На это один из гостей, осанистый и густобровый, в котором с первого взгляда угадывался офицер, одобрительно наклонил голову, а второй, зеркально лысый, но с аккуратно постриженной полукруглой бородкой, добродушно сказал, картавя:

— Очень приятно. Премного наслышаны о Льве Ивановиче. Рады теперь познакомиться лично. Присаживайтесь, Лев Иванович! Моего спутника зовут Петром Сергеевичем. А я — Валентин Брониславович… Отчество труднопроизносимое, поэтому можно просто по имени…

— Ничего, я справлюсь, — холодно сказал Гуров, присаживаясь на стул возле стола, образовывающего со столом генерала букву Т.

Теперь они сидели лицом друг к другу — Гуров и оба посетителя. Трудно, впрочем, было назвать их именно так — уж слишком по-хозяйски они держались. Однако Гуров догадывался, что должностей своих они ему не назовут. Но то, что они спустились откуда-то с самых вершин, было ясно без слов.

— Допоздна засиживаетесь, Лев Иванович, — продолжил Валентин Брониславович самым благодушным тоном. — Много работы?

— Хватает, — сухо ответил Гуров, искоса наблюдая за генералом. Почему-то он был уверен, что суть дела изложит его непосредственный начальник, а эти двое будут лишь корректировать возможные погрешности.

Так и вышло. Орлов поднял голову и посмотрел на Гурова в упор.

— В общем, так, Лев Иванович! — жестко провозгласил он. — Не будем, как ты говоришь, размазывать кашу по тарелке. Хочу поручить тебе одно дело. Кстати, ссылки на загруженность сразу можешь засунуть куда-нибудь подальше. Дело, на первый взгляд, простое, но крайне серьезное. Потому тебя и выбрали. Принимая во внимание твой авторитет и опыт. И учти, заказ исходит с самого верха, — он многозначительно поднял палец. — Соображаешь теперь?

— Нет, — сдержанно ответил Гуров. — Лучше будет, если вы начнете с начала, а не с верхов, товарищ генерал.

Орлов не смог сдержать улыбки, а Валентин Брониславович поспешно сказал:

— Генерал имеет в виду, что результатов расследования с нетерпением ждут в окружении Президента, Лев Иванович. Всенародно избранного, между прочим. Надеюсь, вы ничего не имеете против Президента? — Его тонкие губы сложились в лукавую усмешку.

— Разумеется, нет, — отрезал Гуров, не принимая шутки. — Но думаю, у Президента и без меня найдутся люди, способные вести серьезное расследование. Или я ошибаюсь? Здесь чересчур попахивает политикой. Извините, господа, но это не мой курятник!

Петр Сергеевич при этих словах недовольно сдвинул свои выдающиеся брови и сердито заворочался на стуле.

— Он не понимает! — буркнул он нетерпеливо. — Договорились ведь…

Валентин Брониславович сокрушенно покачал головой, словно соглашаясь с невысказанными претензиями товарища, и уже совершенно серьезно сказал:

— Я сейчас вам все объясню, Лев Иванович! Выбор на вас пал совсем не случайно. Но прежде ответьте — вам известно имя журналиста Бурдашова?

— Да, я читаю газеты, — кратко ответил Гуров.

— Замечательно! — восхитился бородатый. — Тогда вы все схватите на лету. Итак, излагаю по порядку. Пятнадцатого июля около девяти часов утра гражданин Бурдашов, будучи на своей машине, находился в районе Центра репродукции семьи, что на Севастопольском проспекте. По его словам, там у него было назначено деловое свидание. Человек, которого Бурдашов ждал, не пришел, но зато в машину к нему неожиданно сели двое, скрутили его и вывезли в район Битцевского лесопарка. Там журналист был связан и обыскан — буквально до трусов. Затем преступники просто бросили его на произвол судьбы и удалились. Но это не все. Примерно в то же время была вскрыта квартира Бурдашова, и там тоже был произведен обыск. В подробности я вдаваться не буду. Бурдашов, когда освободился, сразу обратился в МУР. Следственная группа МУРа сейчас здесь — примете у них дело, тогда и узнаете подробности. Только учтите, они вас должны информировать, а не наоборот!

Гуров кашлянул и демонстративно оглянулся на своего шефа. Бородатый Валентин Брониславович угадал его мысли и предупредительно заметил:

— Вся суть, Лев Иванович, в том, что Бурдашов на девяносто процентов уверен — люди, напавшие на него, действовали по указке Кремля!

— А это не так, — двусмысленно произнес Гуров.

— Это абсолютно не так, — твердо сказал Валентин Брониславович, глядя Гурову прямо в глаза.

— В жизни всякое случается, — уклончиво заметил Гуров и добавил: — Откуда же у этого чудака столько уверенности?

— Понимаете, Лев Иванович, — проникновенно сказал бородатый. — В последние месяцы Бурдашов готовил материал о коррупции в окружении Президента. У него была, так сказать, конкретная мишень. Озвучивать имя этого человека не имеет никакого смысла, потому что он тут совершенно ни при чем. Ни при чем тут и спецслужбы, на которые грешит Бурдашов. Нападение на него было неприятным совпадением, не более…

— Совпадения, как правило, тщательно готовятся, — как бы между прочим обронил Гуров, нисколько не пасуя под пристальными взглядами гостей.

— Ну, я бы попросил… — запыхтел густобровый, наливаясь краской.

— Так я это к тому, — невинно заметил Гуров, — что кому какая разница, что думает Бурдашов? На то он и журналист, чтобы думать. Ни я, ни вы ему в том помешать не можем…

Хладнокровие ни на миг не изменило Валентину Брониславовичу. Придерживая за рукав своего горячего товарища, он терпеливо разъяснил:

— Никто из нас не собирается мешать ему думать. Но у нас есть сведения, что Бурдашов намерен подготовить ряд публикаций — в том числе и для зарубежных изданий, — в которых попросту собирается исказить ход событий в угоду сенсационности. То есть представить свои злоключения как происки кремлевских чиновников и спецслужб…

— А хоть бы и так! — непонимающе воскликнул Гуров. — Я ведь человек простой, я как понимаю? Если исказил — пожалуй в суд!..

— Все не так просто, — поморщился Валентин Брониславович. — Вы же умный человек, Лев Иванович… Никому не нужен этот скандал. Посмотрите, какова сейчас политическая обстановка… Вспомните совсем недавние недоразумения с прессой на Украине, в Белоруссии… Пристальное внимание к ним Запада… Руководство считает, что нам ничего подобного допускать сейчас нельзя. Теперь улавливаете? На самом деле к нападению на Бурдашова Кремль никакого отношения не имеет. В этом я могу вам поклясться. Но, естественно, если расследование возьмут на себя спецслужбы, Бурдашов воспримет это как фарс. Это не устроит ни его, ни нас. Совсем другое дело, если за разгадку тайны возьмется полковник Гуров. Будьте уверены, Бурдашов отлично знает, кто вы такой, знает вашу репутацию и, не побоюсь сказать, безоговорочно доверяет вам. Если преступников найдете вы, Бурдашов не станет предъявлять претензий.

— А кроме Бурдашова? — поинтересовался Гуров. — Ни у кого не будет претензий? Вдруг я и правда найду преступников…

Валентин Брониславович впервые тяжело вздохнул и уже более мрачным тоном не сказал — отчеканил:

— Последний раз повторяю, Лев Иванович, никакие официальные структуры к нападению на журналиста отношения не имеют! Это я заявляю категорически! Более того, мы сами заинтересованы в скорейшем задержании преступников и выяснении истины. Максимальный срок, который вам отпущен, — неделя. Если понадобится помощь, обращайтесь без стеснения. Единственная просьба — никого из сотрудников в подробности не посвящать. Вообще, как можно меньшая огласка — первое условие расследования. Собственно, с Петром Николаевичем мы уже все обсудили — он обещал, что с вашей стороны будет полное взаимопонимание…

— Разумеется, будет! — сердито прогудел генерал, бросая на Гурова взгляд, пылающий недобрым огнем. Впрочем, было не совсем ясно, на кого больше досадует Орлов — на Гурова, гостя или на судьбу вообще.

Гуров не стал обострять ситуацию — промолчал. Тем более что оба гостя, посчитав свою миссию выполненной, почли за благо удалиться, оставив Гурова с Орловым наедине. Исполнив короткий ритуал мужественных рукопожатий, они пожелали Гурову удачи и покинули кабинет.

После их ухода Гуров с Орловым некоторое время молчали. Они знали друг друга так давно, что и без слов догадывались, у кого что на уме. Наконец генерал сердито засопел, посмотрел на Гурова исподлобья и с вызовом сказал:

— Не смотри на меня, как Ленин на буржуазию! Не я этот мир выдумал. Ты у нас по особо важным делам? Вот и работай! Дело — важнее не придумаешь. Значит, тебе и карты в руки…

— На каждого верблюда грузят столько, сколько он может унести… — задумчиво произнес Гуров и жестко добавил: — А если этот писака не ошибся? А нам чужую задницу прикрывать? Я для этого не гожусь, ты знаешь.

— Зря суетишься! — сказал генерал. — Здесь все чисто. Можешь мне поверить. Была бы тут коррупция — по-другому бы действовали. И про тебя бы не вспомнили, с твоей репутацией… Другой тут след.

— Ну-ну! — хмыкнул Гуров. — Твоими бы устами… Только учти, в поддавки не играю — можешь так и передать. Искать буду, а уж там как бог даст. Что выросло, то и выросло, короче…

— А я о чем? — обрадовался Орлов. — Принимай дело у муровцев. Они, бедолаги, у меня в предбаннике сидят, видел? Следователем Бенедиктов назначен — ты его знаешь. Но его роль здесь оговорена четко — ни во что реально не вмешиваться, вести летопись твоих подвигов. Так что Стаса своего подключай — и вперед! Только помни, — он предостерегающе поднял палец. — Лишнего даже Стасу знать не обязательно! Все-таки трепло он у тебя.

— Обидеть подчиненного — дело нехитрое, — пробормотал Гуров, рассматривая сверкающие носки своих туфель. Навязанное дело ему не нравилось, и он не считал нужным скрывать это.

— Ты поговори! — грозно фыркнул генерал. — Приказ есть приказ. В общем, что тут толковать — подключай Стаса и с утра берись за этого Бурдашова вплотную. Поинтересуйся, кому он еще дорогу перешел. У него таких «друзей», наверное, много…

— А у меня, между прочим, супруга завтра в Париж улетает, — негромко сказал Гуров. — С театром, на гастроли. Обещал лично доставить к самолету. И поцеловать на прощание. Уважительная причина?

Генерал насупился. Он лично был знаком с женой Гурова, считался другом дома. Однако сегодня он совсем не был расположен к сантиментам.

— Поцеловаться и дома можно, — сварливо сказал он. — И с такси у нас в столице никаких проблем. Как хочешь, а в этом деле каждая минута на счету. Попробуй объяснить это Марии. А не сумеешь — можешь на меня ссылаться. Смело.

— Умеешь утешить, — сказал Гуров.