Неточные совпадения
Старушка сначала в ужас пришла
от этой новости; потом тщилась отговорить безумца
от его намерения, убеждая его тем,
что он очень еще молод и не знает
ни себя,
ни своего сердца, и, наконец, по крайней мере, себя хотела выгородить в этом случае и восклицала,
что она, как Пилат [Пилат, Понтий — римский наместник (прокуратор) иудейской провинции в 26-36-х годах I века, упоминается в евангельских сказаниях.], умывает тут руки!..
— Никогда!
Ни за
что! — воскликнула Елена, догадавшаяся,
что хочет сказать мать. — Я могла пойти к князю, — продолжала она с каким-то сдержанным достоинством: — и просить у него места, возможности трудиться; но больше этого я
ни от кого, никогда и ничего не приму.
— Все лучше посоветоваться! — отвечала кротко княгиня: вечером она видела,
что муж откуда-то приехал очень мрачный, затворился в своем кабинете и притворился,
что читает; но потом, ночью, она очень хорошо слышала,
что князь не заснул
ни на минуту и даже стонал несколько раз, как бы
от чего-то душившего его.
Будь князь понастойчивей, он, может быть, успел бы втолковать ей и привить свои убеждения, или, по крайней мере, она стала бы притворяться,
что разделяет их; но князь, как и с большей частью молодых людей это бывает, сразу же разочаровался в своей супруге, отвернулся
от нее умственно и не стал
ни слова с ней говорить о том,
что составляло его суть, так
что с этой стороны княгиня почти не знала его и видела только,
что он знакомится с какими-то странными людьми и бог знает какие иногда странные вещи говорит.
Услыхав,
что ее сопернице угрожает это счастие, княгиня страшно и окончательно испугалась за самое себя; она, судя по собственным своим чувствам, твердо была убеждена,
что как только родится у князя
от Елены ребенок, так он весь и навсегда уйдет в эту новую семью; а потому, как
ни добра она была и как
ни чувствовала отвращение
от всякого рода ссор и сцен, но опасность показалась ей слишком велика, так
что она решилась поговорить по этому поводу с мужем серьезно.
—
Что они меня куклой,
что ли, считают, которая ничего не должна
ни чувствовать,
ни понимать, — продолжала княгиня и даже раскраснелась
от гнева, — они думают,
что я так им и позволю совершенно овладеть мужем?
Она девушка, а между тем делается матерью, — это, вероятно, распространится по всей Москве, и ей очень трудно будет оставить Елену начальницей женского учебного заведения; но в то же время она
ни за
что не хотела отпустить
от себя Елену, так как та ей очень нравилась и казалась необыкновенной умницей. «Ничего, как-нибудь уговорю, успокою этих старикашек; они сами все очень развратны!» — подумала про себя Анна Юрьевна.
Прошло недели две. Князь и княгиня, каждодневно встречаясь,
ни слова не проговорили между собой о том,
что я описал в предыдущей главе: князь делал вид,
что как будто бы он и не получал
от жены никакого письма, а княгиня —
что к ней вовсе и не приходил Миклаков с своим объяснением; но на душе, разумеется, у каждого из них лежало все это тяжелым гнетом, так
что им неловко было даже на долгое время оставаться друг с другом, и они каждый раз спешили как можно поскорей разойтись по своим отдельным флигелям.
Как
ни противно было князю каждый раз встречаться с Елизаветой Петровной, но на этот раз он сам назвался на то, чтобы узнать
от нее,
что такое случилось.
— Разгневаться изволила… Эта сквернавка, негодяйка Марфутка, — чесался у ней язык-то, — донесла ей,
что управляющий ваш всего как-то раза два или три приходил ко мне на дачу и приносил
от вас деньги, так зачем вот это, как я смела принимать их!.. И таких мне дерзостей наговорила, таких,
что я во всю жизнь свою
ни от кого не слыхала ничего подобного.
— Как вы не знаете? — воскликнула Елена. — Вы знали, я думаю,
что я всю честь мою, все самолюбие мое ставила в том, чтобы питаться своими трудами и
ни от кого не зависеть, и вдруг оказывается,
что вы перешепнулись с милой маменькой моей, и я содержанкой являюсь, никак не больше, самой чистейшей содержанкой!
Николя, например, узнал,
что г-жа Петицкая —
ни от кого не зависящая вдова; а она у него выпытала,
что он с m-lle Пижон покончил все, потому будто бы,
что она ему надоела; но в сущности m-lle Пижон его бросила и по этому поводу довольно откровенно говорила своим подругам,
что подобного свинью нельзя к себе долго пускать, как бы он
ни велики платил за то деньги.
Что касается до сей последней, то она, в свою очередь, тоже день ото дня начала получать о Миклакове все более и более высокое понятие: кроме его прекрасного сердца, которое княгиня в нем подозревала вследствие его романического сумасшествия, она стала в нем видеть человека очень честного, умного, образованного и независимого решительно
ни от чьих чужих мнений.
— Разошлись?.. — проговорила княгиня, но на этот раз слово это не так страшно отозвалось в сердце ее, как прежде: во-первых, она как-то попривыкла к этому предположению, а потом ей и самой иногда невыносимо неловко было встречаться с князем
от сознания,
что она любит другого. Княгиня, как мы знаем из слов Елпидифора Мартыныча, подумывала уже уехать за границу, но, как бы то
ни было, слезы обильно потекли из ее глаз.
Я-с потому только еду за границу,
что могу там существовать независимо
ни от кого в мире.
—
Что ж такое кричали?.. И собаки на улице лают беспрестанно, однако
от того большой пользы
ни им,
ни человечеству нет! — возразил князь и сам снова принялся за свою работу.
Жуквич писал Елене: «Я получил
от князя очень грубый отказ
от дому:
что такое у вас произошло?.. Я, впрочем, вам наперед предсказывал,
что откровенность с князем
ни к
чему не может повести доброму. Буду ли я когда-нибудь и где именно иметь счастие встретиться с вами?»
«Я уезжаю
от вас навсегда. Вы, вероятно, сами согласны,
что при розни, которая открылась в наших взглядах на все в мире, нам жить вместе нельзя.
Ни с какой помощью
ни ко мне,
ни к сыну моему прошу вас не относиться: мы оба совершенно обеспечены казенным местом, которое я получила у старика Оглоблина».
— Я ж принял раз
от вас вызов, не будучи
ни в
чем перед вами виновен; но быть вашей постоянной мишенью я не желаю!
И его в этом случае поражало не столько то,
что Елена ушла
от него и бросила его, как то,
что она после, в продолжение всей его болезни,
ни разу не заехала к нему проведать его.
Елпидифору Мартынычу князь не говорил об этом письме, потому
что не знал еще,
что тот скажет: станет ли он подтверждать подозрение князя в том,
что его обманывают, или будет говорить,
что княгиня невинна; но князю не хотелось
ни того,
ни другого слышать: в первом случае пропал бы из его воображения чистый образ княгини, а во втором — он сам себе показался бы очень некрасивым нравственно, так как за
что же он тогда почти насильно прогнал
от себя княгиню?
— Как
что из этого! — произнесла, вспыхнув даже вся в лице
от гнева, Елена. — Я никак, Жуквич, не ожидала слышать
от вас подобные вещи; для меня, по крайней мере, это вовсе не
что из этого!.. Чувство мести и ненависти к моей родине до того во мне возросло,
что я хочу, во
что бы то
ни стало, превратить его в дело, — понимаете вы это?
Она предположила, как только он возвратит ей деньги, все их отослать к Николя Оглоблину с запиской,
что от таких людей, как он и отец его, она не желает принимать помощи
ни для какого дела.
Наконец, прошла еще неделя, но Жуквич не шел к Елене, и она
ни от кого даже звука о нем не слыхала, так
что решилась послать его просить к себе и для этого позвала нумерного лакея.
Во всей этой беседе г-жа Петицкая, как мы видим, не принимала никакого участия и сидела даже вдали
от прочих, погруженная в свои собственные невеселые мысли: возвращаясь в Москву, она вряд ли не питала весьма сильной надежды встретить Николя Оглоблина, снова завлечь и женить на себе; но теперь, значит, надежды ее совершенно рушились, а между тем продолжать жить приживалкою, как
ни добра была к ней княгиня, у г-жи Петицкой недоставало никакого терпения, во-первых, потому,
что г-жа Петицкая жаждала еще любви, но устроить для себя что-нибудь в этом роде, живя с княгинею в одном доме, она видела,
что нет никакой возможности, в силу того,
что княгиня оказалась до такой степени в этом отношении пуристкою,
что при ней неловко даже было просто пококетничать с мужчиной.